Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги .TXT) 📗
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Друэдайн
Люди народа Халет отличались от прочих атани и говорили на языке, непохожем на языки других двух домов; союз с эльдар объединил их с остальными атани, но они все равно держались наособицу. Между собой они продолжали говорить на своем языке, и хотя им пришлось выучить синдарин, чтобы общаться с эльдар и другими атани, большинство из них изъяснялись на нем плохо, а многие из тех, кто редко покидал свои леса, и вовсе им не пользовались. Они не любили никаких новшеств и сохраняли многие обычаи, казавшиеся странными эльдар и прочим атани, с которыми халадины встречались в основном во время войн. Тем не менее, их уважали, как верных союзников и доблестных воинов, хотя те отряды, что они высылали для сражений за пределы своих земель, были невелики. Халадины всегда были малочисленным народом и заботились прежде всего о безопасности своих лесов. В лесных войнах они не знали себе равных. Очень долго даже те орки, что были специально натасканы для этого, не смели показываться вблизи их границ. Говорят, что у них был странный обычай: среди их воинов было много женщин, хотя они редко участвовали в больших битвах за пределами своей страны. По–видимому, так повелось исстари [290] их правительница Халет была прославленной амазонкой, и ее сопровождал отряд женщин–телохранительниц [291].
Самым удивительным из всех обычаев халадинов было то, что среди них жили люди совсем иного племени [292], подобных которым ни эльдар Белерианда, ни другие атани никогда прежде не встречали. Их насчитывалось немного, возможно, несколько сотен, и селились они отдельными семьями или небольшими группами, но держались друг друга, словно члены одной общины [293]. Народ Халет называл их друхами (drug — это было слово из их языка). Эльфам и людям других племен они казались некрасивыми: друхи были приземистыми (фута четыре ростом), но очень коренастыми, толстозадыми, с короткими толстыми ногами. Их широкие плосконосые лица были неподвижными, шевелились лишь толстые губы; а глубоко посаженные глаза, такие черные, что зрачков не разглядеть, прятались под нависающими бровями, и их движение можно было заметить только вблизи, но в гневе они вспыхивали красным огнем. Растительности у них на лице не было; только у некоторых мужчин (гордившихся таким отличием) на подбородке рос жидкий хвостик черных волос. Голоса их звучали низко, гортанно, но их смех был удивительно звонким, и раскатистым, и необыкновенно заразительным для всех, кто его слышал, будь то эльфы или люди, потому что в нем слышалось чистое веселье, не отравленное ни насмешкой, ни злобой [294]. В мирное время они часто смеялись за работой или за игрой, так, как другие люди поют. Но враги они были беспощадные, и, будучи пробужден, их гнев долго не остывал, хотя заметить его можно было только по огню в их глазах: сражались они молча и не праздновали побед, даже побед над орками, единственными существами, которых они ненавидели по–настоящему.
Эльдар звали их друэдайн, признавая их атани [295], потому что все их любили. Но век их, к сожалению, был краток; их всегда было немного, и к тому же они несли большие потери в войнах с орками, потому что орки платили им ненавистью за ненависть и не упускали случая взять их в плен, чтобы замучить. Когда Моргот сокрушил все королевства и твердыни эльфов и людей в Белерианде, от друэдайн, как говорят, осталось всего несколько семей, в основном женщины и дети. Некоторые из них укрылись в последних убежищах в Устьях Сириона [296].
Друэдайн были очень полезны тем, с кем жили, и многие звали их к себе; но они редко соглашались покинуть земли народа Халет [297]. Они не знали себе равных в выслеживании любых живых тварей и, как могли, обучали этому искусству своих друзей, но ученикам было далеко до них: у друэдайн чутье было не хуже, чем у собаки, да к тому же они были еще и зоркими. Они хвалились, что с наветренной стороны учуют орка раньше, чем другие люди его увидят, а по следу найдут его и через несколько недель, если только он шел не по проточной воде. Во всем, что растет, они разбирались немногим хуже эльфов, хотя и не учились у них; и говорят, что, едва успев переселиться в новые земли, они уже знали все местные растения, большие и малые, какие из них ядовиты, какие съедобны, и давали имена тем, что были им прежде неизвестны [298].
Друэдайн, как и остальные атани, не имели письменности до встречи с эльдар; но и руны и письмена эльдар они тоже никогда не изучали. Сами они не изобрели никаких алфавитов, если не считать нескольких знаков, по большей части довольно простых, служивших для обозначения дорог и передачи сообщений или предупреждений. Видимо, у них уже в далеком прошлом существовали кремневые орудия, которыми можно было скоблить или резать, и друэдайн продолжали пользоваться ими, хотя атани успели познакомиться с металлами и, отчасти, с кузнечным ремеслом еще до того, как пришли в Белерианд [299], потому что металлы были труднодоступны и металлическое оружие и инструменты стоили очень дорого. Но когда в Белерианде благодаря общению с эльдар и торговле с гномами Эред–Линдона эти вещи стали доступнее, друэдайн выказали большой талант в резьбе по дереву и по камню. Они уже были знакомы с красителями, которые получали в основном из растений, и рисовали на дереве или плоских камнях различные картинки и узоры; иногда они выцарапывали на древесных наростах лица, которые могли также раскрашивать. И когда у них появились более острые и надежные инструменты, друэдайн с удовольствием стали вырезать изображения людей и животных, как игрушки и орнаменты, так и большие скульптуры, и у самых искусных они выходили совсем как живые. Иногда эти скульптуры бывали причудливыми и фантастическими, или даже жуткими: временами они, в качестве мрачной шутки, вырезали изображения орков, удирающих, вопя от ужаса, — друэдайн ставили их вдоль границ. Еще они делали свои собственные изображения и ставили их на перекрестках и поворотах лесных дорог. Эти статуи назывались «дозорные камни»; самыми примечательными из них были те, что стояли у Перекрестий Тейглина: каждая изображала друадана, ростом больше настоящего, восседающего на убитом орке. Эти изображения водружались не просто как вызов врагам: орки боялись их и верили, что в них живет злобный дух огхорхай (так они называли друэдайн) и что они каким–то образом передают вести своим создателям. Поэтому орки редко осмеливались прикасаться к ним или пытаться разбить их, и, если орков было не слишком много, они поворачивали назад у «дозорного камня» и далее идти не решались.
Но удивительнее всего, пожалуй, была способность этих людей к полному молчанию и полной неподвижности: иногда они просиживали по нескольку дней, скрестив ноги, положив руки на колени или сложив их на животе, закрыв глаза или глядя в землю, и не шевелясь. Среди народа Халет ходила такая история:
Однажды один из самых искусных друаданских камнерезов сделал статую своего покойного отца и поставил ее у тропы неподалеку от своего жилища. Потом он уселся рядом и погрузился в воспоминания. Случилось так, что вскоре после этого мимо проходил лесной житель, направлявшийся в дальнюю деревню; увидев двух друхов, он поклонился и поздоровался. Ответа он не получил. Лесной житель постоял немного, изумленно присматриваясь к ним, и пошел дальше, говоря себе: «Друхи все искусные камнерезы, но эти две статуи совсем как живые». Через три дня он возвращался обратно и присел отдохнуть, прислонившись к одной из статуй. Плащ он повесил на статую сушиться, потому что в дороге попал под дождь, а теперь припекало солнце. Так он и заснул; но вскоре его разбудил голос статуи, к которой он прислонился:
290
Этот обычай возник не в результате особого положения, в котором они находились в Белерианде, и являлся скорее причиной, чем следствием их малочисленности. Они множились медленнее других атани, прироста населения едва хватало, чтобы восполнить военные потери; но при этом многие женщины (а женщин у них было меньше, чем мужчин) так и не выходили замуж. — (прим. авт.)
291
В «Сильмариллионе» Беор говорил Фелагунду о халадинах (позднее названных народом Халет), что это «племя, чье наречие отлично» от его собственного (гл. 17, стр. 144). Еще о них говорится, что «они держались особняком» и что они были меньше ростом, чем люди из дома Беора; «говорили они мало, и избегали больших сборищ; многие из них любили одиночество и вольно бродили по зеленым лесам, пока чудеса земель эльдар были еще новы для них» (гл. 17, стр. 152). В «Сильмариллионе» ничего не говорится о том, что среди них было много амазонок, — там сказано только, что владычица Халет была воительницей и вождем своего народа; о том, что они сохранили свой язык в Белерианде, там тоже не упоминается.
292
Хотя они говорили на том же языке (на свой лад). Тем не менее они сохранили несколько слов из своего древнего языка. — (прим. авт.)
293
Так же, как в Третью эпоху жили вместе люди и хоббиты в Бри; но между друхами и хоббитами нет родства. — (прим. авт.)
294
Те, кто плохо знал и не любил их, часто говорили, что Моргот, должно быть, вывел орков из этого или подобного племени, но эльдар отвечали им: «Моргот не может создавать живых существ, и поэтому он, несомненно, вывел орков из каких–то людей; но друэдайн неподвластны его тени, ибо их смех отличается от хохота орков не меньше, чем свет Амана от тьмы Ангбанда». Но тем не менее многие думали, что отдаленное родство между ними все–таки есть, потому что орки и друхи особенно ненавидели друг друга, словно считали друг друга предателями. — (прим. авт.)
В «Сильмариллионе» говорится, что Мелькор вывел орков из эльфов, пойманных им в начале их дней (гл. 3, стр. 39; ср. гл. 10, стр. 89); но это лишь одна из нескольких гипотез о происхождении орков. Можно отметить, что в «Возвращении короля», V, 5 смех Гханбури–Гхана описан так: «Тут старый Гхан издал чудной булькающий звук — надо полагать, смеялся». Там еще сказано, что у него была жидкая бороденка, которая «свисала с его мясистого подбородка, точно чахлый мох», и черные, непроницаемые глаза.
295
В отдельных записях говорится, что сами себя они называли drughu (здесь gh обозначает заднеязычный щелевой [Похожий на украинское «г». — (прим. перев.]). У синдар Белерианда, которые заимствовали это слово, оно превратилось в dru (мн.ч. druin, druath); но когда эльдар увидели, что друхи — непримиримые враги Моргота, и в особенности орков, они дали им «титул» «адан», и друхи стали называться «друэдайн» (Druedain). Это имя обозначало как их принадлежность к роду человеческому и дружбу с эльдар, так и их отличие от людей из Трех домов эдайн. Слово «дру» осталось только в сложных словах, таких как «друнос» («семья друхов») и «Друвайт» — «пустошь друхов». В квенийском drughu перешло в ru, и ruatan, мн.ч. ruatani. Об их других именах в позднейшие времена (дикари, уозы, бесы) см. стр. 384 и прим. 14.
296
В анналах Нуменора сказано, что эти беженцы получили дозволение уплыть за море вместе с атани, и в новом, мирном краю они стали множиться и процветать, но в войнах больше не участвовали, поскольку боялись моря. Об их дальнейшей судьбе говорится только в одном из немногих преданий, переживших Низвержение, известном под названием «Жена морехода» и повествующем о первых плаваниях нуменорцев обратно в Средиземье. В списке этого предания, сделанном и сохранившемся в Гондоре, есть примечание писца к тому месту, где упоминаются друэдайн, состоявшие на службе у короля Алдариона Морехода: в нем говорится, что друэдайн, всегда отличавшиеся необыкновенной прозорливостью, испугались, узнав о его путешествиях, предвидя, что они принесут зло, и принялись умолять Алдариона не плавать больше. Но они ничего не добились — ведь ни отец, ни жена не могли заставить его отказаться от странствий, — и друэдайн ушли ни с чем. С тех пор нуменорские друэдайн не знали покоя и, несмотря на свой страх перед морем, они поодиночке, по двое, по трое приходили к большим кораблям, отплывающим на северо–запад Средиземья, и просили взять их с собой. Когда их спрашивали, куда и зачем они плывут, друэдайн отвечали:
— Большой остров отныне ненадежен, и мы хотим вернуться в те земли, откуда пришли.
Поэтому на протяжении многих лет их постепенно становилось все меньше и меньше, а когда Элендиль спасся во время Низвержения, не оставалось уже ни одного: последние бежали из страны, когда туда привезли Саурона. — (прим. авт.)
Ни в материалах, относящихся к истории Алдариона и Эрендис, ни в других работах нет никаких следов присутствия в Нуменоре друэдайн, кроме вышеприведенного примечания, и еще одной самостоятельной записи, где сказано, что среди эдайн, отплывших за море в Нуменор после войны Самоцветов, было очень немного людей народа Халет, и те несколько друэдайн, что отправились с ними, вымерли задолго до Низвержения
297
Несколько друэдайн жили в доме Хурина из рода Хадора, потому что он в юности жил среди народа Халет и приходился родичем его вождю. — (прим. авт.)
О родстве Хурина с народом Халет см. «Сильмариллион», гл. 18, стр. 164. Отец собирался сделать друхом Садора, старого слугу в доме Хурина в Дор-ломине.
298
Их законы запрещали использовать яд против любых живых тварей, даже тех, что вредили им, — за исключением орков, на чьи отравленные стрелы они отвечали своими, еще более смертоносными. — (прим. авт.)
Эльфхельм говорил Мериадоку Брендибаку, что дикари стреляют отравленными стрелами («Возвращение короля», V, 5), и так же думали обитатели Энедвайта во Вторую эпоху (стр. 383). Далее в этом эссе говорится о жилищах друэдайн. Живя среди народа Халет, лесных жителей, «они довольствовались шатрами или легкими шалашами, выстроенными вокруг стволов больших деревьев: друэдайн были народ выносливый. По их рассказам, в былые времена они часто занимали пещеры в горах, но те служили им в основном кладовыми, а жили в них только в морозы. Такие убежища были и в Белерианде, и там они все, кроме самых выносливых, укрывались во время бурь или жестоких морозов; но эти убежища охранялись, и даже самых близких друзей из народа Халет туда не водили».
299
По их преданиям, они заимствовали это искусство у гномов. — (прим. авт.)
