Плоды манцинеллы - Сугробов Максим Львович (книги хорошего качества .txt) 📗
К одиннадцати годам Жозеф Вильгельм Майер освоил речь. Врожденные дефекты мозга не исчезли с уходом отца, но мальчик оживал. Даже приступы кататонии появлялись все реже и реже.
— Но знаешь, он все равно оставался… Жутким. Пугающим. Самым страшным было то, что он все понимал.
— Понимал?
— Жозеф знал, что он другой. Спрашивал у матери, что с ним не так, и требовал честного ответа. Мама штудировала медицинские справочники и покорно пересказывала все, что там находила: названия заболеваний и расстройств, их симптомы и способы…
«Лечения», — хотел сказать Себастьян. Вот только дефекты Жозефа были неизлечимы.
— В общем, она давала ему то, что он просил. Зря или нет — уже неважно. Но я четко помню один момент, — Майер заворожено смотрел в одну точку. Глаза его остекленели. — Когда мама говорила ему про аутизм, про его эффекты и проявления. Она читала список медицинских терминов и поведенческих особенностей, а когда дошла до фразы о сложности поддержания больным зрительного контакта, Жозеф рассмеялся.
— Ч-что? Почему?
— Он сказал: «Ну, хотя бы с этим мне повезло. Проблем не будет». Понимаешь? Проблем не будет. Конечно, ведь слепому не нужно переживать о зрительном контакте.
— Господи… — протяжно выдохнула Марта. — Себастьян…
— Да-а-а, паршивенькое было детство.
— А как он умер? То есть… Ты говорил про опухоль. Так и было?
— Не знаю. Наверное. Мать отправила меня на летние курсы для одаренных детей, когда мне было тринадцать. Жозеф умер до моего возвращения. Мама сказала, что мозг его все-таки убил.
— Боже, Бастиан! — Марта схватила его за руку и крепко сжала ладонь. — Мы найдем того, кто тебе нужен. Мы найдем правду.
— Но я могу ее не увидеть. Нас становится много, и много приходит сканов. Я могу его упустить, упустить моего Жозефа.
— Нет. Ты не упустишь. Я попрошу ребят из группы оповещать тебя обо всех аномалиях, обо всех отклонении от медианы. Ты его не упустишь.
Марта ослабила хватку, встала из-за стола, подошла к Себастьяну и нежно обняла его. Искренне нежно. Впервые за все прошедшие годы. История Майера открыла для нее нечто такое, что ранее было недоступно. Марта Бремер стала чуточку ближе.
Она сдержала свое обещание на следующий день: собрала группу аналитиков и скромно высказала свою просьбу. Люди, которых Себастьян Майер, обеспечил работой, с готовностью согласились. Они продолжили свой кропотливый труд и внимательно отбирали те сканы, что могли заинтересовать Изобретателя. Каждый новый член лаборатории Цюрихского университета, коих в последующие годы становилось все больше и больше, следовал этому простому правилу — следовал за истиной Бастиана.
Весь 2018 год группа Майера собирала данные. На почтовый ящик университета сыпались письма со всего земного шара: из Японии и Китая, из стран Европейского союза и американских континентов, из России и бывших республик великого Союза. Сканирование мозга изначально стало модой, фетишем для многих. Не смотря на растущую в прогрессии стоимость одного скана, интерес мирового общества к «Ноджу» не угасал. Люди всех возрастов, профессий и цветов кожи шли, чтобы узнать, какие тайны скрываются за бурным потоком повседневных мыслей, бытовых и рабочих проблем. Появлялись те, чья жизнь кардинально менялась после обследования — серая масса рабочих и продавцов окрашивалась в яркие цвета и пополняла ряды художников, писателей, музыкантов, скульпторов, спортсменов. Люди узнавали, в чем они сильны, и испытывали себя в совершенно неизвестных, чуждых для них ремеслах, достигая за короткое время небывалых высот, обеспеченных генетикой. 2019 год стал годом рассвета искусств и спорта — никогда прежде, ни в один временной промежуток, человечество не видело такого обилия гениальных общественных деятелей. Аналогичная тенденция наблюдалась в науке, в политике, в археологии и в медицине. «Ноджу» изменял мир. Стремительно и бесповоротно.
Но весьма неоднозначно — при должном упорстве серость вытесняется красками, но сама она, серость, в процессе может почернеть.
Новые гении творчества пришли в уже занятую нишу и без лишних слов вытеснили из нее тех, кто был там прежде: недохудожников, чьи творения несильно отличались от детской мазни, бездарных композиторов, кто кичился умением популяризировать набор вульгарных звуков, называя это музыкой, ленивых бумагомарателей, штампующих свои бессмысленные произведения по безликим и доступным шаблонам. Те, чье раздутое эго разрушило бесспорное превосходство мастеров, остались обиженными и недовольными. Сканер уничтожил их жизни. Таковой оказалась обратная сторона монеты, имя которой «Ноджу», и это была лишь первая фаза наступившей эпохи.
К 2021 году сканирование перешло в повседневность. Как и предвещал мистер Грей на давнем интервью, результаты обследования стали документом. В начальных школах детей определяли в разные классы, соответствующие их способностям. Почти в каждом престижном университете, колледже или институте требовали наличие скана при подаче вступительных документов, а крупнейшие мировые корпорации вербовали самых лучших.
Себастьян Майер в те годы продолжал поиски своего Жозефа. Он искал и находил. Доктор поражался увиденным аномалиям, лично приезжал к уникальным инвалидам и проводил с ними немалое количество часов за многогранными беседами, делал записи и неустанно анализировал. Он был вдохновлен и возбужден: каждый отдельный случай становился особенным, но всех объединяло одно — дефектный мозг превосходил все другие в чем-то ином, в какой-то конкретной характеристике, что приводила к невероятным результатам. Абсолютный, неестественно точный слух Жозефа служил примером.
Себастьян встречал прикованных к креслу, умирающих людей с феноменальной памятью, видел шизофреников с вычислительными способностями, которым мог позавидовать любой современный компьютер. Майер беседовал с постоянно засыпающим нарколептиком, чьи лингвистические навыки казались невозможными — мужчина разговаривал на исчезающих и исчезнувших языках так, словно учил их с детства. Феноменов было много.
Все лето 2021 Себастьян и Марта провели в разъездах. Они возвращались в лабораторию, брали очередной отчет с пометкой «S», приготовленный кем-то из аналитиков, связывались с родственниками уникума и отправлялись в путь. Пекин, Мадрид, Нью-Йорк, Мехико. Не было никакой закономерности — подобно звездам на ночном небе, сверходаренные случайным образом появлялись по всей Земле. Когда ученые вернулись домой в конце августа того года, Майер чувствовал себя счастливым.
— Ты доволен, — ровно сказала Марта, наблюдая за тем, как Бастиан перечитывает свои записи.
— Это так заметно? — он отложил блокнот и слабо улыбнулся. — Я очень доволен нашим трудом.
— Никогда не видела тебя таким. Даже непривычно.
Она забавно пожала плечами и присела на край кровати. Себастьян сидел за столом, ровную поверхность которого избороздили едва заметные отпечатки времени. Он сцепил пальцы в замок и выжидающе смотрел на Марту.
— Что? — она вскинула руки, словно сдаваясь.
— Спрашивай. Я же вижу, тебя что-то заботит. Задавай свои вопросы.
— Что в них такого? Почему ты готов ехать к ним хоть на берег северного моря? Если ты скажешь, что это все только из-за Жозефа — я не поверю. Теперь уже нет, раньше могла, но не теперь, — она выставила руку вперед, не давая ему заговорить. — Это не обвинение, нет. Я испытываю тот же интерес, что и ты, но… Ты весь прям светишься, Бастиан. Ты бы себя со стороны видел во время всех этих разговоров…
— Все здесь, — он закрыл блокнот и с нежностью провел по нему ладонью. — Но я скажу.
Майер поднялся из-за стола, размял затекшие конечности и шагнул к кровати. Сев рядом с Мартой, Себастьян приблизился к ней, пристально посмотрел в глаза и твердо произнес:
— Они сильнее. Это сложно увидеть на сканах, но все же есть кое-что. Я долго изучал нейронное распределение, не сразу понял, в чем суть, но потом до меня дошло. Мы определили медиану в восемьдесят миллиардов нейронов, — Марта коротко кивнула. — У наших же ребят их меньше, порой даже значительно, но… Те области мозга, которые и дают им неординарные особенности, типа слуха Жозефа…
