Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Ринату Иосифовичу же было как будто настолько параллельно, если это не касалось его семьи или денег, что Игорь, Фил и даже Сергей Сергеевич и остальные его коллеги могли хоть целиком раскрасить отдел в радужные цвета или вывесить на трубе котельной полотнище со свастикой, настолько ему было все равно или настолько хорошо он делал вид, что ему все равно.
В домашнее обитание Игоря Фил внес несколько исправлений. Во-первых, оказалось, что Фил заядлый спортсмен, по крайней мере, делает пробежку по утрам, для чего встает на час раньше. Каждый раз, когда он собирался утром пробежаться по спальному району, он старался одеваться и двигаться в прихожей как можно тише, но именно эта осторожность заставляла Игоря просыпаться в холодном поту, потому что Фил шумел не как какая-нибудь большая собака, на чей храп и потопывания по дому уже не обращаешь внимания, а двигался он как что-то жуткое, типа змеи, заползшей от соседа по вентиляции, или чужого из одноименного фильма. После такого пробуждения Игорь уже не мог заснуть, зато делал все свои утренние дела гораздо раньше и приходил на работу гораздо более бодрым, чем обычно.
Во-вторых, Фил научил Игоря любить лук. Это было странно, потому что даже мать в свое время не смогла справиться с этой задачей. От нечего делать Игорь и Фил готовили вместе, и сначала Игорь всячески противился добавлению лука в жареную картошку или пережариванию лука для того, чтобы приправить им суп, но Фил, проявив неожиданную властность и отмахиваясь от Игоря, приготовил две сковородки жареной картошки — с луком и без — и дал Игорю сравнить. Скорее всего, дело было в том, что Фил нарезал лук очень мелко, а Игорь и его жена даже не пытались этого делать, потому что и родители жены, и родители Игоря внушили им отвращение к луку тем только, что во все блюда, кроме селедки под шубой, рубили луковицу на несколько частей и бросали на сковороду или в кастрюлю. Оказалось также, что Фил умеет жарить сумасшедшей вкусноты блины и оладьи, рецептами которых он так и не поделился, заявив, что должны же быть и у него маленькие секреты.
В-третьих, мышь, которую Игорь приручал с таким тщанием и иногда вставал ночью на нее посмотреть, когда жил один, прониклась к Филу гораздо большей симпатией и уже на следующий вечер после заезда Фила вовсю кормилась у него с руки. «Ты ее еще спать с собой положи», — предложил Игорь, когда Фил продемонстрировал, как мышь забегает к нему на ладонь, и дает себя погладить, и прижимает маленькие уши. Только в руке Фила Игорь смог разглядеть мышь как следует. Особенно поразил его контраст ума в ее глазах с тем, сколько мозгов могло быть в ее маленькой голове на самом деле.
Единственное, что слегка раздражало Игоря в Филе, — это его неприятие закрытых форточек. В каком бы помещении не появлялся Фил, он всегда открывал окно, из-за этого по дому все время гуляли нездоровые сквозняки. Игорь боялся, что подхватит воспаление легких, но вместо этого здоровье подкинуло Филу сюрприз, он сам, похоже, переусердствовал с приоткрытым окном в своей комнате и застудил левое плечо, это было Филу тем более неприятно, что через день им предстояло выезжать на очередной допрос.
Они прожили вместе полторы недели, еще день Фил жаловался на боль в левой руке, а Игорь открыто злорадствовал и говорил, что процедуры закаливания пора прекращать хотя бы потому, что им уже не по восемнадцать лет. Фил, в свою очередь, отвечал, что еще неизвестно, кто дольше протянет — он со своим остеохондрозом или Игорь со своим курением и малоподвижным образом жизни. Оказалось, что Игорь протянул больше.
Глава восьмая
Отвезти урну с пеплом Фила вызвался, конечно же, Игорь Васильевич. Эсэс был вообще против поездки в соседний город к женщине, которой Фил, а тем более его прах, были, может быть, безразличны. Игорь думал также, что если жена будет считать, что Фил просто пропал без вести, — будет лучше. Игорь думал еще, что было бы разумнее похоронить урну с пеплом где-нибудь на территории отдела и поставить какой-нибудь скромный памятник, но Игорь Васильевич решил иначе.
— Если тут каждому памятники ставить, мы тут по кладбищу бы ходили, — сказал с какой-то особенно мрачной миной на лице.
Игорю не понравилась эта фраза, она слегка расходилась с тем, что он нарисовал об отделе в своем воображении, и с его планами все-таки дожить до пенсии.
— Ты сам понимаешь, что говоришь? — спросил Сергей Сергеевич у Игоря Васильевича. — Ты понимаешь, что ей, может быть, не просто все равно, а НА САМОМ ДЕЛЕ все равно? Хочешь на актерскую игру посмотреть — в театр сходи, а давать наводку на отдел я не собираюсь.
Этот разговор происходил в опустевшем от Фила кабинете, куда всех сотрудников отдела занесло на незапланированную планерку. Кабинет Фила оказался таким же точно, как и кабинет Игоря, только не было бюста Чайковского, не было часов, и монитор компьютера Фил так и не сподобился поменять на более крупный. Именно рядом с монитором стояла гильза с прахом, вызвавшая перебранку. Молодой почему-то не мог оторвать глаз от этой гильзы, Игорь же, в свою очередь, пытался на нее вовсе не смотреть, но она то и дело притягивала его взгляд.
— Так, может, мы будем все же людьми оставаться, несмотря ни на что? — спросил Игорь Васильевич. — Может, хотя бы в этом попробовать людьми остаться?
— А может, попробовать живыми людьми оставаться как можно дольше? — парировал Сергей Сергеевич. — Об этом ты не думал?
— Может, тогда отдел распустить, нехай живут, — сказал Игорь Васильевич. — Ну, конечно, есть большая вероятность, что это поездка впустую пройдет, но есть ведь и очень маленькая, что не зря съезжу. Если мы из-за большой вероятности людей убиваем, может, стоит из-за маленькой съездить?
— Да делай ты что хочешь, все равно ведь поедешь, даже если запрещу, с пеплом или без.
— Я с тобой поеду, — сказал Игорь Игорю Васильевичу и вопросительно посмотрел на Эсэса.
Тот утвердительно кивнул.
— Я тоже, — сказал Молодой.
— А ты не поедешь, — сказал Эсэс с интонацией, не оставляющей места для возражений.
«Соседний город» и «потеря времени» по сути дела были не более чем громкими словами, которыми Сергей Сергеевич пытался пробудить лень в ретивых сотрудниках. Дорога до соседнего города заняла от силы полтора часа не самой быстрой езды на джипе Игоря Васильевича. Единожды их остановил наряд ГИБДД, но Игорь Васильевич показал документы, и от него тут же отвязались. Труднее было дождаться хозяйку квартиры — они поехали в будний день, и та была на работе. Можно было, конечно, посетить ее на рабочем месте, Игорь это предложил, а Игорь Васильевич ответил на это предложение ответным предложением подойти к месту работы жены Фила с военным оркестром и флагами, а пепел везти на лафете. Игорь не понял сути этой саркастической шутки, но не решился попросить пояснения.
— Тут и так палево, — отмолчав свой гнев, объяснил Игорь Васильевич, но и из этого объяснения Игорь ничего не понял.
Вообще, всю дорогу они молчали, поскольку эта вот поездка не подразумевала излишней болтовни. Игорь совсем не желал ехать и вызвался только потому, что это была как бы последняя дань умершему, которую ему непременно хотелось отдать, хотя Игорь чувствовал, как бы к этой поездке ради ритуальной потребности отнесся сам Фил. Игорь понимал, что Фил хотел бы развеяться по воздуху, не создавая окружающим проблем, поэтому перед внутренним взором Игоря появлялась виноватая кривая усмешка Фила, от которой ком подступал к горлу.
— О, вон его дочка идет, наверно, с продленки, — заметил Игорь Васильевич, — но мы к ней выходить не будем, а то еще напугаем ребенка.
Игорь вгляделся в ту сторону, куда показал подбородком Игорь Васильевич. Снег посерел из-за недавних оттепелей, и дочь Фила была во всем сером, окружающий придомовой пейзаж замыливал ее очертания, отчетливо виделся через забрызганное грязью автомобильное стекло только большой розовый рюкзак с теми же лошадями, какие были на футболке сисадмина, к которому ушла Игорева жена (Игорь видел фотографии с корпоратива, которые жена выложила во «вконтакт». Игорь пересматривал их, и фотографии уже не казались ему столь безобидными, каким показались, когда он видел их впервые).
