Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина (книги регистрация онлайн txt) 📗
Свист воздуха, рассекаемого палашом, и обиженный звон стали, наткнувшейся на сталь. Удар силен, но Карл с легкостью отбивает его и сам атакует.
Ата-кару — движение. Ата-кару — жизнь. Ата-кару — столкновение. Выпад, выпад, еще выпад. В какой-то момент сабля Карла касается шеи соперника, и кожа вспухает свежей царапиной. И снова танец, снова тишина, разбавленная чьим-то судорожным дыханием. Его противник отступает и зарабатывает еще одну рану.
Потом еще одну. Карл способен убить его, но он не хочет убивать.
Не сейчас.
У него появилась совершенно замечательная идея.
Глава 16
Мне было больно наблюдать за поединком. Каждая новая царапина, не опасная для жизни, но вместе с тем раздражающе-болезненная, вызывала желание вмешаться в бой.
Нельзя. Ата-кару — дуэль, Поединок с большой буквы, буквально переводится как "встреча двоих", то есть третьему в круге не место. Впрочем, здесь не было круга, выложенного плиткой или вычерченного на камне, не было балкончиков с идеальным полем обзора, не было дуэльных мечей, коротких, легких и вместе с тем смертельно опасных. Степь, трава, холодный ветер, круглая луна да мы с Вальриком. Князь взбудражен, для него быть секундантом в подобном поединке — честь, он даже не задумывается о том, что погибнет в случае проигрыша Карла. Ата-кару суров. Победитель имеет право требовать не только жизнь побежденного, но и жизнь его секунданта.
Впрочем, Карл не проиграет, а значит, умереть придется мне.
Сколько длится поединок? Не знаю. Чувствую, Рубеус устал, значит, развязка близка.
Палаш Рубеуса взлетает, чуть касается щеки Карла, падает вниз и… конец. Вывернутое запястье и острие у левого глаза. Одно неловкое движение и… смерть.
Карл победил. Карл не спешит принимать решение, позволяя зрителям оценить красивое завершение дуэли.
— Итак, Рубеус, думаю наш с тобо спор можно считать законченным?
Меченый молчит.
— Я победил, и ты это понимаешь. Но согласно правилам Ата-кару, ты должен вслух и при свидетелях признать себя побежденным. Ну? Я жду.
Рубеус молчит. Карл улыбается, и чуть проводит клинком по верхнему веку… намек более чем понятен.
— Я жду.
— Я… признаю… твою… победу.
— Разумное решение. У секундантов возражений нет?
— Нет. — Я отвечаю и за себя, и за Вальрика.
— Идем дальше. Я имею право убить тебя. Я имею право отпустить тебя, но тогда за жизнь придется заплатить. Я решил принять плату. — Карл отступает, позволяя Рубеусу придти в себя.
Впрочем, Рубеус ему и не нужен.
— А ты, Коннован, не желаешь воспользоваться правом секунданта и вызвать меня?
Карл улыбается, он заранее знает ответ, а я не в состоянии отвести взгляда от сабли в его руке. Красивый клинок, в Орлином гнезде много прекрасных клинков… где-то там и мой шамшир.
— Итак? — Карл откровенно насмехается, и чем дольше я буду молчать, тем больнее будут уколы.
— Нет.
— Значит, номинально схватку можно считать законченной, с чем вас и поздравляю. — Карл вскидывает руки вверх, жест миролюбивый… если не знать Карла. — Осталось обсудить одну мелочь. Коннован Эрли Мария, согласна ли ты во исполнение обязательств старшего в паре, взять на себя чужой долг?
— Да.
— Ты хорошо подумала? Обратного пути не будет, а чужие долги куда серьезнее собственных.
— Я согласна.
— Что ж, в таком случае пойдем. Долг жизни — дело тонкое…
Карл был вежлив и деловит, он четко сказал, чего желает, и я согласилась. Жалеть о чем-то поздно, отказываться тоже… черт, ну и влипла же я! Карл удалился, я же только теперь начала понимать, на что подписалась. Догнать? Отказаться? Но я дала слово… и если бы не дала, отказываться — значит подписать приговор Рубеусу.
Идиот, куда он полез!
Зато проблема с транспортировкой к Лане разрешилась, хоть что-то хорошее… нужно думать о хорошем, а не…
— О чем ты думаешь? — спрашивает Рубеус. Говорить ему не хочется, он зол, раздражен, близок к отчаянию и при этом всем пытается показать, что с ним все в порядке. Еще один упрямец. Но вопрос, даже заданный просто так, требует ответа.
— Ни о чем.
— Так не бывает.
— Возможно.
— Я проиграл, — не извинение, не возмущение — голая констатация факта.
— Против Хранителя у тебя не было шансов.
— Почему?
— Карл… он один из первых, понимаешь? Он помнит мир таким, каким тот был до Катастрофы. Он помнит войны, которые шли тогда. Он участвовал в этих войнах, он много раз дрался с теми, кто равен или превосходит его по силе. А потом дрался, чтобы уцелеть, построить замок, стать Хранителем, оставаться Хранителем… У Карла более двух тысяч лет опыта, а у тебя что? Сколько тебе было?
— Тридцать три.
— Тридцать три. А мне казалось, ты старше.
Холодно. А от Рубеуса тянет теплом, живым и спокойным, рядом с ним вообще спокойно. Напоследок Карл посоветовал быть осторожнее, и предупреждение касалось отнюдь не моего задания. Как он сказал? Ах, да "любовь — самая опасная из придуманных людьми игрушек".
— А ты моложе.
— В смысле? — Кажется, я упустила нить беседы.
— Не знаю, у меня просто сложилось такое впечатление. Ты и Вальрик, на самом деле вы очень похожи, хотя глупо сравнивать человека и вампира. Вы оба пытаетесь казаться другими, сильнее, лучше, умнее, хотя при всем этом… — Рубеус замолкает. Некоторое время сидим молча, прислушиваясь к тишине. Люди любезно держаться в стороне, у костра, не мешая разговору. Или просто не желают больше ничего общего со мной.
— Скажи, а ты помнишь прошлую жизнь? Ну, до того, как стала вампиром?
— Помню. — Я не стала уточнять, что эти воспоминания не относятся к категории приятных. Да и смутные они… чуму помню, страх помню, боль помню, а вот лицо матери — нет. Кажется, у нее были каштановые волосы и зеленые глаза… Или голубые?
— А Хранители все такие?
— Какие?
— Жестокие.
— Карл — не жестокий. Он просто… думает иначе. Не о том, как будет лучше для меня, тебя или кого-либо другого, его решения идут на пользу всему народу да-ори, а если получается, что при этом кто-то один страдает, это ведь небольшая плата?
Рубеус не ответил, а я вдруг поняла, что не верю. Вот просто-напросто не верю ни одному своему слову. Точнее, разумом понимаю, что Карл имел полное право использовать меня, Рубеуса, да кого угодно из подчиненных ему сотен, но на душе муторно. Дело не в праве, дело в доверии. Я доверяла Карлу, а он…
А ему глубоко наплевать и на мое доверие, и на мои обиды, и на мое существование в целом. Впрочем, насчет существования я погорячилась, за мной долг.
У Карла тонкое чувство юмора: отправить меня туда, откуда я только-только вернулась.
Странный разговор продолжался. Пожалуй, мне он был нужнее, чем Рубеусу, несмотря на некоторые неудобные вопросы. А может именно благодаря этим самым неудобным вопросам.
— Выходит, я должен тебе жизнь?
— Наверное.
Он кивнул и, достав из кармана что-то, протянул мне.
— Держи.
На ладони лежал круглый медальон на тонкой цепочке. Серебро? Более чем странный подарок для да-ори.
— Жжется, — я слегка преувеличила, жжения не было, так, легкое покалывание, но я не рассталась бы с подарком, даже если бы металл причинял настояющую боль. Медальон старый, возможно даже старше меня, поскольку украшавший его рисунок почти стерся. Мне с трудом удается рассмотреть странное создание — и не зверя, и не птицу, птичьи крылья, львиные лапы и распахнутая в немом рыке клювастая пасть.
— Это грифон, — объясняет Рубеус. — Они когда-то жили в горах, а потом вымерли. Это было давно, еще до Катастрофы. Отец говорил, что когда-то мы умели разговаривать с грифонами, и этот медальон — память о том времени.
Скорее это была память Рубеуса об отце, а значит, я не имею права забирать медальон себе. Чересчур дорогой подарок получается. Но Меченый забрать медальон не согласился.
