Утраченный покой - Пушкарева Любовь Михайловна (список книг .txt) 📗
– Понятно…
Какая всё же жизнь иногда гадкая штука, – устало подумала я.
– И что ты предлагаешь? Хочешь передать его мне?
– Да. Ни мои, ни вольные не посмеют его тронуть, если он будет твоим. Он очень ценный воин, он заставил себя уважать, несмотря на то, что все в стае знали, как тяжело ему перекидываться. Почти всегда я ему помогал…
– То есть, мне нужно будет ему помогать перекидываться в полнолуние?
– Да, – отрезал Седрик.
– А если я не смогу ему помочь?
– Он рано или поздно перекинется, помучается и перекинется.
– Давай его самого спросим, чего он хочет? А?
Седрик как-то зло и обиженно на меня посмотрел и промолчал. Я сочла это согласием и попросила Дика привести ТиГрея.
Тони, коротко стриженый шатен среднего роста, со стальными, но не объёмными мышцами, зашёл с ленивой грацией, свойственной скорее кошачьим, чем волкам. Он замер у двери, глядя то на меня, то на Седрика. Молчание затягивалось, Грей прошёл в комнату и то ли случайно, то ли намеренно стал так, что мы образовали равносторонний треугольник.
– Выбирай, – коротко обронил Седрик.
Тони пристально всмотрелся в него, потом в меня, опять в Седрика и вдруг, шагнув к нему, опустился на одно колено:
– Спасибо, что отпустили…
Седрик чуть скривился, пытаясь скрыть эмоции, сделал шаг навстречу и то ли с усилием погладил, то ли оттолкнул его голову, и, больше ни на кого не глядя, молча вышел за дверь.
Мы остались с Тони вдвоём.
– Ты уверен? – спросила я
– Да.
От этого односложного и чёткого ответа я успокоилась.
– Наверное, мне надо поставить метку слуги, – произнесла я, собираясь с мыслями. – Для полной однозначности и твоей защиты.
– Ставьте, – он подошёл и присел на корточки.
Я попыталась сосредоточиться и поняла, что сейчас не смогу, не способна на такое управление силой.
– Не сейчас… У тебя есть своё жильё? Есть где жить?
– Да, у меня квартирка в Бронксе.
– Хорошо. Приходи завтра днём. Надеюсь, я буду в форме, и мы постараемся со всем разобраться.
– Хорошо, – и Тони улыбнулся легко и весело. Обольстительно.
– У тебя ведь нет всяких глупых мыслей в отношении меня, а, волк? – спросила я, чтобы пресечь всякие попытки на корню.
– Я пёс, в стае лорда Седрика не волки, а псы. И хоть многие из нас, или правильней уже сказать «из них», перегрызли бы глотки за такое оскорбление, правды это не меняет. Так что глупых мыслей в отношении тебя, хозяйка, не имею. Не боись, я не полный придурок.
– А почему в стае Седрика псы, а не волки?
– У нас есть хозяин, который заботится о нас и которому мы служим. А для волка что главное?
– Свобода…
Он кивнул.
– А мы променяли её на помощь в полнолуние и при ранениях, денежную работу и доступных самок, – на последних словах он игриво подмигнул.
– И как же ты, такой сильный и опасный, будешь подчиняться мне, женщине? – задала я провокационный вопрос.
Тони тут же стал предельно серьёзен.
– Даже не знаю, как тебе объяснить… Нет у меня желания испытывать твоё терпение и проверять на прочность, и всё тут. Может, сила твоя виновата, может, ещё что.
Точно, он всё ещё под воздействием моей силы, а что будет, когда она «выветрится»?
– Тони, я могу быть жёсткой и жестокой, – с угрозой предупредила я.
– Мне тоже страшно, – вдруг сказал он и грустно улыбнулся, – но дороги назад нет.
– Нет, – подтвердила я. – Приходи завтра…
И я ласково погладила его по заросшей щеке, он вывернулся, подставляя ухо под почёсывание. Я почесала, и в пальцы полилась сила… Чужая… чуждая. Нёсшая осознание своей физической силы и простоту… в желаниях, в решениях…
Тони кормил меня. Сам. Считается, что волки не отдают сами – из них надо вытягивать.
– Я вкусный?
– Ты хороший. Сильный и простой.
– А ты вкусная и пахнешь жарким днём в поле… Я в детстве жил на ферме… – говоря это, он опять лизнул мою ладонь, собирая каплю силы.
Пока я раздумывала, как мне реагировать на то, что, кормя меня, он и сам времени даром не терял, Тони легко поднялся с корточек.
– Я приду завтра, хозяйка, – и подмигнул, давая понять, что данный титул лишь относительно серьёзен.
– Угу.
Дверь закрылась… Ну вот… Прошли лишь одни сутки, а я стала «счастливой» обладательницей двух больных флерсов, двух, скажем так, бывших флерсов, раба-инкуба и слуги-оборотня.
Верните время вспять!
А толку? Я поступила бы точно так же.
Положив голову на руки, я спросила пустоту:
– Как я со всем этим справлюсь?
Ответа не последовало.
Через несколько минут ожил телефон внутренней связи.
– Пати?
– Да.
– К тебе твой гость – Счастливчик.
Вик…
Дик всем моим мужчинам дал прозвища, Вика он так назвал из-за анекдота про покалеченную собаку по кличке Счастливчик.
Вик… My sunshine… В юности его сбила машина, он долго восстанавливался, пережил несколько операций, стал похож на Квазимодо, но не растерял внутреннего света и любви к жизни.
Я вышла в полупустой зал. Вик сидел у стойки бара с какой-то коробочкой, он всегда приходил с презентом: пирожным, цветком или милой безделицей.
– Пати, – обрадовано произнёс он, но улыбка медленно сошла с лица.
– Пати…
Я накрыла пальцами его губы.
– Просто обними меня, – прошептала я.
И он крепко-крепко обнял меня и прижал к себе. От его объятий и светлой силы мне стало легче.
– Пойдём, – шепнула я и потянула его прочь из зала. Он, отдав мне коробочку, подхватил на руки и понёс наверх, в апартаменты над залом ресторана.
Обычно, когда мы заходили в комнату, Вик уже был полон желания, но сегодня он продолжал сиять белым светом нежности с холодноватым оттенком жалости.
В коробочке оказались абрикосы – душистые, мягкие, перезрелые. Сто лет таких не ела. Так вышло, что я умяла их один за другим, пока на дне не остался один последний. Посмотрев на него, я поняла, что опять поступила некрасиво. И расплакалась…
Неожиданно кончившиеся вкусные абрикосы, которыми я не поделилась, оказались последней каплей этого сумасшедшего дня.
Я тихо вздрагивала от слёз, уткнувшись в плечо Вику, и слушала его ласковые успокаивающие нашёптывания.
– Девочка моя, ну кто тебя обидел? Скажи.
Выплакавшись и тихо высморкавшись в предложенный платок, я смогла ответить:
– Жизнь. Жизнь обидела.
– Угу. А выглядит «жизнь» как брюнетистый хлыщ, сошедший с рекламного щита.
Я, ничего не понимая, уставилась на него…
– А! Седрик, – дошло до меня.
– Седрик… – недобро прищурился Вик.
Я махнула рукой
– Да он тоже огрёб по полной… Нет, причина не в нём.
– Точно? – Вик поверил мне, но всё же переспросил.
– Угу. Никто не виноват. Вернее, кто виноват, тот уже… никому больше не навредит.
– Ты влипла в историю, – констатировал он.
– Нет, – обиделась я. – Никуда я не влипала. Ни в какие истории. Это просто жизнь, Вик. Бывает, ты не можешь не сделать то, что должен, понимаешь?
– Понимаю… всё кончилось? Или ещё тянется?
– Что-то кончилось. А что-то не уйдёт ещё очень долго…
– Малышка моя… Я могу чем-то помочь?
Я закивала, глядя в пол, а после подняла глаза и пристально всмотрелась в него.
– Пусть между нами всё будет как прежде, – попросила я.
Вик задумался…
– Хорошо… Хорошо, Пати, всё будет как прежде.
И он, взяв в ладони моё лицо, нежно поцеловал. Однако в нём не было и намёка на красный vis-цвет, означающий у людей плотское желание, он оставался всё таким же нежным и жалеющим.
– Тебе надо поспать, ты очень устала.
Я молча согласилась, позволив ему раздеть себя и уложить. Засыпая, уютно устроившись у него на плече, я успела подумать, что этот ужасный день кончился не так уж плохо.
Утром я проснулась, чувствуя живое тепло дремлющего рядом мужчины: стоило мне пошевелиться, как Вик открыл глаза. Мы посмотрели друг на друга и обменялись поцелуем… потом ещё одним… потом пригодился вчерашний последний абрикос… Я раскачивала Вика постепенно, не спеша, наслаждаясь скорее им самим, чем процессом обмена силой.