Путь эльдар: Омнибус (ЛП) - Кинг Уильям (е книги TXT) 📗
Высокий, чистый смех донесся из озаренной красным двери, ведущей в кузницу, а у нее не было посоха. Дыхание застряло в горле Джанн, но она заставила себя пошевелиться. Ее руки шарили в воздухе. Место было захламлено, поэтому посох — и так неважное оружие — был здесь просто бесполезен, но все же его потеря казалась слишком большой утратой. Она сказала себе, что это была всего лишь ржавая, бесполезная палка, пригодная только для Токуиновой печи, где переплавляли металлолом, но чувство, что она утратила часть себя, не покидало ее, и она переместилась подальше от двери кузницы. Нагроможденные друг на друга ящики и бочки были сплошь в углах и острых гранях, без успокаивающих кругов, и она чувствовала, как в груди что-то толкается и дергается, желая эхом повторить смех, который она услышала.
— Он должен сражаться сам, — прошелестел голос Мерлок у ее плеча, и, хотя Джанн попыталась было дернуться и закричать от неожиданности, она смогла лишь вздрогнуть и выдохнуть. Джанн повернулась в пол-оборота, и Мерлок вложила скрученную палку ей в руки.
— Не нужно оставлять посох в траве — так же, как и копье, моя маленькая двоюродная сестра, — прошептала Мерлок. Ее голос двоился, отдаваясь эхом. — Хорошо было бы, если бы ты бежала рядом, младшая, если б ты осталась со мной. Зеленое и белое над деревьями…
С точки зрения Джанн в этой фразе не было смысла, но слова возымели некую странную власть над ней, и она запрокинула голову, как будто могла посмотреть вверх, сквозь толстые стены и крышу, и увидеть ночное небо, где горело зеленое и белое…
Но Мерлок уже шла прочь, она стремительно двигалась в узком пространстве между кучами запасов. Джанн улыбнулась, плавно скользя ей вслед, воображая Мерлок ночной хищной птицей, с клювом острым, как копье, с когтями, рассекающими воздух, с глазами столь же острыми, как когти, вперившими взгляд в чуть подкрашенную зеленым темноту. Но смех, донесшийся из-за двери в кузницу, больше не покидал ее голову, и она поняла, что сама хочет засмеяться и тихо запеть, бегая туда и сюда.
— Вперед же, вперед, сестра! — раздался хриплый шепот охотника, идущего по следу, и Джанн ускорила шаг, несмотря на то, что знала, что это всего лишь тонкий голос Мерлок, доносящийся с другой стороны ящика с гигиеническими принадлежностями. — Вперед, к Великому Каирну! Мы прикоснемся к камню на удачу и вернемся, чтобы охотиться на них!
География этого места разворачивалась в уме Джанн с тихой уверенностью снознания, но, пробегая между полок, неловко задевая посохом коробки и оборудование, она все больше и больше понимала, что место, через которое она бежала, было подобно фантому. Ее разум продолжал танец вдали, в каком-то огромном лесу (она была уверена, что это называется «лес»; их последний начальник, предшественник Мерлок, читал книги и рассказывал про леса), летя между стволами деревьев вверх, в густые кроны, скользя вниз, в подлесок, легкий, как лунный луч, следующий за свирепым ястребом.
Все места в этом лесу были знакомы ей, их имена для нее обладали значением талисманов. Великий Каирн, Древо Рук, Плачущая Река, Небесный Очаг. Великолепные места, дикие места — и Джанн закричала, ибо сейчас она выпевала свои мечты в небе над лесом, сопровождаемая хором музыки ветра, и сейчас она шла неверной походкой в тесной, захламленной кладовке, глядя, как впереди крадется ее полная, невысокая начальница, сжимающая длинный обломок от какого-то ящика, как будто это было копье, радуясь безумной красоте — Джанн не могла убедить себя в том, что на самом деле ее видит, — смеясь в темноте, в то время как ее друг шаркает туда-сюда по кузнице с кровью Токуина на руках — побитый, искалеченный и… скованный?
Снова появилась та странная, призрачная уверенность.
Скован? Она не видела никаких цепей. Галларди убил Токуина и завладел кузницей. Почему ее разум цеплялся за этот образ побежденного и скованного мужчины?
Шлеп, шлеп, шлеп — Мерлок дошла до конца прохода. Начальница скинула с себя рабочие ботинки и ходила босиком, оставляя кровавые отпечатки — что-то поранило ее левую пятку. Она покрыла машинной смазкой знаки своего ранга на куртке, и грубые гирлянды из разорванной ткани перехватывали ее лоб и бицепс. Она потрясла копьем, зажатым в одной руке. Другая кисть, осознала Джанн, болталась на конце сломанной руки.
— Это неверный путь, — сказала Джанн, преграждая посохом проход. — Мэм? Мерлок, вы хотя бы знаете, где вы? Вы узнаете это место? Узнаете меня?
Женщина остановилась, наткнувшись животом на изъеденный металл посоха, затем отступила назад и взвесила в руке копье. Джанн едва не передернуло, когда сломанная рука Мерлок ударилась об угол ящика, но начальница, похоже, даже не заметила. В темноте ее
(как я вообще могла подумать, что это ее настоящее)
лицо выглядело бесстрастным — может быть, немного настороженным. Узоры вокруг ее глаз и на скулах изгибались, как густая летняя листва, как крылья сокола.
— Что за странные вопросы ты задаешь, двоюродная сестра! Ты снова видела сны? Надо было спросить меня прежде, чем ложиться спать. Здесь есть места, где спать небезопасно, а твои сновидения слишком ценны для любого из нас, чтобы так рисковать. Враги пробираются в дикие места, сестра. Держись ко мне поближе.
— Мерлок, послушайте меня! Где вы? Вы можете мне сказать, где вы? Описать, где находитесь? Вы знаете, что произошло с Галларди и Токуином?
— Я… — начала Мерлок и выпрямилась. Ее сломанная рука все еще безвольно висела, но другая воздела самодельное копье в позе, которая вновь вызвала в Джанн сводящее с ума дежавю. — Я бегу по следу, как луна и как ветер, младшая сестра. Я — звук моего рога, я — полет моего копья. Когда ночи холодают, а зеленая луна выходит в молчании и одиночестве, тогда я иду под ней.
Иные голоса, иные звуки. Что-то мелькнуло перед зрением Джанн, как призрак гололитического дисплея миг спустя после выключения. Мерлок как будто бы стояла в центре большей фигуры, чего-то высокого, закутанного в звериные шкуры, поднявшего сухощавую руку — и его или ее слова сопровождали отдаленные звуки рогов и быстрого дыхания. Мерлок пыталась придать своему голосу силу и мелодичность, но Джанн чувствовала, что слова исходят и от того, другого силуэта. Их ритм пробудил в ней желание подпевать, танцевать по кругу с высоко поднятым посохом, а потом смеяться и петь, прыгать, зависая в воздухе, ярко сиять с высоты…
Ощущение было, как будто ее встряхнули и разбудили прямо перед полным погружением в сон: Джанн вырвалась из грезы, отшатнулась от кромки и немедленно ощутила вину за то, что не поверила этому чарующему голосу. Прежде чем вина смогла убаюкать ее и снова вовлечь под его власть, она скрипнула зубами, сузила глаза, почти зажмурившись, и нанесла неуклюжий удар наотмашь по сломанной руке Мерлок.
Начальница застонала от боли, зашаталась, но не упала, и обломок ящика остался зажат в ее кулаке так же, как посох — в руке Джанн. На мгновение в темноте позади послышалось что-то, что могло быть вздохом или смешком, но когда Джанн приподняла голову и прислушалась, оно исчезло.
— Я ранена, но не настолько сильно, чтоб не могла сражаться или исцелиться, — сказала Мерлок, наполовину согнувшись, припав на одно колено, баюкая свою руку. — Но ты видишь, Джанн?
Джанн покачала головой, не понимая и сразу не распознав имя, которое использовала Мерлок. Она была уверена, что ее имя должно быть длиннее, мягче, ложащимся на язык скорее как нежная колыбельная.
— Видишь, да? — продолжала Мерлок. — Видишь, как все это неправильно? Мои владения, мои охотничьи тропы. Я забралась повыше, чтобы высматривать и ждать моих врагов, а ветвь сбросила меня. Не выдержала мой вес.
Чувствуя головокружение, Джанн подхватила Мерлок под здоровое плечо, помогла ей подняться на ноги и вытянула шею, чтобы проследить за взглядом женщины. Первой мыслью было то, что эта конструкция, конечно же, не выдержала веса — она смотрела на рваный, растянутый брезент, лежащий поверх наставленных друг на друга бочек с дистиллированной водой, и кто бы мог подумать, что коренастое, негибкое тело Мерлок позволит ей вскарабкаться туда без неприятностей? И все же ей казалось совершенно разумным, что Мерлок говорила о куче бочек, как об огромном дереве, которое нанесло ей личную обиду, подломив под ней ветвь и позволив ей упасть. Падение. Падение и боль. Джанн глубоко вдохнула, потрясла головой, напомнила себе о своей цели.
