По ту сторону жизни - Лесина Екатерина (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Кровь и вино — отличное сочетание.
— Еще мы взяли на себя труд выправить документы. К сожалению, Рашья пребывает в стране на не совсем законных основаниях, как и старшая ее дочь… понадобится ваше заявление…
— Пусть Аарон Маркович составит, я подпишу…
— Девочка неграмотна.
— Найдите учителей… и Гюнтер, ей необходимо будет представление…
А еще регистрация в Церкви, как-никак ведьма, хоть и юная. Но этим я инквизиторов озадачу, пусть отрабатывают съеденных перепелок.
Старик слегка склонил голову.
Не сомневаюсь, что образованием маленькой дикарки он займется, пусть исключительно из чувства долга: нельзя позволить, чтобы в столь благородном древнем семействе кто-то из дворни не умел читать. Нет, эти заботы мне есть на кого переложить.
— Он был тогда… — я повертела бокал в пальцах. — И уцелел… чудом или…
Не чудом?
А что если то общество было лишь… скажем, пробой пера? Игрой, которая переросла в нечто большее? Помнится, имелся у меня приятель, испытывавший просто нечеловеческое желание руководить кем-то… не важно, слугами ли в отеле или любовницей… из-за этого мы и разошлись. Не имела я желания отчитываться кому-то в своих действиях или, упасите боги, подчиняться.
— Он испугался… когда всех зачистили… думаю, испугался крепко… — Как ни странно, но меня слушали. Вильгельм не переставал жевать, Диттер гонял по тарелке одинокую горошинку, Монк же просто сидел. Но слушали все.
И Гюнтер, державшийся в тени столовой.
— Не знаю, что стало с заводилами…
— Сожгли. — Вильгельм сунул кусок хлеба прямо в блюдо. — Что? Когда вызов пришел, о старом дерьме первым делом вспомнили… мне с собой дело сунули. На почитать.
— И как?
Вильгельм скривился, а капля острого соуса, сорвавшись с хлеба, упала на скатерть.
— Свою смерть они заслужили…
— Почитать оставишь?
— А тебе своих кошмаров мало? Хотя… бери… тогда всех зачистили… и многих прижали из тех, которые достойные и опора города… кому удалось доказать непричастность, просто уехали подальше. Другие отделались штрафами или покаянием… были и те, кто на рудники попал. А заводилы, как ты выразилась, на костер… и без милости.
Милость у Церкви была специфической. Но, пожалуй, я бы не отказалась от чаши с дурманом, все же очищающее пламя…
Нет.
Заслужили. И те, и эти… и надеюсь, меня позовут на сожжение. Пусть ныне публичные казни ушли в прошлое, однако на этой я бы поприсутствовала. Я не Норма, у меня со всепрощением сложно.
— Значит, тоже думаешь, что кто-то из прежних… испугался, затаился… а может, и покинул город, когда почувствовал, что жареным пахнет… все-таки раскрытие их было делом времени. — Вильгельм попытался стереть пятно, но лишь размазал. И воровато оглянувшись, он кинул на него салфетку. — А теперь вернулся и потянуло на старое…
Вернулся.
Мой дядюшка уезжал из города. И не просто из города, он довольно спешно, если верить бабушке, покинул страну, чтобы вернуться пару лет назад. Подозрительно? Или просто совпадение? Как понять?
Диттер постучал пальцем.
— Ждать тридцать лет?
Или не ждать. Мало ли что происходило в другой стране? На тех же островах?
— Мы чего-то не знаем, — произнес Вильгельм, облизывая пальцы. Кажется, он додумался опустить их в соусницу.
— Мы до хрена чего не знаем, — Диттер укоризненно покачал головой.
А я согласилась.
Не знаем, но… кое-что узнать можно. Завтра… заодно уж передать все извинения и заверения. Тут я скривилась: терпеть не могу эти вздохи-ахи, но что поделаешь.
Дом семейства Ингвардоттер выделялся среди прочих: светлые стены, прямые линии, в кажущейся простоте которых была своя магия. Цветные витражи. Статуи.
Здесь было… слишком светло. И я поправила шляпку, чтобы вуалетка хоть как-то прикрыла глаза. Нет, солнечный свет не причинял боли, но вот раздражение появлялось.
Я слишком чужда этому месту. Я…
— Миленько, — проворчал Вильгельм, раздраженный, явно с недосыпу. Уж не знаю, что он пытался отыскать, но ночью герр дознаватель обошел весь дом, не поленившись заглянуть в подвалы.
Винный погреб искал? Или сырную комнату? К слову, туда следовало бы заглянуть, проверить процесс, да и учет провести, а то ведь дело такое… хороший сыр просто так не купишь, а уж тем более по старинному семейному рецепту. Неуместные мысли.
Мне предстоит не самая приятная беседа с родственниками Нормы, которые, вполне вероятно, считают меня убийцей, а я о сырах думаю. Я поправила белый воротничок платья и, оттягивая начало неприятной беседы, огляделась. Светлый песок. Белесые ветви плакучих ив и тихое журчание фонтана. Однако в этой благости просматривались первые признаки упадка.
Садовника или рассчитали, или платили столь ничтожно мало, что он не давал себе труда присматривать за садом. Ивы не стригли пару лет, и форма крон их изменилась и не в лучшую сторону. На грязной зелени газона проступали пятна земли.
А вот и полынь серая кладбищенская. И значит, кто то в светлом доме магией балуется… любопытно…
Трещина в цветном стекле. Щербатые ступеньки. Стук дверного молотка, усиленный магией, спугнул голубей, гнездившихся под крышей. К счастью, голуби были не белыми.
Открыли нам далеко не сразу.
— Вы?
— Я, — ответила я, разглядывая Теодора Ингвардоттера, соизволившего лично подойти к двери. Кажется, дела у семейства обстояли куда хуже, чем можно было предположить. Или у дворецкого выходной? А герр Теодор просто проходил мимо.
— Да как вы… — его лицо медленно наливалось краснотой.
— У нас к вам есть вопросы. — Вильгельм невежливо оттеснил меня и сунул под нос хозяину белую бляху, которая произвела воистину магическое впечатление: плечи Теодора поникли, а сам он разом будто сделался старше.
— Она…
— С нами, — Вильгельм сунул два пальца под воротничок и дернул шеей. — Мы хотели бы побеседовать…
— Конечно.
В доме пахло горем. И пылью. Здесь явно убирали, но то ли неумело, то ли лениво, не давая себе труда заглядывать в дальние углы. Свет проникал в узкие окна, а витражные стекла окрашивали его в алый, голубой, желтый, и пятна ложились на белый пол. Белая лестница начиналась меж двух колонн.
Светлые картины висели на стенах… много воздуха, пустоты и… все еще горя. Он действительно любил дочь. И теперь стоял, растерянный, еще не способный осознать того факта, что Нормы больше нет.
И я… Я его понимала. Я сама долго не могла поверить. Все ждала и ждала… я ложилась спать, безумно надеясь, что на следующий день все переменится, что родители вернутся, что они просто уехали и надо подождать. Я и ждала. День за днем. Два и три… и месяц, и год… и не знаю, в какой момент произошло принятие.
— Я не убивала Норму, — я понятия не имела, что следует говорить в подобных случаях.
Сама я ненавидела слова.
Сочувствую… соболезную… на похороны приносили пироги, будто они каким-то непостижимым образом излечат душу. Я ненавидела эти пироги и людей, которые не желали оставлять меня в покое. Меня жалели, бедную девочку, оставшуюся сиротой.
Меня разглядывали. Перешептывались. И порой в словах сквозило странное злорадство, которого я до сих пор не способна осознать.
Теодор махнул рукой. Огляделся… нахмурился и открыл было рот. Вздохнул:
— Я отпустил прислугу… чай…
— Обойдемся без чая, — я взяла его под руку. — Мне жаль… мы с Нормой не слишком ладили… для меня она была чересчур идеальна…
Он кивнул. И в глазах появилась… надежда? Определенно. Только на что он надеется?
— Но я ее не убивала, что бы вам… все куда сложнее, — я подвела Теодора к диванчику, которому явно требовалась реставрация. Вон темное гобеленовое покрытие выгорело, а местами и протерлось.
Определенно, им было на что тратить деньги помимо благотворительности.
— Расскажите о том дне, — попросила я, а Тео вцепился в мою руку.
Он не старый. И выглядит вполне прилично. Овдовел лет этак пять тому назад и мог бы подыскать невесту с неплохим приданым. Титул взамен на деньги — неплохой вариант, а он продолжал жить один.
