По ту сторону жизни - Лесина Екатерина (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
…или не в деньгах дело?
Мужчины мало внимания обращают на обстановку, а Норму больше занимали чужие проблемы, нежели содержание дома. Слугам же… опыт показывает, что в большинстве своем им глубоко плевать на хозяйские беды, собственных хватает.
Диттер устроился за софой. Вильгельм подтянул кресло поближе, причем под ним обнаружился целый выводок пыльных клубков.
— Я… день обыкновенный… мы поругались… мы часто с ней ругались. Она была такой…
— Святой.
— Светлой, — поправил Теодор, освобождая руку. Он отряхнулся, подтянулся, приходя в себя. — Слишком светлой для этого мира, поэтому ее и…
Если ему будет легче так думать, то пускай. Я промолчу.
Инквизиторы тоже.
А Монк, прилипший к стене меж двух светлых картин, и вовсе не в счет, хотя уж он-то мог бы многое рассказать о душах и путях их.
— Она… просила денег… для приюта… она была в этом… в комитете, — он говорил медленно, тщательно проговаривая каждое слово. — Постоянно кому-то помогала… надо было отпустить ее учиться… она хотела… в столицу… глядишь, все и…
Он замер, уставившись на собственные руки. Да, с этими мыслями ему не расстаться. А что, если… если бы Норма отправилась на учебу? Если бы прижилась в столице… если бы нашла себе кого-то по вкусу… все ж в нашем городке выбор женихов, мягко говоря, ограничен… Если бы она создала семью. Если…
— Ей жаль, что вы поругались. Она очень любила вас и своих сестер… она просила передать.
Тео сглотнул. И… замер. Сжал кулаки. Тихо произнес:
— Что будет… тем, кто… кто ее убил?
Тем?
Уже во множественном числе… его ведь не было там или…
— Мейстер Шварцвертер мой старый друг, — пояснил Теодор, видя наше недоумение. — И ради нашей дружбы он не стал скрывать… ничего не стал… я знаю, что моя девочка умирала долго, мучительно… я знаю, что с ней сделали. И я хочу знать, что сделают с теми, кто…
— Костер. — Вильгельм был серьезен как никогда. — Клянусь своим именем.
И Теодор слегка наклонил голову, принимая обещание.
— Она просила денег… я отказал… мне девочек в свет выводить, а это дорого… мы не разорены, вы не подумайте… просто… я не знаю, что со всем этим делать, — он развел руками. — Анна смотрела за домом, а ее не стало и… я как во сне жил… думал, хуже уже не будет. А оно…
Стук каблучков разнесся по дому. И мы все обернулись на лестницу. Ингрид, младшая сестра Нормы. А девчонка подросла… и похорошела, с неудовольствием вынуждена была отметить я. Не люблю красивых женщин. Хрупкая. Воздушная. Вся какая-то… полупрозрачная, что ли? Облако белых волос. Остренькое личико. Глазищи огромные, губы бантиком… а ведь эта бледность отчасти искусственного происхождения, как и тени под глазами. Мужчины могут быть слепы, но меня не обманешь: девчонка умела пользоваться косметикой. И кудряшки ее слишком уж аккуратны: не обошлось без косточек.
Платье темное, траурное, но выгодно подчеркивает тонкую талию. Квадратный вырез глубок ровно настолько, чтобы соблюсти приличия, но при этом приоткрыть грудь… и оба моих инквизитора уставились на эту самую грудь… и не только на нее.
Я испытала преогромное желание пнуть Диттера. И Вильгельма. В доме, между прочим, траур, а они девицу взглядами облизывают. И плевать, что она не против.
— Папа… — всхлипнула Ингрид и, протянув руки, бросилась к отцу, который вскочил, обнял ее. — Папочка…
Плечики вздрагивали от рыданий, и на долю мгновения я испытала укол совести. На очень маленькую долю. Рыдания были картинными, призванными продемонстрировать окружающим глубину горя. А пахло от девицы кровью, и вовсе не той, которой пахнет от любой девицы раз в месяц.
Может, порезалась? Или… Нет, зачем ей желать Норме смерти, тем более такой… нелепейшая мысль… Однако я ее сохранила. Позже озвучу, а пока…
— Извините, — я встала. — Похоже, нам не обойтись-таки без чая… не стоит провожать, кухню я найду сама…
Только сперва загляну на второй этаж. Здесь было почище. Пыли лежало меньше, а может, она умело пряталась в потоках света. Ковровая дорожка. Старинные гобелены на стенах. Оружейные пары и древнее чучело медведя, застывшего на задних лапах. От чучела пахло лавандой и порошком от моли, но, кажется, средства не слишком помогали, поскольку над медвежьей головой кружился выводок полупрозрачных бабочек.
Двери… двери…
Эта комната в зеленых тонах явно принадлежала Норме, здесь еще витает запах тех резковатых цветочных духов, которым она отдавала предпочтение. И платье, небрежно брошенное на спинку стула, узнаю. Нарядов у Нормы было немного и, как понимаю, отнюдь не из-за бедности семейства. Наряды ей были неинтересны.
Я тихо вышла и бросила на дверь сторожка.
Похоже, после смерти сила моя стабилизировалась, иначе и не объяснить, что заклинания мне отныне даются легко. В комнату Нормы мы вернемся, а меня интересовали другие.
Будуар в бледно-лиловых тонах. Свежие обои. И ширма с лотосом… почему-то меня передернуло, хотя очевидно, что в данном случае имеет место обыкновенное совпадение. Священный лотос — популярный мотив… новый ковер на полу.
Запах духов. Сладких. Душных. И ощущение, что разлили их специально, перебивая другие ароматы. Зеркало, тоже новое, улучшенное, я такое себе два года тому заказала. А на туалетном столике выводок разного рода флаконов и флакончиков. Вот эти мне знакомы, сама подобными пользуюсь, а вот здесь что-то новое, с ванильной отдушкой. И настойка с кайенским перцем для роста волос. Для осветления. Восстановления. Питания… маска для рук… масло для ногтей… боги, у меня столько всего нет, а ей… Ингрид отнюдь не так близка к свету, как ее сестра.
— Здесь вы ничего не найдете, — звонкий голос заставил обернуться. — Ингрид умеет прятать свои секреты.
А вот и Эльза, младшая из сестер. С виду ей лет десять. Те же светлые волосы, заплетенные в косички, те же остренькие черты лица, правда, сейчас напрочь лишенные всякой прелести. Шея длинная. Руки в мелких царапинах, будто по кустам лазила. Платье в клеточку с пышной юбкой, на которую село чернильное пятно.
— А где найду? — Что-то везет мне в последнее время на детей. И недружелюбных. Ишь, зыркнула светлыми глазами…
Ей бы линию роста бровей подправить. И подкрасить не мешало бы, а то на этом белесом личике цветов, казалось, вовсе нет. И ресницы длинные, пушистые, но светлые, а потому создается впечатление, будто они отсутствуют.
— Не знаю, — девочка наморщила нос. — Но в комнате она точно ничего такого не держит…
И я догадываюсь почему. Наверное, стоит порадоваться, что единственная сестра моя росла вне моего дома. В этом имелся определенный смысл.
— Ты неживая.
— Знаю.
— Но выглядишь как живая.
— Почти.
Кожа слегка бледновата, глаза вот краснотой отливают, и, что самое мерзкое, цвет этот усиливается, похоже, скоро придется прятаться за очками. Или шарфик в тон купить? Пока не решила.
— Ты меня растерзаешь?
— Я никого не терзаю, — я улыбнулась, вспомнив, что детям и старикам улыбки нравятся. Располагают, так сказать.
Эльза склонила голову набок, отчего одна косичка примялась, а вторая стала торчком. Ленты почти развязались.
— Нам лучше уйти, — сказала она, решив что-то. — А то Ингрид, если узнает, разорется… или отцу нажалуется. Она вечно на все жалуется.
И мне протянули руку. Липкую и не слишком то чистую руку. А я ее взяла. Тепленькая… надо будет сказать Тео, пусть поговорит с детьми на тему, что свет, конечно, это благо, но вот каждому встречному доверять не стоит.
— Я знаю, кто ты… Норма сказала, что тебя боги наказали, вернув в мир живых. И за дело, потому что ты — бессердечная стерва.
Да, дети прелестные создания. Особенно в своей откровенности.
— Я не слишком расстроилась… покажи мне, где кухня.
Стоит все-таки чаем заняться.
— Внизу, — ответило дитя и поморщилось. — Фрау Кляйшниц не любит, когда кто-то мешает ей готовить…
— Мы не будем мешать. Мы просто поставим чай… так значит, у твоей сестры есть секреты?
