Солнечная ртуть (СИ) - Атэр Александра (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Эрид сам себе казался сломанной игрушкой. Агата, после падения с крыши, выглядела разбившейся фарфоровой куклой, которую можно склеить и снова заставить улыбаться. Но в случае оборотня уместнее вспомнить автоматона. В голове гудело и щёлкало, а в плечах шестерёнки ржавели, вырывались наружу, рвали мышцы и перемалывали их как фарш. Они наматывали капилляры, натягивали жилы. Эрид падал на пол и не мог сдержать крика, больше похожего на рёв раненого медведя. Он из последних сил тянулся к спине, к лопаткам, проверяя, не лопнула ли там кожа и тем самым причинял себе ещё больше страданий. Если бы от него требовалось подписать ложное признание, оклеветать кого-нибудь — казалось, он всё сделает! Лишь бы только это прекратилось.
В соседнем помещении смолкали разговоры и богохульные песни. Убийцы и поджигатели хмурились и не отпускали своих шуточек. Они понимали: то, что происходит, за гранью их понимания, но это так страшно, что застывает кровь в жилах. Стражники, которые могли видеть эти спазмы, бледнели и старались держаться ближе друг к другу и подальше от клетки. Их предупредили о том, что это случится и будет ещё повторяться не раз, а некоторые помнили недуг дракона ещё по его прошлому сроку.
В тот раз было не так часто, и не так жестоко. Эрид даже думал, что это проклятие так наказывает его за неповиновение короне. Но ни один другой оборотень не жаловался на такие припадки — ни в прошлом, ни в настоящем. А он ведь не был первым провинившимся драконом, нрав которого решили обуздать тюрьмой.
Как же хотелось разрушить стену, пробить чешуйчатой головой перекрытия и выбраться наружу! Сменить облик в таком состоянии могло и не получиться, но если бы удалось — какое это принесло бы облегчение! Невидимые крылья обрели бы материю и перестали разрывать плоть изнутри. Но приказ королевы нарушить нельзя. Это навлечёт ещё больше бед и неприятностей не только на дракона, но и на его торитт. Ослушаться Сиену — значит обречь себя на что-то такое, чего проклятье ещё ни с кем прежде не делало.
Как же дракон ненавидел королеву. Она заточила его здесь, заперла как птицу в смоляной бочке. Ненавидел принцессу, с которой всё началось. И Лиру — пока Эрид царапает ногтями булыжники в полу, девчонка налаживает новую жизнь! Её приёмные родители умерли и больше не почувствуют ничего. Совсем ничего! Как это, должно быть, легко и приятно.
Нердал, Пьер, даже Варга. Кого бы не вспомнил Эрид, будь то лица, сыгравшие важную роль в его судьбе или мимолётные знакомые — с любым он соглашался поменяться местами и каждого готов был обвинить и возненавидеть. Сбой случался только на Алонсо: старика упрекнуть не в чем. Разве что в том, что он умер так непримечательно и быстро.
Стоило вспомнить рыбака, как гнев отступал. Оставались только разочарование, тоска и обида, и Эрид уже не мог ненавидеть. Никого. Он стискивал зубы и молча терпел.
Когда страдание начинало граничить с безумием, боль проходила. Стражники спокойно выдыхали, а заключённые возвращались к своим дракам и песням.
Где-то через месяц после заточения на пороге темницы объявилась Варга. В одной руке она держала поднос с запеченным мясом, а другой сжимала горло коменданта тюрьмы. Пьяницу угораздило именно в этот день устроить обход, а ума не вставать на пути драконши у него не хватило.
— Ппус-тите, госпожа! Больше вам никогда не помешают навещать вашего друга. Ей-богу! — хрипел он. Варга игриво улыбнулась и поудобнее перехватила поднос. Каким-то образом она ухитрилась не только не опрокинуть шедевр повара, но и не разбить бутылку вина, пока душила коменданта. Ловкость, которой могли позавидовать бывалые трактирщицы. Два серебряных кубка, инкрустированных аметистами, равнодушно ждали, когда сцена закончится. Как пить дать, Сиена устроила очередной торжественный приём, пока дочь и дракон корчатся в муках — каждый по-своему.
— Как ты меня назвал, когда встретил? — промурлыкала загорелая молодая женщина в чёрной одежде. Как всегда, волосы цвета вороного крыла она стянула бечёвкой.
— Нет-нет, никак! Я ничего…
Тонкие и невероятно сильные пальцы крепче ухватили шею коменданта. Тот побагровел и пуще прежнего напоминал борова. Эрид стал опасаться за жизнь толстого ублюдка, а точнее — за свободу ещё одного оборотня.
— Варга, нет! Придушишь его, и тебя поселят по соседству со мной. Максимум на сутки, за этого хмыря больше не дадут. Но поверь, тебе хватит и этого.
Драконша хмыкнула, не отрываясь от красного, до смерти напуганного лица.
— Как — прошипела она — ты меня назвал?
— Змеиным… отродьем, госпожа. Я больше не осмелюсь!
Ей словно доставляло удовольствие услышать это прозвище ещё раз. Варга отпустила коменданта и тот как ошпаренный рванул по лестнице вверх, да с такой прытью, какой Эрид никогда бы не заподозрил в этой обрюзгшей туше.
Поднос звякнул, опустившись на пол возле решётки. Одни золотые глаза уставились на другие.
— Ты слишком похудел. Пойду, возьму второе блюдо.
— Не стоит.
Они молча разглядывали друг друга. Варга не изменилась. Бешеная, дерзкая, со своими представлениями о дружбе и доброте, лучше которых Эриду пока не довелось отыскать ни у людей, ни у чудовищ. Разве только у Алонсо.
Сам дракон действительно похудел. Своего лица он не видел, но по рукам мог судить о том, как побледнела его кожа. Глаза впали, а одежда стала многозначительно просторной.
Нога в кожаном сапожке пнула металлический прут. Накаченное бедро протиснулось вперёд и едва коснулось безвольно опущенной кисти. Эрид почувствовал смутно знакомое томление, его взволновала близость этого горячего и неуправляемого тела. Пальцы сами собой жадно обхватили ляжку и рывком дёрнули Варгу на себя. Девушку вдавило в решётку, её дыхание сбилось — как и его. Варга помедлила, усмехнулась и легонько оттолкнула оборотня. Он сразу отпустил её. Драконша снова ухмыльнулась, стала медленно опускаться куда-то вниз. Пока не села на корточки и не принялась чем-то греметь.
— Отвратительно. Сюда блюдо целиком не пролезет. А разделять этого прекрасного барашка на части рука не поднимется.
Зато на саму решётку рука Варги поднялась спокойно. С неё сталось бы потребовать у обалдевшей охраны ключи, но это было не в её стиле. Вместо этого она с удовольствием взялась за порчу казенного имущества.
— Позвольте! Это форменное безобразие!
Девушка обернулась, и через плечо послала стражникам такой красноречивый взгляд, что те сочли за благо ретироваться подальше от знойной и опасной красотки. Железо гнулось под её пальцами как воск, и скоро в образовавшуюся прореху торжественно переехал поднос, капризно звякнув на неровном полу.
— Ешь.
К нему присовокупили бутылка вина.
— Пей.
Пахло вкусно, а Эрид был голоден. К сожалению, это не способствовало аппетиту. За стеной зароптали грубые голоса. Запах еды с королевского стола дошёл до остальных заключённых, а до их слуха долетел женский голос. Они не могли с этим мириться и недовольный гул возрастал. Вместо того, чтобы отправиться туда и навести дисциплину — чего ожидал оборотень от подруги, — Варга ограничилась тем, что вскинула руку, и на стопке дров у входа в соседнее помещение вспыхнуло пламя. Это сопровождалось утробным рыком и парочкой крепких выражений. Драконша недвусмысленно дала понять, что ей ничего не стоит поджарить пару-тройку авторитетов из соседних камер. Огонь погас, а вместе с ним и люди успокоились, переваривая полученную информацию.
Еда остывала, а вино продолжало бродить. Мимолётный восторг от выходки Варги быстро улетучился, и вернулась пустота. Эрид смотрел вниз, на поднос и искалеченную решётку. Поднял ничего не выражающий взгляд на драконшу. Он улыбнулся, чтобы хоть чем-то заполнить паузу. Оба стояли друг напротив друга. Молодой, испитый тяготами человек опирался рукой на прутья, а голову устроил на локте и смотрел исподлобья. Девушка, полная энергии и силы, готовая переломить хребет любому, кто испортит ей настроение, недовольно щёлкала ногтями. Они всегда будут такими, они застряли в вечной молодости. Не бывает старых драконов — есть только старшие поколения с лёгкой сединой на висках. Мимолётное детство, лишённое родительской заботы, и юность, урезанная по сравнению с человеческой в несколько раз — вот плата, установленная не то природой, не то проклятием. Слишком многое в драконах было странным и не поддавалось разумным объяснениям. Они сами так думали, меряя себя людскими мерками.
