Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
— После разделения души, на руках у меня оказался младенец, девочка. Я ничего не почувствовала — получилось или нет. А просить было не у кого — она только визжала, как резанная. Тогда я выбрала деревеньку, где давно уже не было знахарки. Сама заняла её дом на болоте, а ребенка подбросила в приличную семью.
— Отдала ключ в руки чужим людям? Это же опасно! — взвизгнула Радмила. — А вдруг бы они…
— Мне совершенно не улыбалось тетешкаться с младенцем, — отрезала Федора. — Я собиралась дождаться, пока в ней проснется моя память, и мы сможем поговорить на равных. Впрочем, скоро мне пришлось забрать девочку. Местные боялись — говорили, взгляд у неё недобрый.
— И ты так и не посвятила ключ в тайну сотворения… — вздохнула Радмила.
— Не ключ. Её зовут Марь. И она должна была перенять все воспоминания, весь опыт! А на деле ничего не помнила, — Федора нахмурилась и скривилась, будто зубы у неё разнылись. — Я пыталась! Девочка оказалась совершенно другой. Нет, что-то, конечно, проскальзывало… Но вместо двойника получился отдельный человек. Как если бы у меня был ребенок, Радмила. И знаешь, я попривыкла. Привязалась. И стала её учить. А говорить, что толку?
— Она бы подготовилась к своей участи.
— А если бы этот день никогда не настал? Я просто растила хорошую знахарку. Уже бы и меня не стало, а она потихоньку лечила бы людей в захолустье, — старшая сестра прибрала седые волосы со лба и покачала головой. — Ты могла бы подумать, что Финист предаст? Что брат, который перед отцом брал на себя вину за все твои шалости…
— Вообще-то, за твои, — обиделась Радмила.
Та отмахнулась:
— Что брат настолько захочет расширить границы своих владений, что пойдет на сделку с убийцей отца?
— Я и сейчас не верю, — Радмила закусила губу. К глазам подступали слёзы. «Негоже княгине рыдать», — она засопела и стиснула кулаки.
— Где прижились мы с Марью — знали только ты да он. Финист мне письма писал! Предлагал укрыть нас в Чарограде или воинов прислать, чтобы охраняли. Это большой удар для всех. Но правду нужно принять, — Федора покопалась в кошеле и протянула ей платок.
Серый от времени и смятый. Она могла позволить себе лучшие ткани, но обходилась тем, что нажила за годы отшельничества. Радмила взяла его двумя пальцами и развернула брезгливо, не решаясь поднести к лицу. Мало ли, какую заразу она вытирала этим платком, когда лечила селян? С самого угла смотрел на неё вышитый кривой петух.
— Мой платочек, — заревела она, размазывая слезы по щекам и совершенно не заботясь о том, как будет выглядеть рыдма рыдающая правительница. — Мой петушок… я вышивала его…
— Для меня, — кивнула Федора и погладила её по плечу. Впервые за все время, что находилась во дворце. — А я посмеялась над тем, какой он кривобокий.
— Сказала, что он похож на муху, угодившую в молоко, — обиженно всхлипнула Радмила. — Ты всё время хранила его!
Та не ответила, оставив ей времени поплакать вдоволь — вернулась к окну и высунулась по пояс. Едва успокоившись, Радмила вытерла нос рукавом, а платочек сложила уголок к уголку и прогладила ладонью.
Федора ждала её, увлеченно наблюдая за происходящим в саду.
— А этот рыжий мальчишка упорный… Гляди.
— Напомни-ка мне, сестрица, почему он всё еще ошивается по дворцу, как по родному дому и почему я до сих пор не вздернула его как военного преступника? — скривила губы Радмила, поднимаясь.
— Потому что он герой. О нем обязательно сложат былины… — захохотала та хрипло, грозя надорвать голос. — Потому что он мне нравится, Радмила. И ты его помилуешь. И, может, даже наградишь.
Радмила встала рядом и выглянула в окно: рыжий парнишка с подвязанной к груди рукой пытался орудовать палицей, выбрав в противники дерево. Она схватилась за сердце — заморскую сливу, что плодоносит фруктами с кулак.
— Моя слива! — ахнула Радмила, разворачиваясь к двери. — Сегодня же отправится на шибеницу!
— Полно, — Федора схватила её за руку и подтянула обратно. — Ничего с ней не станется, заодно и запоздалые плоды отрясёт. Когда Тихомир расхворался, никакие примочки не помогали, никакая волшба. Как бы я ни старалась! Размяк, потерял характер — и с болью от потери воспитанников не справился. Лёг и собрался помирать. А этот считай, его с того света вытащил…
Радмила поежилась — таких новостей ей не приносили. Про болезнь воеводы знала, но думала, что всесильная сестра его подлечит. Она отвернулась, чтобы не глядеть: дедку Радмила любила, но сливу, которую потрошили на глазах, было тоже жалко.
— Пришел — рука висит, глаза горят… — с улыбкой продолжила Федора. — Тихомир ему: «запоздал, учеников не беру». А тот и выдал, что раз дед так хотел боя, он его одной рукой на лопатки положит. Тут у старика воинская гордость взыграла. Тихомир его и поколотил — мальчишка совсем другому научен был. Да и с одной рукой особо не подерешься…
— Зато подворовывает как! Каждый день доносят: то кошель кому из дружинников срежет, то в карман под шумок засунет, что плохо лежало. Ну, как «плохо» — на видном месте, — притворно восхитилась Радмила — она вовсе не разделяла чувств сестры по отношению к рыжему разбойничьему отродью. — И это с одной-то рукой! То-то будет весело, когда вторая заживет…
— Не заживет, — Федора потемнела лицом и отвернулась. — Я хотела помочь, да не дался. Сказал, что достаточно с него волшбы и само как-то будет. А оно не будет…
Радмила помолчала. Жалеть разбойничье отродье она не собиралась. Место ему в голубятне, где такие как он век коротают и невольную службу несут. Но сказала почему-то другое:
— Хан, может, и не взял бы Самбор, но уничтожил бы всё на другой стороне реки — от Чарограда до Тержи. А так, весь удар сюда пришелся. И ведь его сдержали! Надо же, как здорово этот паренёк всё просчитал…
— Ты так и научилась лгать. Но даже не представляешь, насколько сейчас права, — вздохнула Федора. — Заряна и впрямь сильно ослабла умом, но если бы не её глупое пророчество, добрую половину Троеречья Нохой выжег бы огнем и залил кровью…
Она глянула за окно и вдруг всполошилась. Радмила проследила за взглядом сестры: палица сиротливо жалась к сливе, а вот мальчишки было не видать.
— Опять к ней потащился!
Федора выскочила из башни, прервав их первый разговор и напрочь позабыв о Радмиле. Та не обиделась, вышла следом, всё еще сжимая в руках вышитый платочек с кривым петухом. Он, и правда, больше всего был похож на пучеглазую цветастую муху.
* * *
Марушка лежала, накрывшись с головой шерстяным одеялом, когда в опочивальню поскреблись. Она не поднималась с постели и не замечала солнечных зайчиков, что танцевали на стенах по утрам. За прошедшие дни приходила стряпуха, да заглянула однажды Федора. Но Марушка прогнала наставницу, запустив первым, что под руку попалось — подушкой с лебяжьим пухом. На этот раз её не заперли в башне, но выделили комнатушку у самой земли. Видать, выселили кого-то из слуг для такого дела.
Кто бы ни стоял сейчас за дверью, сдаваться он не собирался — раздался стук. Сначала тихо, потом сильнее, будто ногой колотили. Марушка отвернулась к стене. Послышалась возня, неразборчивая ругань и бряцанье замка. Дверь, скрипнув, отворилась.
Марушка молчала — наверняка снова харчи принесли. Моченые яблоки, переспелые, последние ягоды лета и запеченные перепела томились на окне. Она не прикасалась к яствам, хотя от голода сводило живот и кружилась голова.
— Старуха твоя мне плешь проела, что сюда нельзя. А я вот, пришел. Соскучился.
Лис задвинул засов, заперев дверь изнутри.
— Пошел вон! Знать тебя не хочу, — прошипела она, выглядывая, чем бы запустить в него.
Он застыл, замялся у двери, но уходить не спешил.
— Испепелю, понял? Я теперь всякое могу, — соврала Марушка и, не найдя ничего подходящего для борьбы, натянула одеяло до самого носа.
— Ага, а бабка говорит, что чары в воду ушли. И ты снова моя Муха, — Лис прошелся по опочивальне, задержался у окна — бросил в рот горсть ягод, и плюхнулся на кровать.
