Малый драконий род - Кернер Элизабет (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Двое младших конюхов, Рэб и Джан, только что закончили мыть посуду и покинули моечную; остальные кормили лошадей и запирали их на ночь в стойла. Снаружи чистый ночной воздух был морозным: от него синел нос и становилось неуютно.
Оказалось, что днем Джеми провел Вариена по всему поместью и все ему показал.
— Вариен сообщил мне, что никогда раньше не видал поместий, — пояснил Джеми слегка удивленно. — Хотя и то сказать: если все, что вы мне тут наплели, правда, то ему это было и ни к чему.
— И все-таки ты сомневаешься, хозяин Джемет, — произнес негромко Вариен. Его, казалось, что-то забавляло. — Как мне еще убедить тебя, если ни мое слово, ни слово твоей нареченной дочери Ланен не в силах развеять твоих сомнений?
Джеми выдержал взгляд Вариена сколько мог, но в конце концов вынужден был отвернуться.
— Вам никогда не убедить меня словами, — произнес он несколько подавленно. Глаза Вариена были лучше всяких доводов. — Только время потратите. Но я сразу пойму, когда вы говорите правду, — уголок его рта искривился в полуулыбке, когда он вновь посмотрел на Вариена. — Ты ведь не думаешь, что я вот так сразу всему поверю? Сам посуди: не очень-то это правдоподобно. Ты хороший человек, Вариен, тут я готов побиться об заклад, пусть и глаза у тебя какие-то странные. Кем бы ты ни был, скажи-ка мне: в тебе осталось хоть что-нибудь от тебя прежнего, что-нибудь такое, что ты мог бы предоставить в доказательство?
— Не знаю. Разве что воспоминания о жизни, прожитой в окружении моего народа, — ответил Вариен с едва приметной грустью. Со стороны могло показаться, что он воспринял слова Джеми совершенно спокойно. — Я еще слишком мало живу в этом новом теле, всего лишь три луны, как мне кажется, — тут он с улыбкой взял меня за руку, и печаль была позабыта. — До сих пор я не слишком обращал внимание на ход времени и не открыл еще всего того, на что мое тело теперь способно, а на что — уже нет. Удивительно, насколько оно иное! Сказать по правде, меня до сих пор больше всего занимают все эти различия. — Тут он выпустил меня и, подняв обе руки вверх, ладонями к себе, посмотрел на них, затем пальцами одной руки потрогал другую. — Эти руки гедри настолько мягки, настолько изящны, что они даже чувствуют поток воздуха. И при этом они такие ловкие, такие умелые, сильные: могут вдеть нитку в иголку, а могут натянуть до предела толстый канат, — он был погружен в собственные мысли, рассматривая свои руки. — Вот чему я действительно завидовал все эти долгие годы, обуреваемый ферриншадиком и мечтая о подобных мгновениях.
— А что это значит — «феррин...» — как там бишь? — поинтересовался Джеми.
— Ферриншадик — это слово из нашего языка, обозначающее сильнейшее стремление, свойственное многим из нас, страстную тягу к общению с иным народом, жажду услышать мысли других существ, наделенных способностью говорить и мыслить, — ответил Вариен задумчиво. — Некоторые из нас избежали этого, но большинству очень хорошо знакомо подобное чувство, нас постоянно и непреодолимо тянет к общению с гедриами, с людьми, которых мы на своем языке именуем «безмолвным народом». Иные из нас горько скорбят об исходе треллей, четвертого народа, которые, отвергнув Силы Порядка и Хаоса, тем самым положили начало собственной кончине.
Джеми глянул на него и покачал головой.
— Извини, Вариен, но о чем это ты, вообще? Что еще за силы? — спросил он.
— Джеми! — воскликнула я. — Ты что, не знаешь «Сказания о Первоначалах»? Святая Владычица, эта песнь даже мне известна!
Джеми пожал плечами:
— Никогда особо не интересовался всякими там бардовскими песенками.
Улыбнувшись мне, Вариен слегка переместился в кресле: теперь он сидел прямо, стараясь смотреть в лицо одновременно и мне, и Джеми. Я усмехнулась:
— По-видимому, это человеческая разновидность той самой позы, которую кантри называют Проявлением Поучения, не так ли?
— Именно так, — ответил он. — Если тебе, Джемет, неизвестно «Сказание о Первоначалах», то сейчас самое время узнать его. Там очень хорошо повествуется о вашем народе.
Он слегка шевельнул шеей, опустив вниз подбородок, — я поняла, что он по привычке пытается использовать те мышцы, которых у него теперь не было, чтобы, изогнув шею дугой, положить голову рядом с лицом ученика. Он заговорил — уверенно, но медленно. Позже я узнала, что в уме ему приходилось переводить древнее сказание кантри на человеческий язык.
— Когда земли Колмара были молоды, там жили четыре шакрима, то есть четыре народа: трелли, ракши, кантри и гедри. Они уже обладали даром речи и разума, когда им стали ведомы Силы Порядка и Хаоса; и вот все они узнали, что в жизни любого народа наступает время, когда необходимо встать перед Выбором. Каждый из этих народов сделал свой собственный Выбор.
Кантри, старейшие из четырех народов, верили, что, хотя Хаос предшествует сотворению мира и сопровождает его конец, главенствует при этом все же Порядок — поэтому они и приняли решение служить Порядку. За это им была дарована долгая жизнь, и они могли помнить все, что происходило в былые времена.
Трелли, народ троллей, решили не выбирать. Они не пожелали принять ни того, ни другого, отвергнув всё. Своим решением трелли обрекли себя на кончину, ибо отвергнуть Силы — значит отвергнуть саму жизнь.
Ракши уже в то время делились на два племени: ракшасов и менее могущественных рикти. И те и другие выбрали соединиться с Хаосом и в этом оказались противоположны кантри. Но Хаос сам по себе не может существовать в мире Порядка, потому что тогда этот мир был бы просто уничтожен в противоборстве двух Сил. Ракши за их выбор была дарована долгая жизнь, чтобы они могли противостоять кантри, и они обрели собственный мир, расположенный по ту сторону здешнего, — однако миром своим они никогда не были довольны.
Гедри же после долгих прений поняли, что не могут договориться между собой; но в отличие от треллей они все же сделали свой выбор. Воистину они избрали сам Выбор — каждый рожденный имел теперь право в свое время решить, какой стороне служить. Так они получили возможность обращаться к любой из двух Сил, подчиняясь собственным желаниям; и хотя кантри и ракши были существами, обладавшими небывалым могуществом, именно гедри унаследовали этот мир...
Вариен улыбнулся: его повествование завершилось.
— Скажи же, Джемет, неужели ты никогда не слышал этой истории? Ваши барды наверняка помнят ее.
Я посмотрела на Джеми. Тот ответил:
— Может, и помнят, да только я ни разу не слышал, чтобы они такое пели. — Голос его казался каким-то странным, и я всмотрелась в него пристальнее. Выражение его лица было очень необычным.
— Сдается мне, все же нечто подобное я слыхивал от своего деда, когда был совсем еще юным мальчишкой. — Он поднял взгляд, и в голосе его зазвучало изумление: — Сколько же тебе лет, Вариен?
Но Вариен не ответил на его вопрос — я решила, что это и к лучшему. Он поднял руки, словно собираясь растереть затекшую шею, однако действовал при этом донельзя неуклюже: вывернув кисти, он попытался было использовать тыльные стороны ладоней, как вдруг остановился и, посмотрев на меня, медленно придал своим рукам прежнее положение. Я ахнула, поняв, в чем дело: он позабыл, что у него нет когтей. Он привык, что всю свою долгую жизнь ему приходилось выворачивать кисти наружу, чтобы случайно не поранить чешую своими огромными когтями, каждый из которых был длиною в локоть. Улыбка его сделалась намного шире, когда он при помощи кончиков пальцев растер мышцы шеи, которые затекли от попытки вытянуть ее так же, как если бы она была драконьей. Потом он рассмеялся, и я вместе с ним.
— Во имя Ветров! — воскликнул он, вскакивая на ноги; глаза его светились восторгом, а голос был низким от переполнявшей его радости.
Он повернулся к Джеми с горящими глазами, в которых, казалось, отражалась вся его душа.
— Эта вторая жизнь — неописуемое чудо, хозяин Джемет! Хотелось бы мне поведать тебе о том, каково это! Я по сто раз на дню останавливаюсь только лишь затем, чтобы прислушаться к собственному дыханию: почувствовать быстрое биение сердца, ощутить, как грудь наполняется воздухом... Должен сказать: это сон, о котором я и не мечтал, — обрести человеческий облик, обладать такими же руками, что и у гедри! Надо же: я — и вдруг хожу на двух ногах! — внезапно он вновь рассмеялся. — Ты себе даже не представляешь, Джемет, до чего это удобно: больше не нужно носить хворост в зубах. На вкус он просто отвратителен, уж поверь.
