Песчаные сестры - Нортон Андрэ (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Андрэ Нортон

Песчаные сестры

1

Девочка родилась на рассвете, когда туман ночи Торовых топей еще висел, густой и влажный, у стен зала Келвы. Что само по себе уже было дурным предзнаменованием: все знают, что в это время рождаются дети с даром предвидения, дети необычные; это последний момент предыдущего дня и первый — последующего. А лучшее время для рождения нового человека племени торов — при полном лунном сиянии Сверкающей.

Да и родился ребенок не здоровым и крепким, какой входит в мир с криком, требуя жизни и еды. Сморщенная кожа крошечного тельца казалась тусклой, новорожденная лежала на руках знахарки неподвижно. И даже не пыталась вдохнуть воздух. Но народу Тора нужны все дети, каждая новая жизнь — преграда на пути тьмы, и потому постарались спасти и эту жизнь.

Знахарка прижалась губами к холодным вялым губам ребенка и начала вдыхать воздух в его легкие. Девочку согрели, ее трясли, и наконец она слабо заплакала — не приветствуя жизнь, а протестуя против нее. При этом звуке Мафра наклонила голову, внимательно слушая звук, больше похожий на крик пойманной в ловушку птицы, чем на голос настоящего ребенка торов.

Глаза Мафры не видели, они давно уже затянуты пленкой, через которую не пробивается никакой свет, на зато у нее есть другое зрение. Когда к ней принесли ребенка, чтобы он получил благословение матери дома и клана, Мафра не протянула руки навстречу маленькому телу. Напротив, она покачала головой и сказала:

— Она не нашей крови. Дух, который избрал ее тело, не пришел. Вы призвали к жизни…

И тут она замолчала. Женщины, принесшие ребенка, отступили от знахарки, а она смотрела на девочку, закутанную в ткань, как на скользкое болотное существо.

Мафра медленно поворачивала голову, и ее невидящие глаза по очереди устремлялись на каждую женщину.

— Однако никто не должен и думать о смерти этого ребенка, — резко сказала она. — Его кровь — это наша кровь, его кость — наша кость. И вот что я вам скажу: мы должны привязать к себе то, что живет в этом теле, потому что это великая сила, которую ребенок должен научиться использовать. А когда научится, эта сила станет могучим инструментом и оружием.

— Но ты не дала ей имени, мать клана. Как может она жить в доме клана, если у нее нет свободно данного имени? — спросила самая храбрая из женщин.

— Я не могу подарить ей имя, — негромко ответила Мафра. — Спросите у Сверкающей.

Наступило утро, и туман плотным занавесом закрывал небо. Но вдруг, словно слова Мафры призвали это существо из воздуха, к женщинам устремился большой серебристо-серый мотылек, один из ночных воздушных танцоров. Он сел на покров ребенка, несколько раз развел и свел крылья. И тогда знахарка сказала:

— Турсла… — так звали девушку-мотылька в старинном предании о Турсле и Жабе-Дьяволе. Так было дано имя ребенку с-духом-не-из-клана, имя само по себе необычное и предвещающее зло.

Турсла выросла среди народа Торов. По обычаям этого народа, она так и не узнала, кто ее «мать». Все дети клана пользовались одинаковой любовью взрослых и были равны. Поскольку в ее пользу говорила Мафра, а сами Торовы топи послали ей имя, никто не делал различий между Турслой и остальными детьми, которых теперь в племени было совсем немного.

Народ Торов действительно очень древний. В песнях памяти говорилось, что когда-то предки торов были подобны неразумным животным (они были даже ниже многих животных в своей старой земле), и тогда их вождем и проводником стал Вольт, один из Древних (Вольт тоже не был человеком, он принадлежал к более древней и великой расе, с которой не могли равняться люди). Вольт был одинок и нашел в этих существах искру мысли; это заинтересовало его, и он стал им помогать.

Полуптичье лицо Вольта по-прежнему изображалось на охранных тотемах вокруг полей локута и жилищ торов. Его памяти посвящались первые плоды полей, когти и зубы страшных ящериц-вэков, если кому-то удавалось убить их. Именем Вольта клялись, и клятву эту можно было давать только по серьезной причине.

Турсла росла физически, росли и ее знания Торовых топей. Что находится за пределами их болотистых земель, не интересовало народ Торов, хотя там были земля, море и обитало множество разных племен. Но все эти племена не такие древние, как народ Торов, и не обладают такими познаниями, потому что не получили благословения Вольта, не учились у него во времена, когда создавались первые кланы.

Но Турсла отличалась от других. Она видела сны. И еще до того как узнала слова, которыми можно эти сны описать, они захватили ее и дали ей новую жизнь. И много раз мир, который она видела в этих снах, казался ей более ярким и реальным, чем страна Торов.

Взрослея, девочка обнаружила, что стоит ей начать рассказывать ровесникам о своих снах, те принимались неловко переминаться и старались избегать ее. Она обиделась, потом рассердилась. Позже, может быть, из самих снов к ней пришла мысль, что сны предназначены только для нее одной и она не должна ими ни с кем делиться. И она испытывала тоскливое одиночество, пока не обнаружила, что сами Торовы топи (хотя это совсем не тот мир, в который уводили ее сны) тоже могут быть таинственными и прекрасными.

Но так может считать только тот, у кого тело тора и кто вырос в одном из кланов Торов; потому что Торовы топи — мрачная земля, в основном занятая зловонными болотами, из которых торчат изогнутые скелеты давно умерших деревьев; и каждую ночь их стволы покрываются скользкими наростами.

Острова, поднимающиеся из этих трясин, связывает сеть древних дорог; старинные каменные стены окружают поля торов, образуют залы кланов. По ночам и ранними утрами над болотами всегда собирается туман и клубится вокруг обвалившихся камней.

Но для Турслы эти туманы были серебристыми занавесями, и среди множества звуков ночных болот она легко распознавала и называла крики птиц, жаб, лягушек, ящериц, хотя даже эти животные здесь не были похожи на своих родичей, живущих в других местах.

Больше всего девушка любила мотыльков, давших ей имя. Она обнаружила, что их привлекает запах бледных цветов, которые цветут только по ночам. Она тоже полюбила этот запах и вплетала цветы в серебристые пряди своих длинных, до плеч, волос, носила гирлянды и венки из них. И научилась танцевать, раскачиваясь, как болотный тростник на ветру, и когда она танцевала, к ней со всей округи слетались мотыльки, летали над нею, садились на ее поднятые вытянутые руки.

Но девушки торов так себя не ведут, и Турсла танцевала в одиночестве и для собственного удовольствия.

Все годы одинаковы в Торовых топях, проходят они медленно и равномерно. И народ Торов не считает их. Потому что когда Вольт оставил свой народ, люди перестали измерять время. Они знали, что во внешнем мире идут войны и многочисленные беды. Турсла слышала, что однажды, еще до ее рождения, одного из военных вождей внешнего мира предательски заманили в Торовы топи, а потом его забрали враги, с которыми народ Торов заключил непрочный и быстро нарушенный договор.

Рассказывали и о другом — но только шепотом, и то намеками. Еще раньше их страну посетил один человек, которого выбросило после кораблекрушения на берег в том месте, где болота соприкасаются с морем. И тут его нашла одна из матерей клана.

Она пожалела этого человека — он был тяжело ранен — и вопреки всем обычаям принесла к знахарям. Но конец у истории был печальный, потому что этот человек околдовал первую девушку клана, и когда он излечился, она — опять-таки вопреки обычаю — решила уйти с ним.

Но потом она вернулась — одна. И сообщила клану имя своего ребенка. А потом умерла. Однако имя ребенка сохранилось в песнях помнящих. Говорили, что он тоже стал великим воином и правителем земель, которых торы никогда не видели.

Турсла часто размышляла об этой истории. Для нее она имела больше смысла (хотя она не могла бы ответить, почему), чем остальные легенды ее народа. Она думала об этом правителе, чья кровь наполовину принадлежала народу Торов. Призывала ли его когда-нибудь эта половина крови? Может быть, луна по ночам или легкие туманы, которые ложатся на его землю, вызывали в нем такие же сны, необычные и реальные, что и у нее? Иногда во время танцев она называла его имя: «Корис! Корис!»