Дары ненависти - Астахова Людмила Викторовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗

Людмила Астахова, Яна Горшкова

Дары ненависти

Пролог

Ночью ударил мороз. Да такой, какого Саннива не знала уже полсотни лет. А накануне весь день шел дождь. В последние годы – обычное дело в январе. Как зарядит на несколько дней, так хоть из дому не выходи. И вдруг налетел северный ветер, выстудил, выморозил, сковал тонкой корочкой льда все вокруг. А следом выглянуло солнце, превратив каждое дерево, каждый кустик в сверкающие хрустальные подсвечники. Очень красиво, очень празднично. То, что нужно в столь знаменательный день, чтобы его запомнили на долгие годы.

На завтрак Лерден заказал нежный омлет, индюшачью котлетку, кусок клубничного торта и бокал кларета. Не забыл он напомнить и о чистой смене белья, особенно настаивая на свежей рубашке. После ванны тюремный цирюльник тщательно выбрил клиента и подстриг его отросшие в заключении волосы до приемлемой длины.

– Шея должна быть открыта, – напомнил Лерден, придирчиво разглядывая через два зеркала свой затылок. – И подровняйте височки. В этом месяце бакенбарды уже не в моде.

Ровно к одиннадцати часам, когда за ним пришли, лорд Гарби был готов.

– Лерден Баркарна Гарби?

– Так точно, пристав.

– Соблаговолите проследовать за мной.

Конвоиры обыскали приговоренного на предмет тех вещей, коими он мог бы совершить самоубийство, но ничего не нашли. Лорд Гарби самостоятельно покинул свою камеру, к общей радости тюремщиков не буяня и не бранясь, как это порой случалось с ведомыми на казнь. Иные узники до последней минуты сопротивлялись: цеплялись руками за нары, за стены, за двери; плакали, кричали обезумевшими от отчаяния голосами.

– Не желаете шапочку надеть? На улице мороз, а ехать нам не менее получаса, – участливо спросил доктор, чей долг был констатировать смерть.

– Спасибо, сударь. Даже если я отморожу по дороге уши, то хуже им уже не будет, – ухмыльнулся Лерден.

– Как пожелаете, милорд, – пожал плечами тот.

Солнце сияло, лед блестел, и казалось, над Саннивой разливается тихий звон. Это ветер легонько трогал обледеневшие ветки, и они отзывались на его прикосновения, будто стеклянные колокольчики.

А Лерден Гарби щурился от яркого света и улыбался своим мыслям, словно его везли не на казнь, а на бал. Открытый экипаж двигался не быстро и не медленно, а в таком темпе, чтобы горожане успели поглазеть на государственного преступника и ощутить всю тяжесть карающей длани закона, а сам злодей – попрощаться с этой жизнью. Чем, собственно, Лерден и занимался. Только не так, как это принято, а в своей собственной манере – легкомысленно и цинично. Посылал воздушные поцелуи прелестным девушкам, а специально для серьезных матрон корчил рожи, сводя глаза к переносице и вываливая язык. Неизвестно, что чувствовали суровые саннивские дамы, но детишкам нравилось. Они хохотали до упаду. Доктор недоуменно переглядывался с приставом, а конвоиры облегченно вздыхали. Этого шутника не придется волочь на эшафот за руки и за ноги. Что значит благородный человек, воспитанный в старом синтафском духе стойкости, он никому не станет причинять неудобств. Вот всегда бы так!

Площадь Мира, где должна была состояться казнь, заблаговременно очистили ото льда и даже посыпали песочком, чтобы почтенная публика случайно не покалечилась. Подиум тщательно подмели, протерли замшевой тряпочкой усекающую машину, дополнительно смазали маслом все металлические детали, кроме лезвия. Даже короб, в который потом положат тело и голову, был новехонький.

– Мужайтесь, милорд, – тихо сказал пристав, придерживая приговоренного под локоть, чтобы тот мог спокойно выйти из экипажа.

Лерден не взошел, он взлетел по ступенькам, так легко ему было и свободно. Развернулся к толпе и чуть не ахнул. О Предвечный! Что это было за зрелище! Море человеческих голов разлилось перед ним. Лица и глаза, глаза и лица, мужские шляпы, дамские капоры, перья, ленты…

По всему периметру площади Мира росли старые клены, превратившиеся этой ночью в настоящую сверкающую корону из хрусталя и серебра. Сверху – синий купол небес, а над головой – зеркально блестящее, наточенное до бритвенной остроты лезвие, торжественно вознесенное на высоту в два человеческих роста. Да в такой день и умереть не страшно. Унести с собой в вечность всю эту красоту дано не каждому.

С рождения обладавший великолепным вкусом и артистичностью, Лерден Гарби прекрасно представлял, как он выглядит со стороны – изящный, как статуэтка, хоть невысокий, зато прекрасно сложенный, не красавец, но невероятно обаятельный, в белоснежной рубашке, небрежно расстегнутой на груди, брюках, обтягивающих стройные ноги, и начищенных до блеска сапогах. Народу нужен праздник, зрелище, фонтан впечатлений? Они у нас есть!

Приговор был оглашен еще в суде, текст его напечатали и развесили по всей столице. Имущество будет продано с молотка. Все формальности, вроде завещания одежды в пользу палача, соблюдены, прощальные письма разосланы родне. Вроде бы все, кроме самого последнего. Лерден сразу же нашел глазами закрытую карету с гербом Янамари на дверце. Очень хорошо! Теперь он был спокоен – она пришла. Значит, не зря, все не зря.

– Займите свое место, сударь, – попросил палач.

И тогда Лерден сделал то, что хотел с самого начала. Он грациозно поклонился, выпрямился, сложил руки вертикально лодочкой перед грудью, затем изобразил ими ромб, приставил пальцы к подбородку и резко простер ладони перед собой в сторону янамарской кареты. Словно призывая помнить о себе женщину, спрятавшуюся внутри. В толпе зашептались, конвой напрягся, палач легко коснулся плеча подопечного, мол, не задерживайтесь, милорд, впереди самое интересное.

Лерден, собственно, и не собирался, он сделал все, как полагается: смиренно лег на ложе животом, умостил голову в специальном углублении. И пока сверху опускали планку с выемкой для шеи, думал лишь о том, как ему удалось вывернуться из когтей Эсмонд-Круга, так опрометчиво поторопившегося предать его казни. Но теперь за дело возьмется леди Янамари, графиня-шуриа [1], а значит, смерть его не будет напрасной.

«Я успел подать знак! Успел!» – мысленно ликовал Гарби, совершенно не думая о смерти.

Она его не страшила, и вовсе не потому, что Лерден был такой храбрый, совсем нет. Просто теперь он точно знал, что есть кое-что пострашнее смерти. И чем скорее его голова отделится от тела, тем быстрее Джойана Янамари сделает первый шаг, тем быстрее кончатся страдания и безнадежность, а вечность станет на несколько минут короче и бездна менее глубокой.

– Ну? Скоро вы там? – сварливо буркнул Гарби, заметив, что палач мешкает.

– Сначала барабаны.

– А! Понятно.

По команде пристава барабанщики отбили короткую зловещую дробь, затем грохот резко смолк. Над площадью повисла немыслимая для такого скопления народа тишина. Почти живая и осязаемая.

«Я верую. Я помню. Я никогда не…»

Палач отпустил веревку, лезвие, со свистом рассекая воздух, скатилось по направляющим желобам вниз, прервав мысли Лердена Гарби и саму его жизнь.

Звук удара об доски помоста стал сигналом, чтобы онемевшая на миг толпа яростно взревела от ужаса и восторга. Голова казненного злодея, весело подпрыгивая, откатилась в сторону и застыла. Мертвые серые глаза Лердена уже зрили будущее, такое, которое устрашило бы многих и многих, но губы его, безнадежно скованные смертью, остались безмолвны. К сожалению или к счастью.

Часть ПЕРВАЯ

Джойана Алэйа Янамари

Рассвету не пришлось искать щель в тяжелых портьерах, он свободно ворвался в спальню сквозь незашторенное окно, как самый желанный гость. Щекотно тронул ресницы дремлющей женщины, заставив ее улыбнуться. Вот теперь каждый может заняться делом: хозяйка – повернуться на другой бок и снова заснуть, а рассвет – позволить себе укутаться в густой текучий туман и сырой ветер. Апрель месяц на дворе все-таки. Снег сошел совсем недавно, и только кое-где на южных склонах начала пробиваться трава, а настоящую весну в Янамари еще пару недель ждать – пока сменится погода и прогреется земля.