Лезвие сна - де Линт Чарльз (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Изабель больше никогда не возвращалась в студию Рашкина.
На следующую ночь после пожара Изабель приняла решение. Но для ее ньюменов всё равно было слишком поздно. Выжили только те, чьи полотна не были заперты в доме на острове. Розалинда и Козетта, обитавшие в Детском фонде. Энни Нин в квартире Алана. Горсточка других, подаренных или проданных кому-то кроме агентов Рашкина. Слишком мало из почти сотни ньюменов, вызванных ею в этот мир.
И больше их не будет. Она не могла перестать заниматься живописью, но поклялась никогда больше не открывать врата для перехода. И не важно, кто принимает решение о переходе, всё равно ответственность лежит на ней. Если не открывать дверь, никто не попадет сюда и не подвергнется смертельной опасности. Изабель знала, что будет скучать по ним, но такова была цена – и она совсем не высока, если учесть, какие несчастья ее творчество принесло ньюменам. Она лишится только одной стороны своего творчества; они же поплатились жизнями. Ради того, чтобы не подвергать себя искушению, Изабель оставила прежнюю манеру письма и обратилась к абстрактному экспрессионизму.
Но этого было недостаточно. Другие художники могли открыть врата для перехода.
Как-то вечером Изабель вышла из студии, которую во время реконструкции на острове делила с Софи, и направилась по Келли-стрит к помещению художественного факультета университета Батлера. Там в одном из холлов она разыскала выставку студенческих работ и надолго остановилась перед двумя произведениями Барбары Николс.
Оба полотна представляли собой уличные сценки на Ферри-стрит. В работах Барбары всё было превосходно – от использования светотеней до прописи мельчайших деталей. Для Изабель осмотра этих двух работ было вполне достаточно, чтобы понять, что привлекло внимание Рашкина к юной художнице. С первого взгляда она распознала признаки его влияния – не в стиле, а, как говорил Том, в особой манере видения объектов живописи. Барбара Николс подошла к изображению уличных сценок так, как это сделал бы сам Рашкин. И как поступила бы Изабель, если бы выбрала эти объекты.
Простояв у картин довольно долгое время, Изабель отправилась на поиски кого-нибудь, кто помог бы ей разыскать художницу. Она расспросила несколько человек, знакомых с Барбарой, но никто из них не представлял, где ее можно найти. Наконец ей посчастливилось отыскать молодого студента, работавшего в одной из студий на втором этаже. Это был высокий, нескладный и слегка сутулый парень не старше двадцати лет, с коротко стриженными волосами соломенного цвета. Некоторое время Изабель стояла на пороге студии и наблюдала за его работой, но художник почувствовал ее присутствие и обернулся. Его бледно-голубые и несколько выпуклые глаза придавали лицу какое-то удивленное птичье выражение.
– Она говорила что-то насчет занятий в библиотеке, – ответил он на вопрос Изабель. – А если ее там нет, попробуйте поискать в кафе Кэтрин – на Баттерсфилд-роуд. Там собираются многие наши студенты.
– Я знаю это место.
Некоторые вещи никогда не меняются. Кафе Кэтрин было местом встречи творческой молодежи и в то время, когда она сама посещала занятия в университете.
– Вот и хорошо. Тогда...
Его жест красноречивее всяких слов говорил о том, что парню не терпится вернуться к работе.
Изабель это поняла, но ей пришлось задать еще один вопрос:
– А как она выглядит? – Парень пожал плечами:
– Короткие темные волосы, мелкие черты лица, очень выразительные глаза. Немного костлявая.
При этих словах Изабель не могла удержаться от улыбки; он и сам сильно не дотягивал до мистера Совершенство.
– Я видел ее сегодня днем в обрезанных джинсах и футболке с отпечатанной репродукцией лилий Моне.
– Спасибо за помощь.
– Всегда рад помочь.
Не успела Изабель повернуться, чтобы выйти из студии, как парень вновь обратился к мольберту. По дороге к выходу Изабель с легкой завистью размышляла о молодом художнике. Какая муза подгоняет его? Но еще больше ее мысли занимал другой вопрос: а что стало бы с ней, если бы не встреча с Рашкиным у лестницы собора Святого Павла? Если бы она ответила отказом на его приглашение или не пришла бы в его студию? Каким бы было ее творчество? Кем бы стала она сама?
Глупые вопросы. В некотором смысле у нее никогда не было выбора. Задолго до первой встречи она уже была очарована его работами. Именно благодаря его творчеству она взяла в руки кисть. А обучение под его руководством оказалось фатальной неизбежностью. Подарком судьбы. Зато потом, как в тех волшебных сказках, которые так любит Кэти, за подарок пришлось заплатить. И слишком дорогой ценой.
Благодаря указаниям паренька из университета отыскать Барбару Николс оказалось несложно. Девушка точно соответствовала его описанию, только вот определение «костлявая» ей не подходило. Скорее Изабель назвала бы ее изящной. А ее глаза по интенсивности голубого цвета могли соперничать с глазами Джилли. Изабель стало любопытно, заставлял ли Рашкин ее раздеваться на первом занятии в студии. Но вместе с тем она ощутила симпатию к молодой художнице.
Изабель поднималась по каменным ступеням библиотеки как раз в тот момент, когда Барбара выходила оттуда. От воспоминаний о давней встрече на этом самом месте Изабель пробрал озноб. Она дотронулась пальцами до плетеного браслета, с некоторых пор не покидавшего ее запястье, а потом окликнула Николс.
– О, прошу вас, зовите меня просто Барб, – взмолилась девушка. – А то «госпожа Николс» заставляет меня вспоминать о матери.
Изабель улыбнулась и назвала свое имя. Глаза Барбары наполнились сочувствием.
– Я слышала об ужасном пожаре, – сказала она. – Ты, должно быть, была страшно расстроена.
Изабель невольно посмотрела на то место за каменным львом, где когда-то стоял Джон. Она почти увидела его призрак, и его голос снова раздался в ушах. Пальцы безостановочно крутили и крутили браслет на руке.
– Я и сейчас еще не успокоилась, – призналась Изабель.
– Это так странно, – снова заговорила Барбара. – Вот так стоять и разговаривать с тобой. Ведь ты – один из моих самых любимых художников.
Щеки Изабель загорелись от этих слов.
– Мне так нравятся твои работы, – продолжала Барбара. – И когда я думаю о том, что с ними случилось, чувствую настоящую боль. – Она запнулась. – Прости. Возможно, ты стараешься забыть, а я снова напоминаю о страшном несчастье.
– Такое невозможно забыть, – сказала Изабель, а потом, подумав о судьбе ньюменов, добавила: – Думаю, мне лучше помнить об этом.
Барб изумленно подняла брови, но Изабель не стала объяснять свои слова. Она не знала, как можно объяснить такое.
– Я хотела поговорить о Рашкине, – сказала она. – Даже не знаю, с чего начать, но с тех пор, как я услышала, что ты берешь у него уроки, я поняла, что должна предупредить...
Уловив предостерегающее выражение на лице Барбары, Изабель замолчала.
– Рашкин, – горько произнесла Барбара. – Как я радовалась, когда он предложил работать под его руководством! – Она многозначительно взглянула на Изабель. – Вероятно, ты – единственный человек, который знает, какое волнение охватывает, когда идешь по тропинке к его студии, когда поднимаешься по ступеням узкой лесенки...
Изабель нетерпеливо кивнула:
– И что же произошло?
– Скорее всего то же самое, что и с тобой. Я с самого начала поняла, что он одержим властолюбием. Хорошо. Я была готова мириться с его отвратительным характером ради того, чтобы научиться писать, как он или как ты.
На этот раз Изабель пропустила комплимент мимо ушей. Она хотела спросить о ньюменах. Что Рашкин успел ей рассказать? Сколько несчастных созданий Барб уже вызвала в этот мир? Но прежде, чем она успела хотя бы мысленно сформулировать вопросы, Барб заговорила снова.
– Когда он впервые ударил меня, я стерпела. – Взгляд девушки устремился вдаль, куда-то за пределы университетского городка. – Мне это очень не понравилось, – добавила она гораздо тише. – Но он разыграл такой спектакль, был так расстроен, что я имела глупость поверить и остаться.
