Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ) - Холод Корин (читаемые книги читать txt) 📗
Звонкий голос не сорвался в вопль, не прозвучал дребезжащей нотой. Дрогнули стёкла в окне, волной отозвались чернила в оковах стекла и металла, чуть поколебались заклятья непреложной защиты.
— Хватит ныть, Папесса. Ты справишься.
Внутренний голос застыл ледяным кристаллом, скованный уверенностью и силой духа.
Жрица чеканя шаг прошла к двери в свою кладовую, недрогнувшей рукой открыла её и одним исполненным силы жестом выдвинула на середину своего кабинета покрытую пылью арфу. Помедлила и коснулась пальцами струн.
Музыка. Музыка, впитывающая мысли и тоску…
Пронзительная, выбранная лишь для одного существа в Агентстве мелодия вызова селектора отвлекла главу отдела от успокаивающего занятия. Женщина улыбнулась, танцующим шагом подошла к столу и нажала клавишу.
— Слушаю вас, Александр Евгениевич.
— Добрый вечер, Жрица, — раздался негромкий голос Светлова. И каким-то чудом кабинет вновь перестал казаться таким маленьким и пустым. — Завтра собрание по поводу «Триады». В восемь вечера. Извольте подготовить полный аналитический отчёт по вышеупомянутому вопросу.
— Не извольте беспокоиться, — изящные слова будто сами скользнули на язык. Не хватало только добавить «милостивый государь». — Что-нибудь ещё?
— Да. Будет присутствовать представитель «Доков своего дела». Будьте любезны, предоставьте лучшего из эмпатов-аналитиков. Вашему мнению я доверяю. Полагаю, нас могут попытаться обмануть.
— Разумеется, Александр Евгениевич. — Главное — не дать понять, что всё вышесказанное вызывает едва ли не животную радость. — Господин Ильяс подойдёт, пожалуй, лучше всего. Учитывая, что сейчас он свободен от текущей операции.
— Мы обсудим это лично через три часа.
— Александр Евгениевич, мой рабочий день…
— С этого момента не нормирован. Вы нужны нам, Жрица. Агентство переходит в режим кризиса. Дополнительные материалы будут у вас через пятнадцать минут.
Щелчок кнопки селектора прозвучал бравурным аккордом. Глава отдела позволила себе упасть в кресло и задрать ноги.
Ты уверена, что это надолго? Если ты опять…
— А пошёл ты, внутренний голос, знаешь куда?!
Рутина дел пошла трещиной новых проблем. И Жрицу это полностью устраивало.
Глава двадцать шестая
— в которой свидание переходит в очень долгую беседу о настоящем и прошлом, а кроме того, ощущается приближение праздника
Санкт-Петербург. Тридцатое ноября. День. Центральный офис Агентства «Альтаир». Один из кабинетов Тени.
В чём состоит прелесть бытия именно вольнонаёмной помощницей Агентства, а не сотрудницей, связанной контрактом? Тень с лёгкостью могла ответить на этот вопрос десятком разных вариантов. Одним из этих плюсов она считала для себя тот немаловажный факт, что по договору каждому сотруднику, поднявшемуся по карьерной лестнице настолько, чтобы заполучить собственный кабинет, этот самый кабинет полагался в исключительно единственном числе. У Тени их было три.
Все три комнаты, находящиеся в таинственном межэтажье «Альтаира», отличали два момента. Во-первых, в них не было окон, а с источниками света Тень под настроение любила мудрить, чередуя факелы с электрическими лампами и фонари «летучая мышь» с магическими кристаллами. А во-вторых — в каждом из этих кабинетов находился лишь один предмет мебели, всегда и только один.
Там, где подчас появлялись гости, вроде Палача или Александра Евгениевича, стоял низкий продавленный диван. Так-то для того, чтобы сесть или лечь, Тени достаточно было лишь зависнуть в воздухе, но от своих друзей она не требовала такого показушного применения способностей в бытовых условиях.
Там, куда мечтали попасть все до единого музейные работники Агентства, стоял самый обычный на вид платяной шкаф из яблоневого дерева. В какую Нарнию он уводил, никто не знал, но — по секрету всему свету — точно было известно, что в этом шкафу Тень хранит памятные вещи, полученные от друзей и врагов, а то и просто случайно. И возраст некоторых из них насчитывал тысячелетия. Ходили слухи, что сжатое подпространство со множеством карманов для этого вместилища воспоминаний зачаровывал сам первый глава Агентства. Но если Тени пытались задавать этот вопрос, она лишь загадочно улыбалась и развеивалась на месте.
И наконец, в святая святых её владений высилось огромное, под потолок, туманное зеркало в облезлой раме. Впрочем, рама его менялась по капризу хозяйки, в отличие от размеров. Что в нём видела Тень — было скрыто даже для самых близких её друзей, но сейчас вольнонаёмная помощница Агентства «Альтаир» использовала сей явно магический артефакт самым тривиальным образом.
Она перед ним вертелась.
Её волосы, казалось, живущие своей жизнью, вздымались и моментально опадали, складываясь в самые разные причёски. Платья, юбочные и брючные костюмы меняли цвет и фасон, повинуясь движению нахмуренных бровей или сморщенному носику. Шляпки, перчатки, ремни, браслеты, ожерелья, сумочки, часы — мелькали так быстро, что неискушённый взгляд не мог бы за ними поспеть. И всё это было соткано из теней.
Когда и как эта женщина научилась сгущать их так, чтобы получались предметы, обладающие формой, плотностью и цветом и не растворяющиеся в чужих руках? Во все времена находились смельчаки, которые просили объяснить этот процесс. Тень сочувственно смотрела на таких энтузиастов от магической науки и разводила руками: как рыба, плывущая в глубине, может объяснить птице, парящей в небесах, как дышать жабрами? Для неё это было естественно. Для остальных…
Тень придала лицу загадочно-кокетливое выражение, проводя по обнажённому плечу розовым страусиным пером. Потом прыснула, показала своему отражению язык и рассмеялась в голос. Она уже знала, что наденет: Париж не терпел нелепицы и безвкусицы, и спонтанный образ, уже сложившийся в голове, как нельзя лучше подходил под эти два правила. Тень просто забавлялась.
— Если тебе так нравится быть женщиной, ты должна научиться быть ей по-настоящему, — говорила ей когда-то старая цыганка, крепко прихватывая прокуренными коричневыми пальцами чубук трубки. — А значит — будь разной. Всегда. Раскрой глаза и учись. Так.
И Тень училась. У загадочных гейш и вольных гетер, горделивых артурианских дев и скромных целомудренных монахинь, русских селянок и американских феминисток, знатных дам эпохи Рамзеса Второго и напудренных красавиц времён мадам де Помпадур. И довольно скоро вывела для себя кредо: сначала и в первую очередь нужно нравиться себе, а уже потом — окружающим.
Тень щёлкнула пальцами, прерывая калейдоскоп нарядов, и пристально посмотрела на себя в зеркало. Привычный пурпур её платья превратился в чёрный бархат: открытая спина, открытые плечи, глухой ворот под горло. Мягкие замшевые туфельки сменили туман, вечно клубящийся у ног. Волосы — в меру убранные, в меру пышные, не зализанные. Никакого макияжа, из украшений — лишь простое ожерелье из золотых колец, наполовину покрытых чернью, и такой же браслет на левой руке.
Тень довольно кивнула. Она себе понравилась — раз. Конспирация будет соблюдена настолько, насколько это вообще возможно, — два. Алехандро всегда так укоризненно смотрел, когда она нарушала конспирацию…
— Это будет… интересно, — прошептала Тень, подпуская улыбку лишь в глаза и уголки губ. — В конце концов, в Париже начался рождественский сезон… А Рождество — это время чудес, и Адвент — их предвкушение!
Глава Второго отдела ворвался в казармы оного, как ежегодный отчёт в сон новичка-оперативника. Окованные светлым металлом каблуки выбивали на ходу ритм ирландского «рила», ничем не скреплённая тёмная грива без единого седого волоса колыхалась в такт шагам, иссиня-чёрный костюм в викторианском стиле с отделкой серебром, казалось, искрился в свете желтоватых ламп. Настроение у демона было приподнятым, и это чувствовалось издалека. В основном — слышалось.
