Микенский цикл - Валентинов Андрей (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Тея шагала рядом, двигаясь совершенно беззвучно. На ней был серый походный плащ с капюшоном, за плечами болтался небольшой мешок, на боку – чехол со стрелами, за плечами – длинный лук, который каким-то чудом не мешал ей при ходьбе. Девушка шла босиком, и я невольно отметил, что за подобные ноги толстогубые купцы из Исина отвесят с десяток мин серебра. Впрочем, такие, как Тея, не приживаются в рабстве. Мы никогда не брали горцев в плен. Иное дело – поселяне, этих не требовалось даже связывать, а их женщины сами спешили задрать юбки. Поселян мы всегда считали стадом, и если какая-то деревенька оказывала сопротивление, это казалось настоящим чудом. Интересно, каковы в бою жители Ахиявы? Хеттийцы побаиваются Микасы, но ванакты, насколько мне было известно, обычно посылают в бой наемников. Что будет, если вооружить козопасов, я пока не представлял.
Я стал размышлять о знакомом и привычном, прикидывая, как вел войска, если бы пришлось воевать между Микасой и Аргусой. Колесницы здесь не развернешь, да они у микенцев скверные, а вот конница, особенно легкая, тут очень полезна. С запоздалым сожалением я вспомнил, что мало интересовался войском, передоверив все Мантосу. Он парень старательный, но кроме Микасы ничего не видел. Вдобавок следовало основательно заняться флотом. Здешние чернобокие корабли хороши лишь для пиратства, любая сидонская эскадра разнесет в щепки весь микенский флот...
Нога зацепилась о какой-то нахальный корень, я удивленно огляделся и сообразил, что уже начинает темнеть. Кажется, мы отмахали немало. Ноги, во всяком случае, уже начинали ныть с непривычки.
– Стой! – скомандовал я, – Привал.
Тея удивленно подняла брови: наречия Баб-Или она, конечно, не знала. Я улыбнулся и, уже по-ахейски, предложил немного передохнуть.
– Не устала? – поинтересовался я, когда мы, выпив по глотку кислого вина, поудобнее пристроились на невысоком бугре. Девушка вновь удивилась.
– Разве микенские женщины так быстро устают?
Я развеселился:
– Микенские женщины, да будет известно юной ведьме, покидают дом лишь два раза в неделю. Один раз – чтобы пойти на рынок, другой – в храм. Впрочем, часто их доставляют туда на носилках. Ты что, никогда не бывала в Микенах?
– Я бывала в Трезенах, ванакт. Один раз добралась даже до Аргоса, но это очень далеко... Мне неуютно в городе, он такой большой. А Микены, говорят, самый большой город в мире!..
Смеялся я долго, понимая, что смеяться не над чем. По сравнению с Козьими Выпасами, Микаса – это куча валунов – и впрямь столица мира. Тея удивленно глядела на меня, не понимая.
– Микаса... Микены – не очень большой город, – наконец смог пояснить я. – Есть города куда больше. Я жил в городе, который был раз в пятьдесят крупнее Микен. Его зовут городом Ста Ворот.
– Ста Ворот? – девушка была поражена. – Но зачем так много? Сколько же там людей?
– Порядочно. Ворот, в общем, не сто. Их девяносто шесть, а с потайными калитками – сто двенадцать. Этот город называется Баб-Или, Врата Бога. Он очень красив, особенно весной...
Я задумался, почувствовав странную горечь. Я вернулся на родину, но тосковал по Баб-Или, по его чистым площадям и садам на террасах, по ровным каналам, в которых плавают утки, по величественному храму Бела, где мы часто несли караул...
– Знаешь, Тея, главный храм этого города стоит на искусственной горе. Она сделана из кирпича и повыше... – я оглянулся и указал на ближайщую скалу, возвышавшуюся над лесом, – вот этого. Представляешь?
Девушка посмотрела на меня, затем на скалу и вздохнула.
– Такая гора называется зиккурат, – продолжал я. – Это что! В земле Та-Кемт царей хоронят в каменных горах раза в три выше этой. Там царей считают богами...
Похоже, Тея была поражена. Так же был удивлен и я, когда впервые увидел Баб-Или. Но привыкаешь ко всему. Искусственные горы – не самое удивительное в мире.
– Как далеко от них боги, – неожиданно проговорила Тея. – Им приходится громоздить камень на камень, чтобы стать поближе к ним...
Мысль мне понравилась – девушка была явно неглупа.
– Знаешь, Тея, один хабирру рассказал мне легенду, что главный зиккурат в Баб-Или прогневал богов, и они наказали людей, смешав все языки, чтобы строители не возвели зиккурат до самого неба.
Тея кивнула:
– Зачем делать это? Наши боги рядом: они в деревьях, в ручьях, в траве. Я могу говорить с ними, они слушают меня...
Я незаметно пожал плечами – так же думали дикари в низовьях Тигра, готовые падать на колени перед каждым пнем. Но споры о богах – не мое дело. Я потянулся и встал.
– Пора, о юная колдунья. Боги зовут вас в дальний путь.
Похоже, Тея обиделась.
– Я не ведьма и не колдунья, ванакт! Я же говорила...
– Ага. Ладно, сколько еще идти?
Девушка, что-то прикинув, сообщила, что идти придется всю ночь и возможно, часть утра. Правда, можно сократить путь, если свернуть на какую-то старую тропу. Но Тея советовала этого не делать.
– Разбойники? – кивнул я понимающе, но оказалось, что разбойники тут ни при чем.
– Тропа ведет мимо горы Киклопа, – сообщила Тея. – Там есть пещера...
Мы неторопливо двинулись дальше, постепенно наращивая шаг. По пути я продолжил расспросы. Кто такие киклопы, я понял не сразу. Наконец, Тея смогла объяснить. Я задумался: одноглазые великаны, дети древних богов, ко всему еще – людоеды? Что еще встретишь в земле Ахиявы? Гидра, кентавры, теперь киклопы... Сама Тея этих чудищ не видела, но однажды слыхала шум их шагов.
– Пойдем мимо той горы, – решил я. – В пещере можно будет остановиться на пару часов.
– Но, ванакт... – Тея немного растерялась, – даже богоравный Афикл, говорят, не может победить киклопа!
Я вновь задумался. Кентавров видеть мне уже приходилось. «Иппоандросы» оказались на поверку обыкновенными всадниками. Возможно, киклопы – просто дикари скверного нрава, а подобного народа я не боялся. А вот то, что мимо горы мало кто ходит, очень понравилось – меньше чужих глаз.
– Не боишься ли ты, кудесница? – не без пафоса произнес я, надеясь свести все к шутке. Но Тея оставалась серьезной.
– Боюсь, ванакт. Одну девушку в соседней деревне киклопы похитили пару лет назад. Потом ее нашли – уже мертвую. Вернее, ее кости и голову...
Я хотел продолжить расспросы о тонкостях здешнего людоедства, но вовремя одернул себя. Рядом со мною пятнадцатилетняя деревенская девчонка, верящая во всю эту чушь. Надо помалкивать.
...Заодно разговоры о людоедах натолкнули на свежую мысль.
– У тебя есть лук, Тея. Пока не стемнело, не подумать ли нам об ужине? Пустые лепешки – не еда для путешественника.
Девушка, молча кивнув, достала из чехла лук. Я подумал, что она предложит сойти с тропы, но Тея продолжала спокойно идти дальше. Я решил понаблюдать. Девушка шла ровно, казалось, не глядя по сторонам, но я почувствовал, как она вся напряглась, вслушиваясь в лесные шорохи. Над головой в темнеющем небе несколько раз проносились какие-то птицы, но юная ведьма не обращала на них внимания. Внезапно где-то в кустах послышался легкий треск. Не сбавляя шага, Тея чуть повернула голову. Треск повторился. Дальнейшее я едва уловил. Ее рука скользнула к колчану. Резкий рывок, поворот корпуса – и короткий легкий свист. Девушка стреляла по-особому, – поднося тетиву к уху. Наши лучники оттягивают тетиву только до груди...
Тея не промахнулась. Неосторожный заяц пожертвовал жизнью, чтобы послужить ужином для двух усталых путников. Добычу я сунул в мешок и попытался выразить свое восхищение стрельбой, но Тея меня вновь не поняла. В этих местах стрелять учились с самого детства.
Когда уже совсем стемнело, мы вышли к небольшому перекрестку. Тропинка, ведущая к горе Киклопа, сворачивала направо. Тея вновь попыталась отговорить меня, но я уже решился и первым шагнул на узкую, ведущую на подъем, тропку. Девушка вздохнула и молча последовала за мной.
Я давно не бывал в таких местах. В Баб-Или земля плоская, как лепешка, но лугаль посылал своих «серых коршунов» во все концы света. Несколько раз мы воевали в горах, и кое-какие привычки не забылись. В ночном горном лесу, конечно, неуютно, но зато начинаешь чувствовать, что жизнь не такая пресная.
