Космическая полиция (трилогия) - Дуэйн Диана (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Джосс кивнул.
«Определенно, — подумал он, — хорошо, когда в плохом месте рядом с тобой верный человек. Разве только от сьюта может срикошетить…»
Они сошли с движущегося тротуара и через шлюз вышли к шаттлам. Проверка удостоверения личности и билетов на контроле была минутным делом. Эван сдал багаж и усыпленного носильщика. Затем они стали ждать посадки. Шаттл стоял за стенами прозрачного купола. Стандартный двухцелевой зверюга, совершавший обычный рейс по треугольнику: Луна — Земля — космическая станция. Химические двигатели для планетарного маневра, вихревой субсветовой двигатель для дальнего пробега и аэродинамически приспособленные для приземления дельтообразные крылья, оставшиеся почти неизменными с середины двадцатого столетия. Этот был покрашен в серебряный и красный цвета Торговой ассоциации. Он стоял, роняя капли жидкого азота из струйных двигателей по бокам, пока в него грузили багаж.
Джосс зевнул, украдкой примечая восхищенные взгляды, устремленные на Глиндауэра.
— Похоже, ты вызываешь большой интерес у окружающих, — заметил он.
— Думаешь, это хорошо? — ответил Глиндауэр, осматриваясь по сторонам.
— Кто-то знает, что мы улетаем, — сказал Джосс. Лукреция уж постаралась. — Думаю, это не причинит нам особого вреда.
— Надеюсь, — ответил Глиндауэр и уставился на загружаемый шаттл.
Джосс, всей кожей ощущая взгляды, устремленные на него самого, тоже предпочел надеяться на лучшее.
Она сидела за работой, когда поняла, что умирает.
Должно быть, она не заметила самых первых, ранних симптомов — разве что совершенно забыла сегодня позавтракать, и уровень сахара у нее в крови был очень низок. Поначалу она именно этим объясняла свое состояние, когда перед обеденным перерывом начала чувствовать усталость и недомогание. Она прервалась, чтобы порыться в сумке и достать что-нибудь сладкое. Обнаружила грязный бесформенный кусочек печенья, провалявшийся там, наверное, с месяц, и рассеянно сунула его в рот, вернувшись к работе.
Работа всегда поглощала ее без остатка. Потому она и стала принимать наркотики — ее начал раздражать факт, что обычная бумажная писанина может так затягивать. Она услышала от друзей о гипере, о том, что при его помощи можно и работу выполнять, и одновременно заниматься другими делами, причем выполнять работу можно значительно лучше. Наркотик был очень дорог, но она уже давно потеряла интерес ко многому, на что можно потратить деньги.
Это был хороший ход. Теперь интерес к жизни вернулся к ней, а сама ее жизнь разделилась на две взаимодополняющие половинки — одна часть ее «я» действовала на автомате, другая сидела и смотрела. Автоматическая часть делала работу с невероятной легкостью. Глядя назад, она сокрушалась, что прежде столько времени тратила на освоение сети, составление правильных расписаний, на то, чтобы заставить компьютер сделать то, что она хочет. Теперь работа шла как бы сама собой, оставляя ей время на все прочее.
И окружающее обрело смысл. Теперь она понимала любой оттенок выражения лица Карла, сидевшего напротив нее в другом конце комнаты, когда тот принимал звонки от инспекторов и служащих, по его репликам могла логически вычислить, что отвечают на том конце, пусть даже он выключал голосовую связь. По движению век она могла понять, что сейчас думает ее шеф Харв, перехватывала каждую тупую, амбициозную или распутную мысль этого старого вонючего козла. Она могла за несколько минут предсказать, какие файлы попадут на ее терминал, кого из подчиненных вызовут на ковер, кому светит или не светит повышение и за что, с кем провел ее шеф эту ночь, или с кем будет спать завтра, или через неделю. Два слуха, сложенных вместе, говорили ей о том, как вести работу в офисе в следующем месяце. И удовольствие от этого она получала невообразимое. И никто не подозревал об этом. Она сидела на своей удобной виртуальной горе, глядя сверху на всех, кто с ней работал, на их делишки, любовные интрижки и столь поглощавшую их ненависть друг к другу. Порою ее так и подмывало рассмеяться, но она сдерживалась. Иначе игра сорвется.
Иногда, правда, это начинало ее утомлять. Тогда все казалось такой бесполезной тратой времени, такой бездумной суетой, в которую все вокруг нее погружались со смехотворной страстью. Неужели они не видят, что любое движение, любое слово — все предопределено их собственными или чужими делами и словами, сказанными и свершенными только что, несколько дней назад, неделю назад? Наверное, нет. В такие периоды единственным выходом оставалась новая доза. Тогда дела снова обретали глубину, возвращался интерес к этой игре, и автоматическая часть ее «я» становилась такой быстрой и точной, что у нее оставалось все больше времени на наблюдение за суетой вокруг нее.
Однако сегодня она ощутила головную боль, что само по себе было необычно. Голова у нее уже давно не болела — когда она интересовалась окружающим, у нее просто не было времени на болезнь, поэтому она заставляла свое тело превозмогать все эти мелкие хвори, которые оно пыталось ей навязать. Похоже, печенье не помогло. Наверное, нужно взять денек отгула, пойти домой, принять еще дозу и потом снова вернуться к работе.
— Джоанна, ты в порядке? — позвал ее со своего места Карл. Она посмотрела на него, удивилась тому, что это требует усилий, причем сознательных. Обычно автоматическая часть ее «я» вела за нее все разговоры с сослуживцами, а другая ее часть с удовольствием впитывала все глубинные нюансы общения, читая их мысли по выражению лиц и наслаждаясь этим. Но теперь, когда она глядела на Карла, она не сумела не только дать быстрый и остроумный ответ, который обычно выдавала без раздумий, она даже не могла придумать никакого ответа…
— Ты в порядке? — спросил он. — Ты что-то побледнела.
Она открыла было рот, но не смогла произнести ни звука.
Это снова случилось. Такое уже было один раз, тогда это ощущение длилось всего мгновение, но оно было так ужасно, что она тогда бросилась домой и сильно увеличила дозу. Но сейчас она не могла этого сделать. Нет-нет, можно, нужно только сказать, что ей плохо, тогда она сможет пойти домой, полчаса-то она продержится…
Но она не смогла извлечь ни звука из пересохшего горла. Однако это было еще не самое страшное. Ужас охватил все ее существо, сердце стало биться все чаще и чаще. Это ощущение не проходило, лучше ей не становилось. То, что случилось тогда, продолжалось сейчас. Она теряла все. И это не кончалось. Она буквально чувствовала, как из нее уходит четкость восприятия, озарение — уходит, словно кровь из раны. Она теряла все сразу. Она становилась такой, какой была прежде — прежде, чем вкусила наркотик, — и мысль эта ужасала. Она едва помнила дни до раздвоения ее «я», когда она и понятия не имела о том, что можно предугадывать чужие слова, когда работа захватывала ее и она даже уставала от нее. Когда она была одинока и хотела чем-то отвлечься, чтобы не думать о себе. Но сейчас Карл смотрел на нее. Вот он встает и идет к ней, а она не может даже представить, что он собирается сказать или сделать…
Все ушло — всезнание, власть, холодная наблюдательность, понимание. Ее мозг был как снег на солнце, он плавился под светом офисных ламп, мысли и воля испарялись, словно иней в вакууме, — она однажды видела такое. И это уходило с болью. Она ощущала, как выкипает каждая частичка ее «я», как разгорается внутри чудовищный жар. Она утратила чувство времени, память, она не узнавала лиц собравшихся вокруг нее людей… она лежала на полу. Каким образом она сюда попала? Все слилось в один сплошной кошмар. Ей становилось все хуже и хуже. Что-то было не так, чудовищно не так, и она не могла сказать почему. Почему она не может думать? Что с ней? Где она? И кто это кричит, и почему он никак не замолчит?
Почему они никак не замолчат?
Крик стал невыносимо громким, она уставилась на свет. И затем крик наконец утих, молот перестал колотить в голову.
Кто она? Где она?
Только не смерть…
