Тьма века сего (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
— К тебе уже обращались?
— И не единожды, — подтвердил Косса. — В конце концов, это земли, населенные язычниками, и как же можно вести там какие-то дела без присмотра Святого Престола. Пока я отвечаю, что не могу ничего решать, что-то кому-то повелевать и к кому-то взывать, ибо не являюсь полноценным и единым Папой. Пока.
— Я понял, — коротко ответил Бруно.
— Все-таки ждешь подвоха?
— И с чего б это.
— Откровенность так откровенность, — уже без улыбки сказал Косса, на несколько мгновений остановившись, огляделся и медленно зашагал обратно по тропинке. — Когда-то я обнаружил, что у самой стены моего дома начинает расти деревце — маленькое еще и слабое, его можно было бы вырвать одной рукой, заметь я это раньше. Но раньше меня не было в том доме. Когда же я появился, усилий для этого стало нужно несколько больше, но теперь для уничтожения дерева потребовались инструменты, которых у меня не было. Инструменты были у других, но они не слушали меня. Я говорил — очевидно, что вскоре дерево разрастется, укрепит корни и сломает фундамент, но от меня отмахивались… Знаю, о чем ваши агенты писали в своих донесениях. Это в своем роде было даже приятно — такое всевластие приписывалось там мне, таким тайным управителем я там рисовался, что самому себе завидовал. Но нет, ректор, я не правил папами, точно возница лошадьми. К сожалению. Они обращались ко мне за советами, да, или я сам давал эти советы, я мог что-то навязать и в чем-то убедить, выторговать себе какую-то привилегию и beneficium, но подвигнуть хоть кого-то из них на решительные действия было попросту невозможно. Все те же бараны, только чином выше… И вот мне приходилось подкапывать это дерево голыми руками, соглашаясь на помощь любого союзника, у которого было хоть что-то, похожее на кирку. А теперь это деревце — огромный крепкий дуб. Высокий, мощный, тяжелый. И теперь у меня есть инструменты, но — время упущено, и если я свалю его сейчас, оно рухнет на мой дом. Прямо и просто, ректор. Будь у меня такая возможность, отказался бы я от союза с тобой и твоим Императором? О да. Будь у меня возможность сделать это прямо сейчас, превратил бы я в прах и вас, и ваши детища? О да снова. Но сейчас — сейчас мне это невыгодно. Когда-нибудь станет выгодно, не исключаю. И в твоих интересах сделать так, чтобы это «когда-нибудь» настало как можно позже, потому что теперь — я то самое дерево. Вы тоже упустили время, и если сейчас ты свалишь меня — это разрушит твой дом. Свалишь позже — разрушений будет больше, ибо это дерево продолжает расти. Но время коварная штука, и кто знает, что будет спустя годы и десятилетия; быть может, меня изгрызут древоточцы, я ослабну, корни мои сгниют, древесина распадется, и достаточно будет ткнуть пальцем — и я рассыплюсь в труху. Или же это случится с вами. Вы будете надеяться на первое, я — на второе. Будущее покажет, кто останется в выигрыше. Если ты не заметил, — возвратившись к прежнему беззаботному тону, добавил Косса, — в последнее время я ведь вовсе не смотрю в вашу сторону. Не спорю, прощупывал оборону. Сделал пару болезненных тычков. Пару раз вмешался в политику…
— Пару раз помог Мельхиору.
— Не люблю я этого старого пердуна, — доверительно вздохнул Косса. — Сколько планов из-за него прахом пошло…
— Не могу разделить твою скорбь, — усмехнулся Бруно, и тот мимолетно улыбнулся в ответ:
— Ovvio [136]. Впрочем, я давно о нем не слышал и надеюсь, что он, наконец, отдал душу своим мерзким божкам где-то в глуши. Сомневаюсь, что он бессмертен. На каждый крепкий дуб рано или поздно найдется свой древоточец.
— Или же он затаился и ждет, чем все закончится, и ударит позже.
Косса помолчал, глядя под ноги, и вдруг тихо рассмеялся:
— А это будет забавно, ректор, если в не столь далеком будущем мне придется объединяться с вами против этого полоумного.
— Молись… кому хочешь, чтобы он так и оставался полоумным, — серьезно отозвался Бруно. — Если Мельхиор возьмется за ум, мало не покажется ни тебе, ни нам… ни этому миру вообще.
— У него что-то есть.
Вино сегодня казалось пресным, воздух чересчур жарким, еда безвкусной, а уличный шум — раздражающим, как никогда. Больше всего на свете Бруно сейчас хотел побежать к простершемуся у товарных складов озеру, скинуть одежду, бултыхнуться в воду и не вылезать оттуда час, два… а лучше — до конца этого затянувшегося действа, зовомого Собором.
— Что-то… в каком смысле? — осторожно уточнил Фридрих, и он вздохнул:
— Не знаю. Возможно, какая-то новая информация или путь к отступлению, новый план… Он осмелел, я бы даже сказал — обнаглел, и повеселел. Слишком. И это не игра, не притворство, не попытка бравировать, он действительно воспрянул духом. У него что-то есть.
— Мы ведь следим за его домом? — нахмурилась Альта. — Особые агенты, я имею в виду. То есть, если это не информация, а, например, артефакт или прибывшие на поддержку собратья-малефики, мы бы это поняли?
— Увы, не все так просто, милая. Косса порой глупит, но он не дурак… После того, как один из таких агентов был найден показательно зарезанным, мы не рискуем ошиваться поблизости. Закололи в ответ одного из его наблюдателей, дабы не остаться в долгу, и теперь следим друг за другом издалека. А издали, сама понимаешь, особенно много не насмотришь в этом смысле.
— Может, мне прогуляться перед его домом? Просто так, в открытую. Послушать, что и как. Он ведь знает, кто я, и не станет же он резать дочь Курта Гессе, когда на кону его судьба, решаемая в том числе и Бруно Хоффмайером.
— Не стоит дразнить гуся, — качнул головой Бруно. — Сейчас он, скорее всего, не понял, что я что-то заметил, а если ты начнешь обнюхивать его жилище — точно увидит, что мы подозреваем неладное. Что он тогда выкинет — неизвестно… А по своему пути он намерен идти, не сворачивая; быть может, притормаживая временами и даже отступая на пару шагов назад, но уходить с этой тропы не намерен.
— Вы все-таки думаете, что он…
— Но его биография не подходит под то, что было описано в Откровении, — усомнился Фридрих.
— Вы ведь уже немало повидали за свою жизнь, Ваше Высочество, такого, что не подходило под откровения, писания, предания, что было не совсем таким или совсем не таким… Косса выбрал свой путь, — вздохнул Бруно, с ненавистью глядя в кубок; вино обычно расслабляло нервы, утихомиривало адскую головную боль, разыгравшуюся от жары, но именно сегодня желудок отчаянно протестовал против принятия такого лекарства. — И путь этот он мостит сам. In universum [137], в этом есть и логика, и смысл… Сын получает власть и престол от Отца, Он занимает этот престол в силу самого сыновства, ибо Господь триедин. Косса-Антихрист — пытается вырвать у своего духовного отца эту власть, отнять своими силами, своей волей, в том числе через попрание всех его планов и всех пророчеств… Для него это еще один вызов, еще одно испытание самого себя и еще одно доказательство верности пути в случае успеха. Триединство — и разобщение. Неделимость — и противостояние. Богочеловечность — и добровольное… я бы сказал, самовольное расчеловечивание и одемонение до предела. По сути Антихрист должен стать пародией на Спасителя, и эту партию Косса решил отыграть по полной… И вот теперь у него есть что-то, что должно ему помочь. Или он думает, что должно, но в любом случае это что-то придало ему уверенности.
— А что думаешь об этой его сказке про дом да дерево? — осведомился Висконти. — Судить по пересказу сложно, но… Врет? Зубы заговаривает?
Бруно снова вздохнул, помедлил, отхлебнул еще глоток и скривился, когда в желудке неприятно кольнуло.
— Врет, — кивнул он и добавил: — Самому себе.
— В каком смысле? — нахмурилась Альта.
— Я, наконец, понял, с кем мы имеем дело, друзья мои, — криво улыбнулся Бруно и отставил кубок в сторону. — И открытие получается неприятное… Косса — человек, который делает, что хочет. Ad verbum [138]. А что именно он хочет — он решает за миг до того, как начинает это делать. Он просто идет по жизни, наблюдая за тем, какие эта жизнь предлагает ему возможности, радости, достижения, и решает, хочет ли он обрести что-то из предложенного. Когда он был отроком и юношей — он хотел стать успешным пиратом, и стал им. Потом он захотел получать женщин — и получал. Хотел богатеть — и богател. В студенты его сдала мать, а потому цели закончить университет Косса перед собою не ставил, ведь это не было его желанием. Зато он захотел кутежа — и кутил, хотел обрести главенство в сложившейся в университете шайке — и обрел его. Он захотел возвратиться в пиратство — и вернулся, и снова у него удавалось все, что бы он ни задумал.
