Эхо минувшего (СИ) - Карпов Илья Витальевич (читать книги регистрация TXT, FB2) 📗

Пепел перемен, Том 5: Эхо минувшего

Глава 1

Его величество священный король Энгаты Эдвальд Одеринг спускался по тёмной лестнице в сопровождении сира Гильяма Фолтрейна, что освещал путь неровным светом масляной лампы. С каждой ступенью они всё глубже погружались в подземелья Чёрного замка. Туда, где стены пропитались болью и отчаянием, где душераздирающие крики вязли в толстом камне коридоров. Туда, где творил своё мрачное дело пыточных дел мастер Уоллес.

Они остановились у двери с тяжёлым железным кольцом. Сир Гильям брезгливо взялся за него и постучал трижды. Вскоре дверь приоткрылась. Из проёма глядел немолодой мужчина с оплывшими чертами лица, чью лысеющую голову совсем не украшали длинные слипшиеся пряди. Мастер Уоллес подобострастно улыбнулся, обнажив чёрно-жёлтые зубы, и по телу рыцаря пробежала дрожь отвращения.

– Король желает видеть карлика.

– О, сию секунду! – сипло ответил пыточник и с трудом открыл дверь так, чтобы можно было пройти без препятствий. – Приветствую, ваше величество, в моей скромной обители. Однако ведь… Вам доложили, что шут скончался? Я велел сообщить ещё утром…

– Именно поэтому я здесь, – холодно проговорил король, и тонкие губы мастера Уоллеса вновь растянулись в широкую улыбку.

Внутри их встретил подмастерье пыточника, угрюмый парень с тяжёлыми, точно молоты, руками. Увидев короля, он поклонился до пола и отошёл к вделанному в стену очагу, где в котле кипятились щипцы с длинной рукоятью.

Король нечасто бывал в пыточной камере, но она осталась такой же, какой он запомнил её в последний раз. Едва поступив на службу, мастер Уоллес запросил внушительный список, как он их назвал, «орудий дознания», и каждое из них можно было увидеть здесь. У очага скромного стояли искусно сделанные дыбы, обе горизонтальные, вертикальных пыточник отчего-то не любил, а рядом с ними красовалась деревянная фигура коня. Его спину украшал острый металлический гребень, так что несчастному всаднику было не позавидовать. Возле пресса для головы висели связки ремней, кандалы, железные ошейники с шипами на внутренней стороне и множество других инструментов.

– Надо сказать, задачу вы мне задали непростую, – пыточник почесал затылок. – Уж я ему и воду через воронку в пасть вливал, и пятки жёг, и ногти рвал, и на коника саживал… В общем, чего только не делал. Иной бы давно слезами умывался, о пощаде молил, а этот, знай себе, ухмыляется, как на празднике. Даже обидно стало. Принялись мы ему зубы рвать, так он Людвигу чуть палец не оттяпал! И засмеялся так неприятно…

Слушая рассказ пыточника, король осторожно взял в руки железную грушу с винтом, что висела на вбитом в стену крюке, и принялся с интересом её разглядывать.

– Это для мужеложцев, ваше величество… – осторожно заметил мастер Уоллес, и Эдвальд тут же уронил инструмент на пол с брезгливой миной. – Увы, до сих пор так и не пригодился. Я б её для шута употребил, да только он бы тогда ещё быстрее скопытился.

– Как он умер? – спросил король, вытирая руку о костюм.

– Да как умер… – вздохнул пыточных дел мастер. – Ничего его не брало, пока я не плюнул и не применил дыбу. Ручки-ножки-то у него короткие, просто так не закрепить, но тут ремни пригодились. В общем, крутим мы с Людвигом колесо, а этот знай себе лыбится. Я уж было совсем отчаялся ему язык развязать, как вдруг он заголосил, мол, всё скажу, во всём признаюсь.

– И что же он сказал?

– Много чего, ваше величество. Очень много. В основном гнусности всякие. Про нас, про вас, а уж про сира Гильяма такого наговорил… Но вот о том, чего вам нужно, – ни слова. Ни о принцессе, ни казначее, ни о сире командующем. А после прокричал: «Правду говорить легко и приятно!» и дух испустил, негодяй этакий.

– Покажи его.

Мастер Уоллес кивнул своему помощнику. Тот исчез в соседнем помещении и прикатил оттуда стол на колёсиках, на котором лежала маленькая фигура, накрытая льняной тканью. Пыточник сорвал покров, и взору короля предстало изувеченное тело шута. Карлику срезали уши, сломали пальцы на ногах, исполосовали живот и сожгли ступни до черной корочки.

Сир Гильям, глядя на это зрелище, самодовольно хмыкнул, а взгляд Эдвальда упал на покрытую запёкшейся кровью культю на месте правой руки.

– Руку я ему сразу же отнял, как вы и велели, – пояснил мастер Уоллес. – Да только он, не поверите, ещё имел наглость об этом шутить.

– Каким образом? – спросил король, не сводя глаз с культи.

– Я не смею повторить, ваше величество…

– Я задал вопрос.

Мастер Уоллес тяжело вздохнул, набрал воздуха и выпалил:

– Говорил, мол, нас таких теперь двое в замке, калек одноруких. Как бы путать, говорил, не начали.

Сказав это, он утёр испарину со лба той же тряпкой, которой был накрыто тела шута, и вжал голову в шею. Король неотрывно смотрел на карлика ещё несколько секунд, после чего развернулся и зашагал к выходу.

– Ваше величество, – донёсся голос пыточника позади. – Что велите делать с телом? Я хотел испросить дозволения изучить его. С точки зрения анатомии ваш шут представляет большой интерес…

– Похоронить. На погосте при церкви святого Готфрида.

Покидая пыточную, король услышал изумлённый вздох мастера Уоллеса. Тот наверняка ожидал, что Эдвальд разрешит искромсать его, а после отнести тело на псарню, но нет.

Карлик никогда не боялся говорить королю правду и не растерял самообладания даже в последние мгновения жизни. Сохранять присутствие духа, пока тебе причиняют невообразимые мучения, выкручивают суставы и ломают кости – дано далеко не каждому. Даже удивительно, как такой маленький человек может вытерпеть столько боли. Нет, насколько Тилль заслужил кару за предательство, настолько же он не заслужил достойные похороны. Негоже мяснику Уоллесу измываться над ним ещё и после смерти.

***

Порой по вечерам Эдвальду нравилось приходить в тронный зал. Когда он впервые, ещё мальчишкой, попал сюда, на стенах висели золотые орлы на чёрном фоне, мрачный символ иноземной власти. Теперь же на их месте красовались грифоны, золотые на алом. Знак победы и грандиозного будущего дома Одерингов, которое он добыл великой ценой.

Обычно эти огромные яркие полотна воодушевляли, но сегодня Эдвальда как никогда одолевали тяжёлые думы. Он медленно поднялся по ступеням, уселся на каменный трон и подпёр подбородок кулаком.

Когда-то он назначил шута своей «правой рукой», теперь же последние слова карлика навели на размышления. Король отдёрнул рукав и взглянул на культю. Нет. Правая рука должна всегда быть рядом. Она должна быть символом. Чем-то могучим, незыблемым, железным…

Мысли Эдвальда прервал неожиданно появившийся Гильям Фолтрейн. Вид у него был торжествующим.

– Казначей пойман, ваше величество, – голос рыцаря отражался от стен гулким эхом. – Он пытался покинуть город, но Серые судьи его остановили и доставили в замок.

– Приведи его. Немедленно.

Явос Таммарен выглядел невозмутимым, но в глазах его читалась печаль и немой укор. Одежда казначея была испачкана, а сам он заметно прихрамывал и морщился при каждом шаге. Сир Гильям встал позади, брезгливо глядя на старика.

– Поведай же мне, Явос, что произошло, – проговорил король.

– Какие-то болваны в серых сутанах стащили меня с лошади, ваше величество, – невозмутимо ответил казначей. – Боюсь, я сломал ногу.

– Тебя искали два дня. Где ты был всё это время?

– Я навещал старых знакомых в городе, как вдруг вспыхнули беспорядки, и я оказался вынужден скрываться. Прошу прощения, что не предупредил, ваше величество.

– Как же так получилось, что ты решил без предупреждения покинуть замок как раз во время побега моей дочери? И как беглецы получили казначейского скакуна? Быть может, стоит высечь конюха?

– Нет нужды сечь невиновных людей, ваше величество, – спокойно ответил казначей. – Да, я помог бежать вашей дочери. И помог сиру Дэйну Кавигеру увезти её из замка.