Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. (книги хорошего качества .txt) 📗
- Зачем? - нехотя выдавил Йен. - Я все понимаю, но их надо еще вывезти. Это невозможно.
- Не нуди под руку, - огрызнулась Черна и глаза блеснули ярко, будто в них полыхнул огонь. - Пришибу сгоряча.
Стало совсем тихо. Девочка понемногу успокоилась и задышала ровно, беззвучно. Младшие дети в углу боялись шевельнуться. Черна снова пропала и появилась, ссадив еще одного ребенка со сгиба локтя.
- Тох звал уйти за нижние складки, жить без долга и права, - шепнула Черна наконец, садясь к стене и плотно обнивая колени руками. - Нитль дает нам право. Он же впрягает в ярмо долга. Мы обладаем силой. Мы в этом отношении настоящие люди, Йен. Вы придумали машины, чтобы не напрягать ног - и разучились быть быстрыми. Вы создали пули - и перестали понимать бой. Вы поставили в домах телефон - и ваши сердца оглохли, вы не знаете, плохо ли родным... Вы живете все удобнее, но платите за то дарами, исходно данными людям. Мир весь - источник силы, я могу зачерпнуть, - Черна сложила ладонь горстью и та наполнилась синеватым светом. В комнате запахло свежестью грозы. Сжав пальцы, воительница угасила свет. - И не только так. Мне до сих пор казалось: этого довольно, чтобы защитить брошенных за спину.
Черна усмехнулась без малейшей радости, провела по лицу ладонями и долго слепо глядела в свои пустые горсти.
- Дома я стояла на стене, Йен. За спиной был мир людей, я берегла его. Смерть не имела силы, я бы все равно исполнила то, что должно, уплатив цену. А здесь... Нет стены. То есть у вас полно стен, вы строите их непрерывно. Та девчонка - цыганка, я слышала, как кричали, собираясь её медленно и со вкусом убивать. Цыганка. Бам! - Черна стукнула рукой по полу, - и она за стеной. Она чужая. Эти вроде бы евреи, да? Они тоже за стеной, но отдельно. Ты с островов, это тоже стена? Так кого защищать, кто теперь у меня за спиной? И кто мне враг? - Черна мрачно глянула на англичанина. - Йен, знаешь, как называется такая штука: когда иммунитет, ты сам выбрал слово, перестает отличать своих от чужих и нападает не на тех? Я беру понятия из дальних слоев мира и могу не вполне внятно их трактовать, но ты ведь понял?
- Чума на оба ваши дома, - предположил Йен, поежившись.
- Или опухоль, - оскалилась Черна. - Я могу тут все разнести, сила-то есть. Цели - нет. Я ослепла. Не вижу отличий людей от исподников. Мне тошно смотреть на ваши дела. В ином мире меня ждут. Мой мужчина, мои друзья и враги, мой замок. Расскажи, какой смысл есть у смерти здесь? Ты не готов вывезти даже этих малышей, ты одинок в кольце своих стен и все вне этого кольца тебе - враги и друзья, которых можно одинаково использовать. В том числе я. Меня выгодно использовать, ты уже пробовал. Можно продать союзникам или вручить врагам, с наилучшими пожеланиями. А ведь ты все-таки человек. Хотя я поняла сразу, как ты относишься к некоторым... нациям. Так что помолчи. А то я совсем перестану понимать, кто такие люди.
Черна закрыла лицо ладонями и надолго замолчала. Цыганка, упомянутая в разговоре, сидела, вытянувшись в струнку. Она неотрывно глядела на свою спасительницу. Губы дергались, часто облизываемые. Девочка боялась заговорить и едва сдерживала слова. По щеке, наконец-то, сползла одна слезинка - но и это было много лучше прежнего каменного ужаса. Йен вздохнул, поднялся на ноги, ощущая общую разбитость, и побрел по дому. Нашел свои же вещи, брошенные Черной близ входной двери. Порылся, добыл две банки консервов и вернулся в комнату. Достал нож. Цыганка вскочила, убежала, зазвенела посудой, наспех обыскав чужой дом. Принесла тарелки - по числу людей, она успела, оказывается, всех учесть. Села и снова уставилась на Черну.
- Я вывезу их, - поморщившись, нехотя пообещал Йен. - Это глупо, опасно и бессмысленно по большому счету. И - куда? Мир сделался именно таков, как ты сказала. Нет ни единого надежного места. Долго еще будешь выслеживать этого шааса? Или передумала?
- Передумала? Нет, такого со мной не бывает, - усмехнулась Черна, принимая тарелку и кивая цыганке. - Я переломалась. Имею я право хоть раз, наспех, пожалеть себя? Тоху паршиво, да если бы только ему! Всем нездорово, чую... Радует одно: шаас в моем полном распоряжении. Представить страшно, как бы я кипела здесь - и без него?
Цыганка села рядом, продолжая глядеть на Черну пристально и удивленно. Она не притронулась к пище, хотя наверняка была голодна.
- Одна я видела для всех своих, - шепнула девочка. - Вела, пока был путь. Но выход пропал. Везде стала смерть, везде. Теперь есть путь. Опять. Я выведу этих. Чужие, но выведу. Твоего друга выведу. Тебя - нет. Разные дороги.
Цыганка огорчилась, смахнула слезинку и тронула Черну за руку, потянула к себе. Удобнее перехватила ладонь, расправила, нагнулась, всматриваясь. Провела пальцем, снова и снова, недоуменно фыркнула.
- Северный луч в плоском его виде, - предположила Черна. - Знаешь, что было и что будет, да? Иногда наверняка, а чаще ненадежно и с огрехами. Не люблю предсказания. Если взялась помогать, расскажи о прошлом. Вот вопрос, важный, может, он нас и свел: сколько мне лет? Знаешь, я невесть что вспоминала, а после напридумывала глупости и того хлеще.
- Нет ответа, - цыганка удивленно повела плечами. - Никогда не видела таких линий. Две мамы. Одна человек, одна - нет. Два отца. Родной убил. Неродной умер, чтобы ты жила. Он любил твою маму, человека, больше жизни... и не протянул ей руки однажды. Стало худо. Тут рождение. От него нет ничего, обрыв. Пусто. Долго... Совсем долго. Вот опять рождение, из сна... много зим мимо шло, много. Тут непосильный враг, смерть. Уже было. Вот опять враг. Еще хуже, - гадалка повела плечами. Глянула на свою руку, быстро сунулась к малышам. - У них смерть, везде. Я умерла на закате. Знала всегда, что будет так. Но я дышу, линии на руке поменяются. Тебе нельзя гадать вперед. Враг сильнее и хитрее тебя. Но ты решаешь сама. Тогда, теперь. Всегда.
- Вот бы знать, какого чера я получилась девочкой, - подмигнула Черна. - Но ответ если и есть, только у Тэры. Она безупречно видит грядущее, но никогда не высказывала вслух полного видения за все годы, что я прожила в замке. Что получается? Она назвала меня Черной, потому что я единственный случай соединения с сутью самого опасного на весь Нитль зверя, когда человек сохранил вид человека? Или приобрел... Малыш, скажи еще вот что. Самое важное. Когда я выйду на шааса, где будет моя цель? Не думай! Быстро скажи, что на язык вскочит.
- Дальше, - сморгнув, удивилась цыганка. - Что это значит?
В дверь постучали, цыганка охнула, бледнея, осела на пол и накрыла голову руками, нашептывая на родном наречии слова защитных заклинаний или молитв. Йен недоуменно хмыкнул, опять сунув руку в карман и взявшись за свое оружие. В комнате стало отчетливо темнее, хотя за окнами зарево пожаров уже сильно выцвело на бледнеющем фоне скорого рассвета.
- Это за мной, - негромко сообщила Черна. - Йен, отсидись до сумерек и уходи. Над машиной летал вууд. Такое быстро не проходит, вас не должны остановить. Дней пять еще будут шарахаться, так что пользуйся. Прощай.
Черна добыла из вещей сверток со своим нелепым по мнению англичанина оружием, кивнула и пошла прочь из комнаты.
Англичанин осторожно выглянул в окно, приоткрыв створку и держа наготове оружие. У входа в дом было пусто, но с каждым шагом Черны ощущение менялось. Из сумерек проступали, уродуя сознание, корежа его и втискиваясь в привычный мир, контуры чудовищных тварей. Изваяниями вампирьего замка они замерли, скалясь на дверь и мерцая алыми всполохами глаз. Черна вышла, презрительно поморщилась и кивнула. Твари одинаковыми жестами выказали готовность проводить.
Так процессия и удалилась. Впереди - женщина в потрепанной куртке, она несет на плече пару довольно толстых коротких палок. Следом по бокам - два монстра с вывернутыми назад суставами лап, лохматые, когтистые, в тяжелой броне. А над улицей беззвучно парят дракон с веселой рыжей оторочкой по стыкам пластин.
