Детектив Марк Вентура (СИ) - Фиреон Михаил (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
В последний момент детектив устыдился свой слабости и, покачав головой, спросил совсем не то, о чем думал всего пару минут до этого.
— Анна… — только и сказал он.
— Женщина с темными глазами и косой? — грустно улыбнулась одними глазами хозяйка дома и ответила — не потеряй ее, и она станет тебе женой. Твоей единственной самой верной и любящей женщиной.
Он кивнул и, начал пить из ковша пряное, необычайно крепкое и горячее вино и с каждым глотком мир вокруг него становился все темнее и темнее. С каждой выпитой каплей он все больше ощущал, что все, что с ним случилось с ним сегодня, все, что происходило в этот день и вечер — все это всего лишь необычно яркий и чарующий сон из тех, что бесследно истает утром, по пробуждению, но навсегда отпечатается в его душе, останется где-то в самом потаенном уголке его сердца, на всю оставшуюся жизнь.
Когда последняя капля была выпита, ковш выпал из его рук и мягко скатился на устланную многочисленными волчьими шкурами постель. Высушенные и выдубленные, они были мягкими и колючими одновременно. Их шерсть не согревала. У некоторых было больше одной головы.
Мариса вернулась домой. По проспекту ее подвезли в повозке знакомые полицейские, по какому-то важному происшествию выехавшие в город со двора центральной комендатуры Гирты. Поднявшись на второй этаж, она вошла в темную и холодную комнату, где все было точно также, как она и оставила сегодня утром, с разочарованием убедилась в том, что детектив так и не приходил. В комнате было темно и холодно, Мариса зажгла лампу, раздвинула шторы, чтобы было не так сумрачно и грустно, затопила печь. Фонарь за окном снова не горел. Где-то далеко сверкали вспышки молний, озаряли небо над домом графа Прицци. Мариса подвинула стул, подсела к столу, сложила руки на коленях. Ее плащ и черный, с красными цветами, нарядный платок, который она купила сегодня днем в лавке на проспекте, укрыла им голову и плечи, красиво выпустив из под него челку, помокли насквозь, мокрыми были и сапоги, которые давно пора было отдать в починку. Ликера в бутылке осталось только на дне. Сыр и хлеб для вчерашних бутербродов уже успели зачерстветь.
Ее взгляд упал на стоящую на полке в алькове икону — старый, нарисованной в замысловатой схематической манере образ святого Брендана, покровителя путешественников, с книгой под мышкой и подзорной трубой в руке. Мариса встала, подошла и взяла его в руки, отерла ладонью пыль. Отчего-то ей стало страшно и волнующе, предчувствие беды наполнило ее усталое и смятенное сердце. Она поставила икону на место и, приложив пальцы троеперстно ко лбу, осенила себя крестным знамением. Тихо прочла «Отче наш» и прибавила тихо, словно сама испугавшись, того что смеет хоть что-то просить.
— Господи, спаси его и сохрани… — пошептала она, глядя на лежащий рядом с иконами на полке крест. Помолчала несколько секунд, как будто в недоумении и вдруг, не выдержав воскликнула.
— Ну хоть раз помоги! Не как обычно! Ведь никто же никогда не поможет! Всем же всегда все равно! Ну хоть ты, хоть один раз в жизни!
Всплеснула руками, рассердилась. Резко развернувшись, подошла к столу, запрокинула голову, допила остатки ликера, который хотела выпить вчера с Вертурой сидя на кровати перед жарко растопленной печкой, запустила руки в корзинку, где осталось немного еды, откусила зачерствевшего сыра. Все было не так, все было отвратительно и чуждо, печаль ушла, ее снова обуяли ненависть и обида.
Стояла уже глубокая ночь. Принц Ральф и Эмиль Фрюкаст сидели, грелись напротив печки. Не такой, как в комнате Вертуры с матовой стеклянной дверцей, и не массивной печи с глянцевыми красно-белыми изразцами, что в большом доме через угол обогревает сразу четыре комнаты. Эта печка была старой и ржавой, с кривой, трубой, коленом выходящей в стену, в дымоход, через который в мансарду под крышей тянуло дымом из печей нижних квартир. Печка стояла на кирпичах в ящике с песком и дверца у нее была тоже железной, с тремя неровно просверленными дырами, через которые яркими рыжими лучами в холодную и сырую темноту побивался обжигающий и трепетный свет.
Принц Ральф и сэр Фрюкаст расположились в старых, казалось-бы уже обязанных давно развалиться, но сделанных добротно, словно на века, ободранных креслах. С отвращением переставляли шахматные фигуры, на пододвинутом к креслам маленьком и низком, таком же затертом, облезлом и скрипучем, как и вся остальная мебель в этой мансарде, столе.
В былые времена, наверное, за этим столом собиралась веселая компания каких-нибудь городских бездельников или студентов. Пили, курили, смеялись, вырезали на память имена, клялись собраться тем же составом на этом же месте, день в день, через год, через два года, через десять лет…. Когда это было? Где эти Вальтеры, Марты, Ульрики и Луве, кто так весело выскребал ножами свои инициалы на этих старых дубовых досках, балках и стенах? Сколько им сейчас лет? Успели состариться в этих мансардах, подворотнях и комнатах, остепенились, теперь поучают жизни внуков и детей. Или беспробудно пьют в кабаках, из последних сил побираясь на кружку юва и корку хлеба? Всё видели эти, построенные еще во времена герцога Конрада, более века назад из крепких кирпичей и массивных гранитных блоков толстые каменные стены. Всякому были свидетелями эти комнаты, коридоры и лестницы. Видели они и бедняков, что умом и прилежанием, или честью и отвагой добились многого и беспутных наследников, кто остался в нищете, промотав накопленное старательным и бережливым отцом наследство. И тех же бедняков, кто как был беден, как и отец и дед, и так и сам, не добившись ничего в жизни, так и не смог вырваться из нищеты. И богачей, что преумножили свое состояние, кто праведным путем, а кто бесчестным обманом, подлогом, воровством или мздоимством. Видели ютящиеся в одной комнате большие нищие семьи со множеством веселых, шумящих детей. Видели и вечно недовольных всем единственных наследников богатых отцов, уныло бродящих среди зеркал, комодов и дорогих интерьеров. Видели генералов, мастеровых, докторов, студентов, рыцарей и полицейских, а сегодня видели и самого наследника Гирты. Печального, злого, сидящего перед раскаленной ржавой печкой в этой убогой мансарде, где дождь бьется в окно и крышу так, что кажется вот-вот и польется на голову, за шиворот. Где молнии лупят в громоотводы на башнях и колокольнях города, озаряя резкими, зловещими вспышками комнату, и гром ударяет прямо в окно не давая уснуть, навевая самые дурные и беспокойные мысли. Именно так сейчас лежал, не спал, тревожно ворочался в бреду, укрытый всеми плащами и какой-то старой ветошью на низком ложе в углу Шо. Поворачивался на бок, сбрасывал старое походное одеяло, бился в горячих объятиях болезни, шептал какие-то заклинания, тихо плакал, просил о чем-то во сне.
Уже в первые дни в Гирте, бродя по городу, он попал под дождь и заболел. Неизвестная у него дома, на юге, северная, обычная простуда, подкосила его. По личной просьбе сэра Фрюкаста, приходил доктор из квартиры снизу, осмотрел иноземца, покачал головой. Сказал, что если простуду лечить, то пройдет за семь дней, если не лечить, за неделю. Пописал пилюли, мед и горячий чай с набором трав из аптеки.
Вот только денег ни на мед, ни на пилюли не было, а болезнь Шо становилась все тяжелей. Принц Ральф и сэр Фрюкаст позвали сидеть с больным какую-то девку, что жила этажом ниже. Днем она приглядывала за ним, вязала на продажу какой-то свитер. У нее была толстая, соломенного цвета коса, вульгарные манеры и зычный голос уличной торговки, что когда оно говорила, гремел сразу на несколько этажей. С ней как-то в комнату зашел ее приятель, не стесняясь больного, что попеременно, то шептал что-то в бреду, то впадал в забытье, они шумно валялись на кровати принца Ральфа, когда их обнаружил сэр Фрюкаст. В ярости он несколько раз ударил обоих железным рыцарским кулаком, после чего ни сиделка, ни ее дружок больше не появлялись в этой комнате. Надо ли говорить, что и больному от этого не стало легче.
