Времена огня и погибели (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич (читать полную версию книги txt) 📗
— Нисколько, — ответил Гайвен искренне, пользуясь случаем, что после слов Морриса собрание чуть успокоилось. — Вы сами сказали, мы живем торговлей. Многие из вас не знают этого, но прежде Тимлейна нашей столицей был Тарнарих, а еще раньше в этой стране стоял город Лондон, и мастерской мира называли его. Не десятки, а сотни кораблей в год покидали его гавани, и они не только доставляли диковинки из далеких стран — а вывозили за границу предметы искусства и роскоши, оружие и механизмы, сукно и одежду, и прочий ценящийся товар, производимый британским ремесленным людом и продаваемый за хорошую цену. Компании, подобные вашим, процветали — но процветали отнюдь не только за счет продажи и перепродажи сырья и хлеба. Благодаря светлым головам и умелым рукам Соединенное Королевство считалось богатейшей державой на свете — и вот те времена, которые я намереваюсь возродить. Нам нужны единство и сила, нужны открытые от пошлин и феодальных поборов дороги, нужна связь между всеми регионами страны, чтоб наладить в них производства. Когда случилась Великая Тьма, не стало империи наших предков — а мы вновь поднимем ее из праха, на зависть всему миру.
— Хорошие слова, король, — снисходительно улыбнулся Моррис. — Замечательные. Я тоже, когда был молод, слышал что-то такое про давние процветание и гордость. Только никак не возьму в толк, как же вы намереваетесь достигнуть реализации всех этих прекрасных целей?
— Крайне просто — с помощью всех присутствующих здесь. Милостью Древних в свое время оказались сохранены большинство полезных ресурсов, находившихся в нашей стране и окрестных, по всему материку. Предки сочли правильным добывать сырье на Луне, хоть сейчас это и покажется вам невероятным, — в зале и впрямь раздались недоверчивые, издевательские смешки. — Расположение многих залежей руды и угля мы с тех пор забыли — придется разведать их вновь. Потребуется строить механизмы — но у нас есть Академия Высоких наук, и ее магистры помогут. В этом же году Кузнечная Гильдия и Оружейная мануфактура получат государственные контракты и субсидии. Мы не только купим в Венетии мушкеты — мы немедленно примемся делать собственные, по чертежам, составленным в Академии. Мы будем лить пушки — из чугуна, а не из бронзы, дешевые и в большом количестве, чтобы закончить войну с Лумеем. Мы откроем земли, сейчас находящиеся в феодальном пользовании, заброшенные и забытые, в качестве пастбищ, чтобы получать с них добрую овечью шерсть, не лишив при этом надела ни одного честного фермера. Мы сделаем Иберлен могущественным и богатым — а затем и великим, и будем указывать свою волю всем Срединным королевствам от самого малого до самого великого. Вот то будущее, которое я покажу вам, если вы перестанете цепляться за прошлое.
Гайвен надеялся, что сможет увлечь воображение присутствующих видением описанных им блестящих перспектив. Империей Иберлен никогда не был. Процветал при первых Карданах, впал в ничтожество после гибели Тарнариха, вновь поднялся при Ретвальдах. Сделал при деде Гайвена попытку овладеть Лумеем — и увяз в этой попытке, встряв в вялотекущий, изнурительный пограничный конфликт.
«И все же кровь британцев течет в жилах этих людей. Перемешанная, почти позабывшая свои истоки — но все-таки до конца не иссякшая. От англичан, ирландцев, шотландцев и валлийцев происходит здешний народ. Кровь поэтов и храбрецов, пиратов и героев, смело бросавшихся на край света и за край, кровь адмирала Нельсона и Фрэнсиса Дрейка, герцога Веллингтона и Джеймса Кука. Предки живущих сейчас в Иберлене стреляли из пушек на равнинах Столетней войны, бродили по нехоженым дорогам Черной Африки, стояли у храмов позабытых богов Индии. Выстояли в схватке с люфтваффе. Они не всегда были провинциалами и крестьянами, строящими хижины поверх фундаментов прежней цивилизации, занесенных землей. По венам Иберлена струится гордость — и я сумею ее разбудить».
— Коронный Совет утратил власть и более не нужен нам, — продолжал Гайвен Ретвальд, чувствуя, как в каждое его слово вкрадывается сила, пока десятки глаз наблюдают за ним — кто недоверчиво, кто презрительно, а кто и с одобрением. — Я знаю, вы не доверяете мне. Вы говорите — я колдун, нелюдь, бес. Я привел с собой тварей с севера, что стоят у подножия моего трона. Но те, кого вы называете тварями, послужат делу возрождения нашей страны, как послужит ей каждый из вас. Я распускаю Коронный Совет — ни один лорд больше не будет обладать властью в этой земле лишь по праву рождения. Я создам новый кабинет министров, чтобы решать вопросы правления государством — но одного его будет недостаточно. Люди, что окажутся верны мне, неважно, дворяне или третье сословие, получат возможность продвинуться по государственной и военной службе, дабы делом послужить королевству. Нам нужны сейчас военные, чиновники, судьи, и первыми на страже нового Иберлена можете встать вы. Все присутствующие в этом зале получат либо офицерские патенты в нашей реорганизованной армии, либо должности в министерствах — на ваше собственное усмотрение. Также вы все будете официально приглашены, чтобы вместе составить Сенат.
Да, вы не ослышались! — сказал Гайвен. — Мной было сказано — Сенат. Так называется собрание компетентных вельмож, сообща управляющих государством, составляющих и отдающих королю на рассмотрение законы. Перед Сенатом станет отчитываться также и будущий кабинет — не в меньшей степени, чем будет отчитываться он передо мной. Здесь было упомянуто совершенно правильно, я юнец и мальчишка, и не справлюсь один. Но вместе мы может создать то будущее, о котором я рассказал. Если вы со мной — оставайтесь и подарите могущество нашей стране. Если против — уходите, и никто не станет преследовать вас.
Покинули, с настороженным видом, Гильдейский Зал немногие — где-то около четверти пришедших в него два часа назад господ. Преимущественно то оказались дворяне, да и то далеко не все. Прочие решили остаться — и среди них, к удивлению Ретвальда, большая часть вассалов Айтвернов.
Первым, вновь поднявшись на ноги и даже не взявшись при этом за трость, зааплодировал глава Восточной торговой компании Винсент Моррис. Старый моряк хлопал оглушительно, с силой ударяя ладонью о ладонь, и казалось, даже нечто соленое мелькнуло в уголках его глаз. После короткого колебания, поддержали пример Морриса все прочие — дворяне и купцы, главы гильдий и даже священнослужители. Почти сто лет уже не используемая Старая Ратуша утонула в овациях и громе аплодисментов — а им вторило уже некоторое время как доносившееся с улицы ликование толпы, ибо народ, услышав все составленные королем сегодняшним днем указы, горячо их одобрил. Принятые молодым Ретвальдом законы ограничивали власть высшей аристократии — но открывали множество дорог простому люду, и несомненно встретили со стороны горожан поддержку.
Окруженный ликованием, впервые в жизни принятый собственными подданными как законный король, Гайвен почувствовал на минуту, как оставляют его напряжение и усталость всех последних дней. Все случившееся прежде, показалось вдруг молодому государю, было сделано не зря и привело его к нынешнему триумфальному моменту. Поражения и предательства, смерти и кровь не пропали втуне. Несмотря на поражения и боль, он смог вновь овладеть Серебряным Престолом и теперь изменит королевство к лучшему. Даже потеря верного друга, каким был Ретвальду прежде герцог Айтверн, казалась незначительной в этом свете.
Не разделил всеобщей радости лишь Генри Хьюстон, вот уже тридцать лет занимавший должность столичного мэра. Сановник, оставшийся молчаливым и безучастным, подошел к своему государю, когда собрание завершилось. Для этого Хьюстону пришлось миновать строй расступившихся перед ним сидов, и тень на мгновение пробежала по его лицу. Подойдя к Гайвену, лорд-мэр Тимлейна коротко поклонился:
— Прекрасная речь, ваше величество. Вдохновенная и яркая.
— Благодарю, сэр Генри, — сказал Гайвен осторожно, ощутив вдруг неладное. — Я говорил от сердца.
— Ни на минуту не сомневался. На своем веку я слышал немного столь же проникновенных речей, но одну похожую помню — так явственно, будто случилось это вчера. Когда ваш покойный дедушка, король Торвальд, собрал народ и знать перед новой ратушей двадцать пять лет назад, еще до вашего рождения, он говорил примерно тоже самое и почти теми же словами. Про доблесть, славу и как мы все обретем положенное величие. А потом отправил армию штурмовать Аремис. До сих пор не можем его взять, уж не знаю, удастся ли вам.
