Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Марушка сгребла травы и, не обернувшись даже, поплелась на ночлег.
Зайдя в дом, она зажигала лучину, горестно вздыхала, перебирая почти не тронутые лекарства, готовила нехитрый ужин и садилась ждать Роланда. Тот возвращался гораздо позже — когда ночь, опустившись на город, уже глядела темнотой изо всех щелей. Девочка не спешила делиться горестями и не задавала вопросов — рассудив, что не ее дело, где целыми днями пропадает воин. Он приносил немного трав — разных: и самых привычных, какие на каждом углу растут, и редких, Марушкой доселе не виданных. Выуживал из кармана: пахучие, примятые и оставлял на столешнице, будто оплату за сготовленный ужин. Потом, наскоро окатив себя водой из кадки, укладывался спать. Уходил с рассветом, иногда провожая Марушку до площади.
На четвертый день она дремала на подстилке, опершись спиной на горячую глиняную стену дома. Из липких объятий сна ее вырвало небывалое оживление у телеги. Кошка подскочила и зашипела в пустоту. Марушка прищурилась. Кричала и молила о помощи женщина, захлебываясь слезами и тихо мяукал, туго спелёнатый младенец у нее на руках.
— Всё сойдет, — пообещал Арчибальд, брезгливо приподняв край пеленки. — Намочишь это тряпье Эликсиром, добрая женщина, замотаешь ребенка, и повторяй такое, пока обратно не сдуется.
Марушка растолкала зевак. Оказавшись за спиной у взволнованной матери, встала на носочки, выглянула из-за ее плеча. Из пеленок торчала одна голова — ни глаз было не видать, ни носа, только приоткрывалась щелка рта, сипло выталкивая воздух.
— Дай поглядеть, — потянула руку Марушка и добавила спешно: — Я — знахарка. Денег мне не надо, только разреши помочь.
Арчибальд развел руками:
— Что ж, разреши ей, — он быстро спрятал монеты и всунул женщине в руки пузырек, — раз мне не веришь. Если повезет — припарки знахарские и не навредят, может…
Марушка скрипнула зубами: «Хитер! Если помрет младенчик, скажет, что с него спросу нет — травы мои сгубили…» Она даже подумала отказаться, тем более, мать и сама не спешила показывать ребенка, крепко прижимая его к груди. Коса ее неряшливыми космами разметалась по опущенным плечам, и расплылась под глазами усталость, будто женщина не спала и не чесалась гребнем вовсе.
— Бывали мы уже у знахарей, — прошелестела она. — Всех обошли. Боюсь, не дождемся лодочника… только на Эликсир и уповаю, — кивнула на Арчибальда. — Нет у нас надежды больше.
— Я хуже не сделаю, — пообещала Марушка, но прикусила язык.
Женщина махнула рукой, приглашая ее за собой. В бедно обставленной каморке ютилась вся семья. Отец — высокий и статный, с окладистой бородой, покачивался от недосыпа.
— Знахарку привела, — кивнула женщина на Марушку, переступив порог. Ребенок хрипло ныл у нее в руках.
— Снова? — мужчина почесал затылок. — Эликсир-то принесла?
Марушка поморщилась от такого гостеприимства, но промолчала.
— Соседке нашей Арчибальд гнилые пеньки повыдергивал, и голова у ней болеть сразу перестала, — поделился отец семейства с Марушкой. — Она примочки делает и прямо слышит, как чешутся десна — новые растут. Жаль, у Первуши зубки еще не вылезли… — вздохнул он страдальчески. — Так-то быстро порешали бы…
Марушка не нашлась, что ответить. Только тихонько порадовалась за Первушу — может, если свезет, при зубах останется. Она коротко скомандовала распеленать младенчика и, когда того уложили на ларь и развернули пеленку, коршуном нависла над ним. Девочка не позволила себе ахнуть или всплеснуть руками, но поежилась, прогоняя побежавшие по телу мурашки. Маленькое тельце опухло, будто изжаленное роем шершней. На пухлых ручках и ножках краснели бороздами складочки. Стоило дотронуться до них, как ребенок заходился хриплым плачем.
— Его никто не кусал?
— Да кто ж знает? — отец растянул в руках грязную пеленку, которую жена его щедро орошала эликсиром. — Может, комарье… Или жужелка какая забежала — их много тут. Уследишь разве?
— Долго оно так? — не отступала Марушка.
Мать покачала головой, промокнула пеленкой ребенка, оттеснив Марушку, и закупорила пузырек с драгоценной жидкостью.
— Третий день, как совсем плох. А хныкать начал давненько…
— О плохом не думайте, — пообещала Марушка. — Я мигом. Только вот за вещами своими сбегаю.
Она мчалась по узким улочкам, смахивая пот со лба. Остановилась на площади, потревожила спящую кошку, собирая мешочки с порошками и мази в узелок. Кошка потянулась, подняв хвост трубой, и поплелась за девочкой.
— К Роланду иди, — топнула Марушка ногой. — От меня ужина не дождешься…
До самой темноты она не отходила от младенчика — то выпаивая горькими отварами, то обмазывая растираниями. Ребенок хрипел и плевался.
«Если во мне вместо крови текут чары всего Троеречья, — подумала девочка, — ведь я должна научиться управляться с ними? Может, я смогу одними руками его спасти? Как Чернав излечил мои раны простым прикосновением…»
Она выкраивала мгновения, когда мать и отец отвлекались на насущные дела и оставляли ее с ребеночком наедине. Прикладывала ладони к его сухой горячей коже, закрывала глаза, представляла, как освобождаются чары, как текут из кончиков пальцев ручейками, наполняя силой маленькое тельце. Ничего не происходило.
К ночи заявился Роланд. Марушка не спросила, как он ее нашел, но глянула исподлобья, готовясь дать отпор. Тот не стал ругаться, но вызвал на пару слов за порог. Пахло от него травами — тонкий аромат лилейника и чабреца вытеснял терпкий запах полыни. Марушка чихнула.
— Я остаюсь, — уперлась она. — А ты, если хочешь бдеть, попросись — может, и для тебя найдется место… Только меч запрячь, чтоб людей не пугать.
Кошка крутилась у его ног, щедро приправляя штаны рыжей шерстью. Роланд попытался осторожно отодвинуть ее, но та, почувствовав, что в присутствии Марушки пинать ее не будут, продолжила тереться с удвоенной силой, громко мурлыча.
После недолгих пререканий с хозяевами, в доме остались ночевать и воин, и одноглазая кошка. Роланд помогал Марушке в силу своих умений — растирал порошки, держал вопящего младенчика, когда требовалось, и тихо ругался в бороду. Девочка горестно вздыхала — воин искусно управлялся с любым оружием, будто то было продолжением его руки, а вот травы толок неумело и медлительно. Так и хотелось выдрать у него пестик и ступку, чтоб сделать все самой, и девочка через силу сдерживалась — дел невпроворот, и рабочие руки ей не лишние.
Мать, которую Марушка отправила отдыхать, так и не прилегла, ревностно наблюдая за знахаркой. Сменить пеленку на сухую не разрешала. Уповала на эликсир. Марушка не отходила от ребенка до самого рассвета, растирая подушечками пальцев усталые глаза — веки слипались, и неуемно клонило в сон. Наутро Первуше стало куда хуже — нежная детская кожа покрылась пятнами, а отек и не собирался сходить. Младенчик тихо похрипывал, едва дыша.
— Теперь и сам вижу: мешают твои примочки эликсиру работать, — отец оттеснил Марушку от ларя, на котором та перепелёнывала Первушу. — Спасибо тебе, конечно, но больше мы в твоей помощи не нуждаемся… — подтолкнул он ее к выходу. — Ходи отсюда…
Марушка возмутилась было, но Роланд не позволил ей пререкаться, вывел за порог. Поймав растерянный взгляд, пояснил:
— Он, похоже, уже умирает. Ты ничего не сделаешь, — воин похлопал ее по плечу и сжал ладонь. — Пойдем.
— Нет! — дернулась Марушка. — Нет, он не умрет! Я не дам ему умереть…
— Смирись. Ты сделала всё, что смогла.
Девочка рывком развернулась и побежала прочь. Нет, она не бросит младенчика, она вылечит его! Федора бы не отступила — нашла бы выход, придумала что-то. Чем Марушка хуже? Тем, что волшбы не знает… И все чары, которые старуха заточила внутри нее, они бесполезные, они не помогут ей никого спасти. Слезы наворачивались на глаза. И чем дальше она бежала, тем больше ей хотелось выть от этой несправедливости.
Она остановилась на берегу у самой воды. Волны подкатывали к ногам, облизывали подошвы сапог пенными барашками. Марушка, смахивая слезы, глядела вперед — на далекий остров. За пару аршинов от нее ссорились мужики, решая выпускать или нет тараканов в такую паршивую погоду, и стоит ли привязать к их брюшкам грузики, чтоб бегунов не унесло ветром. Крики их вскоре переросли в ругань, зазвенели в ушах, отгоняя прочие мысли…
