Метакод - Кедров Константин Александрович "brenko" (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Таким образом, рамки жизни раздвигались до беско¬нечности.
Человек научился в ограниченном промежутке времени ощущать себя существом вечным и бесконечным. Не менее грандиозен пространственный переворот: имитируя свое новое рождение как выворачивание, человек психологи¬чески вместил в себя все окружающее его пространство и в то же время распространил свое внутреннее «я» по всему мирозданию. Первобытное существо пе¬решагнуло за биологические границы своего вида — это и сделало его человеком.
Зер¬но, если «не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». Эти слова евангельского текста, взятые Достоевским эпиграфом к роману «Братья Карама¬зовы» и ставшие эпитафией над его могилой, открывают самое существенное в мистериальном «переодевании» зерна и колоса. Умирающий, «вывернутый наизнанку», растер¬занный бог-зерно обретает в своем воскресении косми¬ческое звездное тело.
Растерзан Озирис, растерзан Кострома, его соберут в единый сноп в праздник первого урожая, украсят лен¬тами, вынесут на площадь, обмолотят, выпекут хлеб, съе¬дят, приобщившись к единому космическому телу предка, в котором все едины. Тело предка — весь космос, солнце — его глаза, ветер — его дыхание, его растительный образ — золотой колос Млечного Пути, звездный небесный хлеб, выпекаемый и съедаемый на земле. Понятно столь распро¬страненное в ареале христианской культуры представление о собрании верующих как о едином космическом теле, понятно отождествление этого тела с хлебом и вином — Виноградным и хлебным зерном. В нем соединились воедино мистерии Диониса (бога винограда) и Озириса (бога пше¬ницы). Оба подверглись раздроблению-растерзанию, оба собирались в единое тело и воскресали весной. Мнимая смерть Диониса и Озириса оплакивалась и переживалась Как настоящая до момента воскресения. Воскресение происходило в полночь, при этом траурные, погребальные одея¬ния, соответствовавшие оболочке зерна в момент сева (погребения), сбрасывались и надевались светлые одежды колоса. Само переодевание с выворачиванием наизнанку старых одежд было важнейшей частью мистерии, дающей ощущение полного приобщения к воскресению зерна, Сбрасывающего шелуху прежних одежд. В наиболее архаич¬ных фольклорных культах переодевание сводилось к выворачиванию наизнанку одной и той же одежды (тулуп мехом наружу — звериный облик, тулуп мехом внутрь — антропоморфное человеческое обличие).
Сведя воедино все магические выворачивания-роды, мы видим сложную космогоническую модель смерти-рождения (воскресения), которая составляла сердцевину действа.
В конечном итоге вся контрастная смена масок сво¬дится к единому противопоставлению: мертвое — живое, единое — многое, безобразное — прекрасное, слабое — сильное, малое — великое. Малый плод во чреве на земле становился богатырем, зерно, умирающее в земле, возрождалось могучим колосом.
Сценическое пространство мистерии — это человек и космос. При этом в конечном итоге в результате выворачивания-смерти-родов космос вмещался в человека. Боль¬шее пространство вмещалось в меньшее.
Чтобы понять это, уместно вспомнить слова из гности¬ческого «Евангелия от Фомы», найденного в 1948 г. в Егип¬те, в селении Наг Хамади: «Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внеш¬нюю и внешнюю как внутреннюю сторону и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, когда вы сделаете глаз вместо глаза и руку вместо руки и ногу вместо ноги, образ вместо об¬раза,— тогда вы войдете в царствие».
В известной мере первые века христианства были ито¬гом древних мистерий. В данном тексте уже с несвойственной живому мифу суховатостью фактически перечисляются все основные моменты, связанные с выворачиванием. Выворачиванию предшествует здесь, как и по¬ложено по сценарию, соединение двоих в одно, то есть мистериальный брак жениха и невесты, после этого следуют мистериальные роды — выворачивание. Причем очень чет¬ко фиксируется: «внутренняя сторона» должна стать как «внешняя», а «внешняя» как «внутренняя».
Современному человеку нужно некоторое усилие, чтобы общеизвестную философскую истину — «человек есть все¬ленная» — снова пережить на уровне осязаемого действа. Выворачиваясь наизнанку, герой как бы охватывает собой весь космос. Простая перемена стрелок в обозначении на¬правления «внутреннего» и «внешнего» означала, что небо становится нутром человека. В то же время нутро восприни¬малось теперь как небо. Человек ощущал свое тело как нижнюю часть космической чаши, где центр — пуповина — связующая точка между ним и космосом. (Горловина в соз¬вездии Водолея на небе.) В момент выворачивания небо-космос перемещалось вниз, а человек становился небом, как в момент перевертывания песочных часов. Небо как чело¬веческое тело — столь распространенный образ в древних цивилизациях, что нет необходимости говорить об этом под¬робно. Остановимся лишь на древнеегипетском изображе¬нии, где выворачивание дано как брак земли и неба. Бо¬гиня неба Нут в виде женской фигуры выгнута мости¬ком лицом вниз над богом земли Гебом со змеиной головой и в змеиной чешуе. Нетрудно предсказать, что должно произойти после выворачивания: Нут-небо пере¬местится вниз и станет НУТром, а Геб, сбросив змеиную оболочку, станет огненным летящим небесным змеем в че¬ловеческом облике. У змея появятся крылья, и он будет летать очень долго и в мифологии Китая, и в древнерус¬ской былине. Богиня Нут, напротив, переместившись внутрь земли, оденется в змеиную кожу, станет змеей, ящерицей, лягушкой, чтобы в момент нового выворачивания сбросить кожу и стать из подземной царицы царицей небесной. В фольклоре Океании тоже есть полухтонический персонаж по имени Геб. Он питается только рыбой, которую ловит в море, и весь оброс морскими желудями, так, что их нельзя счистить. Геб, спасаясь от преследователей, взбирается на пальму, шершавый ствол пальмы очищает кожу Геба, так свершается его выворачивание и «брак» с луной, где Геб и сейчас «временами хорошо виден (Сказки и мифы Океании. М„ 1970).
Брак завершается родами и в другом древнеегипетском изображении. Богиня Нут «ежедневно рожает солнечный диск, выходящий из ее лона, и ежедневно же поглощает его ртом» (Топоров В. Н. Несколько параллелей к одной древнеегипетской мифологеме. В кн.: «Древний Восток». Сб. 2. М., 1980). Солнце — бог Гор, о нем говорится в древ¬неегипетской «Книге мертвых»: «Я — твоя мать Нут. Я простерлась над тобой под этим моим именем «Небо», и так входишь ты ко мне в рот, и так выходишь из моего лона...»
Богиня неба с солнцем во чреве — образ, распростра¬ненный в наскальной первобытной живописи. Ночь — это заглатывание внутрь вселенной, пребывание во чреве. День — обратное выворачивание, роды. Теперь становится понятно, почему лунный и солнечный календари во многих древних культурах соотносятся как два взаимопоглощаемых концентрических круга или две восьмерки. Солнечный цикл — часть лунного, лунный цикл — часть солнечного.
Становится понятным также, почему египетская пира¬мида содержит в своих пропорциях и соотношения чело¬веческого тела, и соотношения планет на небе, и число, символизирующее сферическую поверхность. Пирамида есть небо-тело богини Нут, вывернутое наизнанку. Она, по принципу контраста, должна быть в отличие от небес¬ной сферы угловатой. Угол как антипод сферы. В то же время ее острие как пуповина, связующая с небом, как нижняя часть песочных часов, в которых верхняя часть — само небо. Позднее мы увидим, какой космогонический переворот произойдет на вершине пирамиды с поэтом Андреем Белым. Поскольку небо — верх и свет, то внут¬ренность пирамиды — низ и тьма. Понятен и символ змея с крыльями, столь распространенный в иероглифах. Ле¬тящая змея — двойной символ: это и сползающее вниз, заглатываемое солнце, и рождающееся из нутра солнце, восходящее, вознесенное. Этот же символ с обратным зна¬чением относится к луне, заглатываемой днем и рождаемой ночью.
