Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
– Ты не чевокай, а деньги доставай, – одернула спутника Перчинка. – Если лодку сопрут, втридорога потратимся – чай, никто нас задаром не повезет. А вы, сударь, на него не сердитесь, – добавила она, обращаясь к чиновнику. – Бережливый он, за грош удавится – видите, как разволновался из-за ваших слов? Давай сюда кошель, бестолочь, сама заплачу.
Испепеляя взглядом смотрителя, тот вытащил из кармана и сунул ей кошель. Глодия отсчитала монеты, взяла расписку, которую чиновник накарябал чернильным карандашом на бумажке с номером, вырванной из тетради в кожаном переплете.
shy;- Не… Неправда!.. – отрывисто, словно гавкнул, вымолвил Ювгер. – И вовсе не… Это Тейзург извращенец!.. Все же знают!..
Как будто слова застряли у него в горле, а теперь он наконец-то сумел вытолкнуть их наружу.
– Что ж, про господина Тейзурга всякое болтают, но сие неподтвержденные слухи, – флегматично отозвался чиновник, убирая казенную тетрадку и карандаш с золочеными буковками в поясную сумку. – Вернувшийся древний маг, да этакие подвиги за ним числятся – в газетах чего только не напишут, поди разберись, чему верить, чему нет. Было даже про то, что он якобы имел адюльтерную связь со своим наемным охранником, и тот его за это едва топором не зарубил. Но другие писали, что он задержал охраннику жалование, вот это больше похоже на правду. Слышали о том, какой у дорогих наемников принцип? Плати согласно договору, а коли не заплатил в положенный срок – ты уже не наниматель, и можешь быть убит. Скорее всего, охранник хотел его припугнуть из-за недоплаченных денег. Опять же известно, что господин Тейзург по дамской части признанный кавалер. Если за ним и водятся еще какие-то грешки, достоверно об этом никто не знает. А Дирвен Кориц сам рассказал о своих срамных похождениях, используя для сего постыдного признания амулет дальней связи. Да в таких подробностях рассказал, что человеку с моральными устоями даже в голову не придет подобную срамоту выдумать. А газетчики наши – люди ушлые, порасспросили магов и амулетчиков, которые получили ту мыслевесть, да пропечатали в специальном выпуске с цензурным штампом «Только для взрослых». К нам на прошлой восьмице тоже завезли. Каюсь, читал я из праздного любопытства эту газетенку, аж полчаса плевался, выдающаяся гадость.
Пунцовый Ювгер открывал и закрывал рот, как будто опять подавился словами. Глодия сама запихнула ему в карман кошель и с досадой процедила:
– Пойдем, что ли, а то хватит тебя удар – вот еще нам будет обуза…
– Вижу, что вы молодежь неиспорченная, смущают вас этакие разговоры, – заметил смотритель. – Вы лучше не читайте эту газету. Приятной вам прогулки по нашему городу!
– Благодарствуем, – медовым голосом отозвалась Перчинка, а потом скомандовала: – Идем! Вот еще мне наказание, за двумя простофилями присматривать…
Они двинулись по старому каменному причалу к розово-серому городу. Когда отошли подальше, Глодия проворчала:
– Ну как есть дурачина. Кто сейчас чуть не спалился перед этим толстопузым в заштопанном камзоле?!
– Я не… Не извра… Не из этих…
– Правда что ли? Чворкам об этом рассказывай. Где тут, интересно, вчерашней газетой можно разжиться? Небось в библиотеке…
– Даже не вздумай!
– А ты мне не запретишь!
Мейлат шагала рядом с ними, в душе помертвевшая, почти не глядя на прохожих, вывески, железные балкончики с висячими цветами. Она с детства развивала в себе наблюдательность, привыкла подмечать мелочи и оговорки. И она уже догадалась, что Ювгер – это и есть Дирвен Кориц, самый ужасный амулетчик диких земель.
На здании Дорожной Ревизии повесили новые часы: золоченый циферблат величиной с окно, возле каждой цифры дверцы. Скрытый от людских глаз механизм занимал целую комнату на четвертом этаже. Добравшиеся до него шаклемонговцы увидели, что детали сделаны вовсе не из золота, и от великого огорчения все вдребезги разнесли: шестеренки, оси, пружины большие и маленькие валялись по окрестным дворам и соседним переулкам. От знаменитых часов одно воспоминание осталось, но теперь из Дукона привезли точно такие же. Подарок Тайного Совета Бартоги дружественной Ларвезе. Суно сказал, они еще кое-что за свой счет восстановят, а когда Зинта назвала их настоящими доброжителями, хмыкнул: «Не так все просто, они нарушили старое международное соглашение и заинтересованы в том, чтобы наша сторона не выражала протеста, а при необходимости поддержала их. Политика, Зинта. Шельмец твой Эдмар. Ну, посмотрим, что мы с этого получим…»
Хотела возразить, что Эдмар не ее шельмец, но промолчала. Это ведь она нашла его, израненного, и выходила. И от Накопителя спасла тоже она. Так что, выходит, все-таки ее. До некоторой степени.
Напоследок Зинта оглянулась, и новенький циферблат подмигнул ей солнечными бликами. Посмотреть бы на тот механизм, когда часовщики закончат свою работу. До смуты в Дорожной Ревизии дважды в месяц устраивали экскурсии для путешественников и прочих желающих, но она так и не выкроила время туда сходить, а теперь непременно сходит.
Ее одолевало желание все увидеть и везде побывать, словно весь мир – груда новогодних подарков, которые можно будет распаковать после того, как наступит полночь. После родов. Хотя понятно, что не до того ей будет после родов. Зато позже они с сыном до всех достопримечательностей в Аленде доберутся, хорошо бы втроем, но если у Суно будет невпроворот государственных дел, можно и вдвоем.
Она разъезжала по городу в удобной коляске с мягким ходом, конфискованной у кого-то из вельмож, поддержавших «короля Дирвена». Работы хватало: навещала пациентов, которым могла помочь только сила Тавше – по списку, выданному с утра в лечебнице. На козлах рядом с возницей сидел амулетчик, приставленный к ней для охраны. Вначале Зинта сердилась, что его нельзя отослать, но потом решила: раз он все равно от нее ни на шаг, пусть помогает с лежачими больными.
Он отгонял попрошаек, которые заунывными голосами требовали «монетку на хлебушек», но не смог преградить дорогу закутанной в дымчато-розовые шелка даме, подсевшей к ним в чайной.
Несмотря на летнюю жару, у дамы виднелся из-под подола серебристый мех. В придачу кабошон на рукоятке священного кинжала Тавше начал светиться, точно голубоватый фонарик.
– Не надо, – остановила Зинта встрепенувшегося охранника. – Все в порядке, он меня спас. Она, то есть…
– Он, она, разве это существенно? – чувственным голосом обронила Лиса, присаживаясь на свободный стул и откидывая вуаль. На тонком бледном лице ночным серебром мерцали глаза с эмалево-черными вертикальными зрачками.
– Я должна тебя поблагодарить, – решительно заявила Зинта. – Если бы не ты, я бы пропала.
– Можешь не только поблагодарить, но еще и отблагодарить. Слышала я, ты от Нинодии письма получаешь? Обо мне она что-нибудь писала?
– Нет…
– Покажи мне эти письма.
– Дома лежат. Их всего три, пришли на наш теперешний адрес. Она живет в мире с собой при кадаховом монастыре в каком-то хорошем месте. Ты ее лучше не ищи, она не хочет, чтобы ее искали. Боится, что тогда она может вернуться к прежнему и снова начнет пить, сама так написала.
– Покажи, я хочу их прочитать.
Зинта заметила, что амулетчик не ест, не пьет, не шевелится – замер на стуле, словно оловянный солдатик в сидячей позе.
– Это ты его?! Ты что творишь…
– Не бойся, сейчас сниму чары. Завтра увидимся, принеси мне то, о чем я попросила. Иначе получится, что ты мне задолжала.
На другой день Зинта отдала Серебряной Лисе письма, перед этим посоветовавшись с Суно. Тот сказал, что Нинодии это не повредит: она столько якшалась с демоном Хиалы, что для него прямая дорожка к ней давно проторена, и три листка бумаги, исписанные ее рукой, ничего не меняют.
Сняли два номера в гостинице «Весёлый странник» неподалеку от порта. С холма открывался вид на зеленовато-голубой Сябан с далеко выброшенным каменным языком причала, пришвартованными лодками, несуразным пароходом, который перестал дымить и теперь не выделялся среди остальных суденышек. В речном сверкании виднелись парусники, издали похожие на мотыльков.
