Грозный змей - Кэмерон Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗

Габриэль поднял голову. Веки у него распухли, и Гэвин вдруг вспомнил, когда Габриэль плакал в прошлый раз. Когда Анеас и Агрейн устроили засаду и избили его до полусмерти. Очень давно.

Тогда он ругался сквозь слезы. А теперь только покачал головой:

– Не знаю… – Он посмотрел Гэвину в глаза. – Черт, ты же не видишь эфир. Ты не понимаешь, как это… больше всего похоже на сон. Там все неясно, пока ты сам не прояснишь… а если ты потянешься к чему-то своей волей, то можешь изменить это… – Он сделал паузу. – Merde [13].

Габриэль приходил в себя. Гэвин понимал, что дело сдвинулось с мертвой точки. И тут осознание обрушилось на него самого. Он любил отца, сильного, умного человека, который…

Гэвин рухнул на колени, как будто его ударили. Габриэль обнял его.

– Бывает, что и не везет, – прошептал он куда-то в волосы брату. И снова заплакал.

– Черт возьми, – буркнул Гэвин, пытаясь взять себя в руки. У него не вышло.

Теперь плакали оба.

По неясной причине Нелл вдруг вспомнила, что она женщина, а не только юный паж. Точнее, причина была – рядом оказался ребенок.

У него были здоровые легкие, он твердо решил выжить на этой земле и сообщал об этом всем вокруг. Крупные сильные мужчины боялись его плача.

Маленькие сильные женщины – нет. Поэтому Нелл вместе с Маленькой Мулен, пажом сэра Бертрана, и другими женщинами возилась с младенцем, а самые сильные и трудолюбивые мужчины – например, Тоби и Робин – жались по углам, выдумывали дикие оправдания и яростно полировали доспехи. Плохиш Том отправился расставлять караулы.

Бланш командовала женщинами. Она как будто знала о младенцах куда больше остальных, а опытных матерей среди них не было. На самом деле у Бланш оказался тот же дар, что у капитана. Через несколько часов Нелл заподозрила, что Бланш понимает в детях немногим больше ее самой, но зато ей хватало уверенности в себе.

Когда колокола приходской церкви пробили двенадцать, младенец заснул – как будто погасили свечу. Люди в амбаре обменялись несколькими словами, повздыхали и тоже легли спать.

Когда пробило час, Бланш закончила прибирать родильную комнату и благодарно улыбнулась Нелл, которая оставалась с ней после того, как все легли. Монахиня – все говорили, что она монахиня, хотя одета она была по- светски, – сидела рядом с королевой, но не говорила и не двигалась. Она походила на статую Пресвятой Девы, и Бланш каким-то образом чувствовала, что она охраняет королеву, или младенца, или обоих.

Но для обычной работы она совсем не годилась, а вокруг все было залито кровью, слизью и густой черной жижей, извергнутой младенцем. Ничего настолько же отвратительного Бланш не видела за пять лет работы прачкой во дворце.

Она сгребла все грязные тряпки в один мерзкий ком и увязала в мешковину. С грустью признала, что ее собственное платье, которое и в начале дня было серым, бесформенным и нищенским, – теперь осталось только выбросить. Бланш всегда гордилась своей опрятностью и чистотой, и собственный вид ее немного удивил.

Нелл, которая казалась разумной и доброй девицей, хотя и одевалась по- мужски, засыпала всякий раз, когда останавливалась.

– Иди спать, – велела Бланш тем же голосом, каким командовала в прачечной. – Ты настоящая героиня.

– Ты и половины не знаешь, – ухмыльнулась Нелл, – я еще и сражалась сегодня.

Бланш не видела, как ее ранили, но на левом предплечье у Нелл был гадкий порез, а на правой лодыжке – еще один, уже затянувшийся, но окруженный черным синяком.

– Рукоятью пришлось, – сказала она.

Бланш вздохнула и оторвала последний чистый лоскут от собственной рубахи, которую надела под нищенское платье. Рубахи было жаль, но Нелл стала ей кем-то вроде подруги в этом приюте для умалишенных. Именно Нелл, умная и прилежная, кипятила воду в огромном котле, подкармливая огонь веточками, которые приносили виновато глядящие молодые парни. Один долговязый все улыбался Нелл, несмотря на царившую вокруг неразбериху.

Бланш зачерпнула кипятку, сделала горячую припарку, как учила мать, и принялась очищать рану.

– Господи, детка, у тебя тут все распухло и покраснело, – Бланш сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, – придется зашивать.

– А ты умеешь? – спросила Нелл.

– Ну, я видала, как это делается, – нахмурилась Бланш, – да и вообще, я хорошая швея, другой такой не найти.

– Прокипяти нитку и обожги иголку, – посоветовала Нелл, – в Морее так делают.

Три минуты спустя все было готово. Нелл смотрела на аккуратные ровные стежки с уважением.

Бланш тоже была довольна:

– Я раньше никогда людей не зашивала. День такой сегодня. А тот парень – твой муж, что ли?

– Любовник, – рассмеялась Нелл. – Я хочу быть рыцарем, как Изюминка, а не детей рожать.

Бланш чуть не подавилась. Наверное, ее удивление было заметно со стороны.

– У нас в войске каждый делает, что хочет, если никому не мешает при этом, – пояснила Нелл. – Со мной никогда раньше так не обращались. Как будто я мужчина.

– Я вовсе не хочу, чтобы со мной обращались как с мужчиной, – хихикнула Бланш, несмотря на усталость.

Нелл тоже хихикнула:

– Да не в этом смысле, дурочка, – она, наверное, сейчас вспомнила Дубовую Скамью, – если тебе самой такого не нужно. Капитану важно только как ты работаешь и как дерешься. Больше правил нету.

– Больше правил нет, – поправила Бланш и улыбнулась. – Извини, моя мамка всегда очень строго к словам относилась. А женщин у вас в войске нет? Только не обижайся…

– Есть. Ты видела Сью?

– Такая темноволосая, которая простыни принесла?

– Она не могла остаться, потому что отвечает за размещение людей. Как офицер. Ее мать Мэг – главная женщина в войске. Тоже волшебница. И главная швея. Мэг вообще все умеет. И все песни на свете знает.

Нелл посмотрела на свою руку, которую Бланш протирала горячей влажной тряпкой.

Бланш взяла полосу чистой и сухой ткани, критически ее осмотрела, отложила и стала мыть руки.

– А у тебя парень есть? – спросила Нелл.

– Нет, – призналась Бланш.

– Нет парня? – ужаснулась Нелл.

Бланш улыбнулась:

– Я не такая уж хорошая, как делаю вид. Моя мать так говорит и фыркает при этом. У меня были парни. Но во дворце нельзя ничего позволять, кроме кокетства, а на улице… – Она поджала губы. – Всякие подмастерья за мной увиваются. Но я еще не готова.

Она засмеялась и быстро забинтовала руку Нелл – пожалуй, слишком туго.

– Где ты будешь спать? – спросила Нелл.

– Тут, на полу.

Бланш замочила грязные тряпки в хорошей чистой горячей воде, как какая-нибудь младшая прачка.

Нелл покачала головой:

– У нас есть соломенные тюки, одеяла и все, что положено…

Бланш рассмеялась при мысли, что кому-то одеяло и соломенный тюфяк – это «все, что положено».

– Пошли спать в мое копье. Я тебе все покажу. А утром Сью тебя куда- нибудь пристроит.

– Я королевская прачка, – сказала Бланш, – не нужно меня никуда пристраивать.

Нелл собиралась сказать что-то еще, но тут к ним заглянул Диккон. Бланш поражало, как непочтительно все эти люди относятся к королеве. Но при виде Диккона ее новая подруга просияла.

– Беги, поговори с дружком, – сказала Бланш самым взрослым голосом, на какой была способна, – я тут достираю все и развешу. А потом покажешь, где мне спать, хорошо, милая?

Нелл кивнула и пожала ей руку, как мужчине.

– Я вернусь. С Дикконом всегда быстро выходит. – Она лукаво улыбнулась.

Голова Диккона исчезла.

– А ты знаешь, откуда дети берутся? – спросила Бланш.

– Знаю. Даже занимаюсь этим время от времени. А ты?

Обе девушки рассмеялись, и Нелл вышла в темноту амбара, а Бланш стала кипятить тряпки, хотя у нее уже закрывались глаза.

Работала она, по собственным меркам, кое-как. Ей нужна была чистая вода, но она слишком устала, чтобы идти за ней, и к тому же не знала, где ее можно найти.