Микенский цикл - Валентинов Андрей (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Бежать легко, мы оба хорошо бегаем, только ветер свистит, только Селена-луна с небес смотрит...
...Почему мне вдруг кажется, что лучше уже не будет? Что добрые боги послали эту ночь...
Странная мысль уносится ночным ветром – прочь, прочь, прочь. Все хорошо, все отлично, а дальше будет еще лучше...
Вниз, вниз, вниз...
* * *
Скала и вправду походила на коня. Огромного, с большой тяжелой гривой. И сам конь – огромный. Стоит себе на дне, только голову из моря выставил.
А на море – огоньки.
Всюду – на волнах, на мокрых камешках и даже в глубине, где зеленые нереиды живут...
Ух ты!
То есть это потом «ух ты», а вначале даже страшно стало. Моря-то я почти не видел. Зато слыхал! В море опасно. Там живет страшный Поседайон, он еще и землю трясет, и в коня обращается... А скала-то – голова конская. Вот сейчас ка-а-ак двинется, ка-а-ак заржет! Ой, лучше не думать! А то меня Капанид за труса примет!
– Сели?
– Сели! Ждем.
Ждем – а огоньков все больше, светятся, дрожат...
– А чего они флейтисток не позвали? (Это я так, чтобы не молчать.)
Сопит Сфенел. Думает.
– Это потому, что мамы наши тут. То есть не наши... Ты, Тидид, извини...
Жаль, что я не могу рассказать Капаниду о маме. Он считает, что моя мама на Каменном Поле. Но я ему обязательно расскажу! Когда мама разрешит.
– И не потому, – возражаю я. – Помнишь, день рождения дяди Полиника был? Тогда все пришли, но флейтисток все равно позвали. Только их к столам не подпускали. И танцовщиц тоже позвали...
А на море – волны. И огоньки, огоньки... ...И черный конь. Вот сейчас заржет, подпрыгнет, ударит копытами прямо по белым барашкам, по огонькам!..
– А я знаю, почему, – вдруг заявляет Сфенел. – Они о войне говорят. Война будет, Тидид!
Да, будет. Я хоть и маленький еще, а понял. Недаром папа о войне заговорил!
– Они с Фивами воевать хотят. Чтобы дядя Полиник басилеем стал. А потом – с Калидоном. Чтобы твой дедушка твоего папу простил.
Почему мне вдруг не хочется, чтобы папа шел на войну? И чтобы дядя Капаней шел? И все остальные? Ведь война – это победа, это добыча, это – слава! А мой папа – самый сильный!
– Смотри!
Все забыто. Гидра! Перед самой скалой! Темная, горбатая, толстая...
– Да это же лодка! Рыбаки!
Фу-ты!
Действительно, лодка. Даже голоса слышны. Плеснули по воде весла (а на них – тоже огоньки!), и снова – тихо. Только волны.
– А кого на войну возьмут?
Нас – не возьмут, это понятно. А дядю Эгиалея? А Алкмеона? Ведь у него губа заячья!
Капанид снова начинает сопеть. Молчит.
– Мама плачет, – наконец вздыхает он. – А папа то кричит на нее, то целует. Мама говорит, что боится. Что ей сны плохие снятся.
Хочу сказать что-то ободряющее – и не могу. Моя мама...
«Лучше сыном изгнанника, чем сиротой...»
– Они победят! – говорю я упрямо. – Они всех побьют! Правда, Капанид?
– Угу...
Не нравится мне это его «угу». Ну, никак не нравится.
– А дядя Амфиарай... – вновь начинает Сфенел.
– Тихо!
Это я. Шепчу. Шепчу потому, что темное... ...Гибкое, узкое, длинное! Прямо под самой скалой. И луна блестит. Прямо на этом самом!
– Видишь?
– Вижу!
А это самое уже не под скалой – плывет прямо к берегу. Быстро, бесшумно. По гребням волн, между огоньков...
– Сюда! Сюда плывет!
Ответить я не решаюсь. Это самое совсем близко. Уже и кожу разглядеть можно – гладкая, словно липкая. И плавник. То есть не плавник, а вроде как гребень...
– А вдруг она на берег...
– Да тише ты! Услышит!
Почему-то вдруг вспоминается, что наш храм, храм Трубы, назван в честь трубы, которая поход играет? И наступление, и если назад бежать надо (быстро-быстро!), тоже играет...
А вдруг это не гидра? Может, просто рыба такая? Вроде угря?
Плеск. Что-то тяжелое падает на песок. Нет, не падает! Прыгает! Прыгает, бьет тугими кольцами...
– Мама-а-а-а!
Только на миг я увидел? Или не увидел? Почудилось? ...Пасть – огромная, зубастая, с клочьями тины между клыков. И не только тины! Глаза...
– Ма-а-ама-а-а-а-а-а!
Орем оба – ни о чем не думая, ничего не соображая.
А страшная голова – громадная, как конь, как целый бык, – "гясе совсем рядом, упругие кольца скребут по песку...
– Ходу! Ходу-у-у!
...Песок на зубах. Хорошо, что Сфенел подхватил, рывком поставил на ноги... Сильный он! Почти как дядя Капаней. Почти как мой папа!
...А сзади – шипение. Или это ветер в ушах?
Почему так трудно бежать? Нога? Да, кажется, лодыжка. Ничего, добегу! Наверное, уже можно остановиться, передохнуть...
А вдруг ОНА все еще сзади? Все еще ползет?
А вдали – или тоже чудится? – конское ржание. И будто бы – топот копыт...
Мы никому не расскажем! Даже папе, даже дяде Капанею. Даже Ферсандру. Мы лучше сначала вырастем, станем сильными, как наши папы, и гидру убьем. Убьем – а потом все расскажем. Все-все! Но про коня я рассказывать не буду, даже когда вырасту. Потому что бог Поседайон может обидеться. А богов надо бояться.
Так папа сказал!
А когда мы вернулись домой, началась война.
АНТИСТРОФА-II
Папа говорил, что, когда война близко, из Тартара вылезает злая Кера. Она не богиня, она хуже. Кера всюду летает и всех ссорит, чтобы дрались лучше. А затем с Олимпа идет Арей.
Вот тогда все драться и начинают!
Kepy я не видел. Наверное, она летала, пока мы из Лерны возвращались. Зато уехал папа. Он не сказал, куда, но Капанид узнал от своего папы, что он уехал в Микены, к ванакту Эврисфею. Он попросит большое войско. А чем больше войско, тем лучше.
И еще папа велел мне переселиться к Сфенелу. Это тетя Эвадна предложила, Сфенелова мама. Она говорит, что ребенка покормить некому. Ребенок – это я. То есть я не ребенок, но тетя Эвадна так думает. Она очень добрая, но у нее глаза больные. С тех пор, как война началась.
А дядя Капаней смеяться перестал. Он домой поздно приходит, потому что войско гонять надо. И не просто гонять, а как Дионисовых козлов. Это дядя Капаней так сказал.
И еще у нас на улице плачут. И на соседней плачут. И не маленькие, а взрослые тети.
Мне тоже почему-то хочется плакать. Но я не плачу.
В доме дяди Капанея много интересного. Дядя Капаней прапраправнук (на самом деле там «пра» еще больше, но я не запомнил) царя Анаксагора. А царь Анаксагор правил Аргосом сразу же после потопа. И Микенами правил. И Коринфом. Поэтому у дяди Капанея на стене висит большой щит – потрескавшийся, старый. И еще – жезл из золота. Но жезл не висит на стене, а лежит возле алтаря.
А тетя Эвадна сказала, что лучше бы все это сквозь землю провалилось. Прямо в Гадес.
* * *
Дядю Эгиалея не берут на войну. Он это сам сказал, когда в гости зашел. Дядя Эгиалей будет городом править вместо дедушки Адраста. Потому что дедушка Адраст сам войско возглавит.
Дядя Эгиалей грустный. Это потому, что его на войну не берут. И еще он говорит, что пусть лучше войско ведет один козел, чем десять львов. Дядя, наверное, шутит, но почему-то не улыбается.
А дядя Капаней сказал, что папа скоро вернется. Что папе ванакт Эврисфей обещал большое войско. Папа – молодец!
А мамы все нет. Мне без нее очень скучно.
* * *
– Уже начали?
– Нет, они дядю Амфиарая ждут...
Сфенел хмурится, морщит лоб. Прямо как дядя Капаней. Это значит, что он волнуется. Я лоб не морщу, но тоже волнуюсь.
– Без него начинать нельзя, он – лавагет. Вот они и ждут.
Они – это наши папы. Дядя Капаней, дядя Полиник, дядя Гиппомедонт, дядя Мекистий. И дядя Патренопей, который в Тиринфе живет. Его я в первый раз вижу, потому что он в Аргос редко приезжает. А вот сегодня приехал. И еще тут Этеокл. Это – не брат дяди Полиника, это его родич. Он из Беотии на большой колеснице прикатил.
