Бархатные тени - Нортон Андрэ (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Однако, стоило оглядеться в дамской гостиной, куда нас препроводили без лишних церемоний после нашего прибытия. Мне уже стало ясно – моды Востока резко отличались от мод блистательного Запада. Такого богатства нарядов – зачастую из двух контрастных цветов на одном платье, с бахромой, ожерельями, цветочными гирляндами и кружевами – я никогда раньше не видывала.
Здесь было принято, как сообщила нам миссис Дивз в одном из своих наставительных монологов касательно обычаев светского общества, не содержать городских домов (хотя здесь было несколько, размерами и убранством схожих с дворцами, в таком районе, как Ноб-Хилл), а по большей части держать за собой апартаменты в крупных отелях, избавляясь таким образом от забот о доме. Обычай этот возник в давние дни золотой лихорадки, когда большинство приезжих составляли одинокие мужчины, селившиеся в меблированных комнатах. Многие джентльмены объединялись, и составляли наполовину личные пансионы под началом компетентных и даже весьма одаренных поварих-домоправительниц. Это привело к тому, что джентльмены, привыкшие к такому положению дел, уже обзаведясь семьями и домами, сохраняли за собой свои «номера» и посещали их по вечерам, чтобы встретиться с друзьями, поговорить о делах и заключить конфиденциальные сделки.
На протяжении всего обеда миссис Дивз продолжала говорить, заливая нас таким непрерывным потоком сведений, что я удивлялась, как она находит время отдавать должное еде. Но я внимательно слушала, понимая, что сейчас оказалась в мире, совершенно отличном от всего того, что я знала.
– Да! – Викторина плюхнулась на одну из плюшевых кушеток. – Мы должны увидеть все магазины! Только я забыла… у нас же нет денег. Как же мы сможем покупать?
Миссис Дивз рассмеялась. Ее лицо покраснело. Она очень плотно пообедала, хотя была, должно быть, туго затянута – на ее лифе не было ни единой складки. Пока она ела, голос ее становился громче, слова менее разборчивы, смех звучал все чаще и чаще.
– Не стоит беспокоиться. Кредит Алена очень хорошо обеспечен. Носить с собой деньги утомительно. Видите ли, тут не принимают банкноты, как на Востоке. Здесь вы должны платить только золотом или серебром.
Меня это встревожило. Значит, мои накопления, тщательно упрятанные в кошельке во внутреннем кармане юбки, необходимо обменять. Нужно ли для этого отправиться в банк или можно обратиться к мистеру Кантреллу? Мне бы не хотелось оказаться без наличных денег. Не то, чтобы я ожидала чего-то от завтрашней поездки по магазинам, но всякое может случиться…
Миссис Дивз встала. Заметив, как побагровело ее лицо, я подумала, что она, похоже, начинает жалеть о сочетании обильной еды, шампанского и тугой шнуровки. Она сбивчиво извинилась и прошла в свою комнату.
Викторина зевнула.
– Меня тоже клонит в сон. – Но утром, – она улыбнулась, как маленький ребенок, которому пообещали сладкое, – мы обследуем этот город. Я так люблю магазины! – Ее полные губы (иногда они со своей постоянной влажностью придавали ее девичьему лицу выражение, которое я находила странным, но не могла объяснить) сложились в улыбку восхищения. – А во сне мы помечтаем о том, что увидим завтра.
Войдя в свою комнату, я обнаружила, что меня там ждут. Мою батистовую ночную сорочку раскладывала служанка, которой я прежде не видела. Это была негритянка средних лет (хотя трудно судить о возрасте представителей другой расы) с простодушным лицом и пышным телом под темно-голубым хлопчатым платьем. На ее переднике не было пышных оборок как у Амели, – обычный передник служанки, а ее чепец целиком скрывал волосы, кроме пряди на лбу.
Она сделала книксен.
– Я Хетти, мисс. Делаю для леди то, что они пожелают… Опустив глаза, она ожидала приказаний.
Что-то в ее манерах и терпеливой покорности заставляло меня чувствовать себя неудобно. Это напоминало мне о предвоенных временах, когда мой отец, ненавидевший рабство и все с ним связанное, – он считал, что оно унижает обоих: и хозяина, и раба – принимал участие в каких-то тайных делах. «Королева Индии» несколько раз перевозила темнокожих пассажиров, не числившихся в официальных списках, из портов между Нью-Орлеаном и Чарльстоном.
Глава четвертая.
Я поспешила заверить Хетти, что не нуждаюсь в ее услугах, однако не преминула поблагодарить ее. Когда она удалилась неслышной походкой, я расстегнула корсаж, и моя память обратилась сквозь годы к вещам, которые мы с отцом никогда не обсуждали.
Тогда была одна женщина, очень странная особа, окруженная атмосферой власти, хотя носила она простое платье старшей служанки. Она дважды обедала с нами на борту «Королевы Индии» в порту Нью-Орлеана, а после отец отсылал меня в мою каюту, и разговаривал с нею наедине. Она представлялась как миссис Смит. Имя это вовсе ей не подходило, а ее спокойные манеры резко контрастировали с необычностью ее глаз – один был голубой, другой карий. Кожа ее была оливковой, волосы темными, она была красива, обращения мягкого.
Впоследствии отец предостерегал меня, чтобы я не упоминала об ее визитах, и я всегда была уверена, что она имела какое-то отношение к беглым рабам. За исключением этих двух раз, я больше никогда не видела ее, но сейчас в моей памяти она встала так ясно, как если бы была той служанкой, которую я встретила у себя в комнате.
Взявшись за головную щетку, я уверенно отогнала этот необычайно четкий образ. Мой туалетный столик не был так заставлен, как у Викторины (он, кстати, повергал меня в величайшее смущение). У меня не было ни флакончиков духов со стеклянными пробками в виде бабочки, ни чего-либо другого из того прелестного беспорядка, который так легко возникал у нее сам по себе. Мое имущество было обусловлено школьными требованиями элементарной опрятности, поэтому я и заметила, что мои вещи двигали.
Одной из первых вещей, что я распаковала, была редкостная шкатулка – последний подарок отца. Изготовлена она была где-то на Дальнем Востоке из редкого дерева, местами инкрустированного перламутром. В ней я хранила реликвии нашей семьи: миниатюрный портрет матери, подаренный мне отцом – один из тех, что он рисовал по моему настоянию, несколько старых писем, брачное свидетельство матери, письма к ней от моей давно умершей бабушки. Все это не имело никакой ценности ни для кого, кроме меня.
Шкатулку трогали. Я отложила щетки и склонилась над замком. Он был секретный, во всяком случае, я так считала. Он был скрыт в резьбе, и его следовало подцепить ногтем, чтобы открыть.
Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять: порядок, в котором были уложены мои сокровища, нарушен. Кто-то открывал шкатулку и рылся в ней. Во мне вспыхнул гнев. Можно было предположить, что вор искал футляр с драгоценностями, но тот был заперт в моем сундучке. Возможно, что вор до этого не додумался.
Но кто? Хетти? Я не имела права выносить столь быстрый осуждающий приговор. Репутация этого отеля такова, что здесь, конечно, не нанимают служащих, в которых не уверены. И у меня нет доказательств: ничего ведь не пропало. Но я бы не хотела, чтобы это повторилось.
Продолжая готовиться ко сну, я подумала, не устроить ли мне какую-нибудь ловушку, спрятавшись до рассвета, скажем, в большом платяном шкафу. Это заставило меня улыбнуться, несмотря на гнев и тревогу.
А если не Хетти, и не какая-то другая служанка, тогда кто? Амели? Несмотря на мои старания сохранить беспристрастность, я начинала верить, что это она. На мой взгляд, она была хитра и лжива. Но я не могла понять, зачем ей понадобилось рыться в моих вещах.
Я поднесла шкатулку поближе к лампе, чтобы посмотреть, нет ли на ней следов взлома. Когда я их нашла, почти уткнувшись лицом в царапину, я уловила тошнотворный сладкий запах. Знакомый запах. Да, так же пахло содержимое мешочка, зашитого в мою шаль.
Это исключало всех здешних служанок, но прямо указывало на Амели.
Надо было серьезно поговорить с Викториной. У меня слабые основания для подозрений, но, собранные вместе, они, может быть, заставят ее прислушаться ко мне. Запахнувшись в халат, я вернулась в гостиную.
