Точка сингулярности - Скаландис Ант (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Шутишь? – спросил я с ноткой надежды в голосе.
– Нисколько, – обрезал Женька. – Говорю совершенно серьезно. Нет времени шутить, если ты тут в своем Берлине перестал понимать, что в России иной пахан зоны поважнее министра юстиции будет, так я тебя, дармоеда, в Урюпинск переселю.
– Виноват, исправлюсь, гражданин начальник, – рапортовал я и удостоился еще одного осуждающего взгляда.
– Короче, – сказал Кедр. – Охота за содержимым твоего тайника приобрела характер политической акции всемирного значения. Доблестные наследники генерала Григорьева (а их на Лубянке осталось сильно больше, чем хотелось бы) воспылали желанием доказать, что в Лушином переулке жил с августа по декабрь не Малин, а совсем наоборот – писатель Разгонов. Каким-то образом – вероятнее всего, путем примитивного прослушивания телефонов – им удалось узнать, что в тайнике лежали рукописи именно Разгонова, а не Малина. Понимаешь, друг мой, насколько это важно для ФСБ?
– Даже сегодня? Спустя два года? Да неужели? – искренне удивился я.
– Еще как, – сказал Кедр. – Мы же их кинули два года назад. Грубо так кинули. Они обиделись смертно и теперь закусили удила. Какой-нибудь Шлюхин в Думе или Жабостьянов на Лубянке спят и видят, что вот они, наконец, доказали себе и всем, мол, в августе девяносто пятого убили Малина. А не Разгонова.
– Господи! Да почему это до сих пор так важно? – еще раз усомнился я.
– Сегодня, – сказал Кедр, – это еще важнее, чем было тогда. Поверь мне. Объяснения позже. Тем более что и суть не в этом. Ты слушай, слушай. В нашем деле чем дальше, тем веселее. Так вот, в твою квартиру поселился некто Тимофей Редькин. Помнишь такого персонажа?
– Нет, – честно признался я.
– А придется вспомнить. Ведь это именно он спас Вербу от крайне неприятного покушения на ее жизнь. Рижская трасса, летающий матрас… Ну, вспоминай!
– Ах, вот это кто! Несчастный алкоголик.
– Алкоголик пока вполне счастлив, гораздо несчастнее ты, Разгонов.
– Почему? – опешил я.
– Потому что тебе придется ехать в Москву, и там, рискуя жизнью, лично разбираться во всей этой трихопупии. Иначе не получается. Если ты помнишь, тестем нашего любезного Редькина оказался не кто-нибудь, а суперагент Грейв, которого мы по наивности считали погибшим. Он же теперь черт знает что творит!.. Об этом тоже после. А еще сообщу до кучи: скромный московский бизнесмен Редькин по работе был связан с неким господином Меуковым Эдмондом Михайловичем, убитым три месяца назад в Москве. Знаешь, от кого узнали? Мы ведь по серости своей милицейские сводки не отслеживаем. А зря, кстати… Ну, да на все не разорвешься! Так вот, позвонил Анжей Ковальский. Ты еще не забыл, что Анжей и гуру Шактивенанда – это одно лицо? – подколол меня Кедр. – Так вот, он сообщил буквально следующее: «Смерть Эдмонда Меукова потрясла весь буддийский мир. Внутри нашей конфессии не принято сводить счеты подобным образом». От Анжея, сам знаешь, многого не добьешься, но оказывается, он еще в августе, не выходя из дома, начал свое собственное расследование, которое теперь благополучно зашло в тупик, в связи с чем он плюнул на все и вылетел в Москву. Почти десять дней наш друг Нанда проторчал в российской столице и еще намерен вернуться туда. Ты можешь вспомнить, когда такое было в последний раз?
– Нет, – сказал я, – не помню.
– Я тоже, – кивнул Кедр. – Потому что такого просто не было никогда. Во какие, брат, бублики пережаренные!
Женька любил вставлять в свою речь только что придуманные нелепые выражения. Впрочем, не исключено, что так теперь все говорят в России, я ведь там давно не был.
– Ну, гуру ведет расследование, а я-то что должен делать в этой ситуации?
– На месте разберешься. Но вначале встретишься с Шактивенандой в Гамбурге. Он позвонит тебе сегодня вечером и скажет всего два слова, точнее пару цифр – это будет время отправления поезда «ДБ» Берлин-Гамбург. Твоя задача добраться до морского порта, желательно пешком, а там… Ну, там тебя сами найдут. Вот собственно и все, что я хотел сказать по существу.
– Пардон, но я абсолютно ничего не понял. К чему такая жуткая секретность? Против кого мы теперь играем? Ты знаешь, что в меня сегодня русский парень на «БМВ» влепился? И вообще: ты способен разъяснить мне ситуацию в России. Ситуацию в мире в целом. В службе ИКС, наконец…
– Я на все способен, Ясень.
«Ну, вот и приехали, – подумал я. – Снова они делают из меня Ясеня, снова я должен влезать в эту смертельную круговерть и отвечать на все их вопросы, как Лев Толстой. Да, я мечтал вернуться домой, но я хотел приехать в Москву, чтобы там жить и писать, а не бороться с черными тенями неизвестных врагов, рискуя быть убитым каждую секунду…»
– Миха, проснись! – окликнул Кедр. – Я обещаю разъяснить тебе если не все, то многое, и выслушать любые жалобы. Но для этого надо нормально сесть и нормально выпить. Питие «Луи XIII-го» микродозами считать нормальным я отказываюсь. Зато в твоем дурацком Берлине хорошо знаю одно местечко, где наливают настоящий французский коньяк с выдержкой скромной, но честной и не за такие сумасшедшие деньги. А еще там прекрасно готовят. Вот только в робе мусорщика, боюсь, меня не пустят туда. Так что давай сначала заедем в «Маритим».
И тут как по заказу прямо на мосту появился скромного вида «фольксваген», двигавшийся в сторону центра, – нет, стрелять оттуда не начали, абсолютно случайная была машина. Кедр вскинул руку, нас любезно подсадили, и улица Вернсдорфер плавно перетекла в мою любимую Адлергештель, и на злосчастном углу никто не врезался в нас, а уже через полчаса мы оказались возле станции Фридрихштрассе, это совсем недалеко от Рейхстага (а впрочем, никакого Рейхстага и в помине не было – просто огромная строительная площадка). Так вот, совсем неподалеку от сердца Берлина красуется одна из шикарнейших гостиниц эпохи развитого социализма. Этот дворец, по замыслу выстроенный для богатых иностранцев, а по факту более всего полюбившийся заезжим партийно-комсомольским боссам, я созерцал всякий раз, когда наведывался к моей Белке в соседнее здание университета, она там преподавала на кафедре русского языка. А внутри гранд-отеля «Маритим» бывать как-то ни разу не приходилось, и честно говоря, я был несколько удивлен. Бело-красное убранство лестничных клеток в первый момент вызывало ассоциации с ярусами Миланской Ла Скала, но уже в следующий миг через псевдо-итальянский колорит явственно проступала типично совковая помпезность. Я так и остался в недоумении: а чего бы это Кедру не остановиться в старинном «Бранденбургерхофе» или в более современном «Кемпинском»? Поистине загадочна русская душа!
Жуков переоблачился в цивильный костюм, мы заказали машину и очень скоро были в его любимом районе Западного Берлина, у вокзала «Цоо».
– Знаешь, – сказал Женька, – я впервые попал сюда, лет десять назад, даже больше. Только с поезда сошел и сразу обалдел. Хотя и не из Москвы приехал – из Израиля. Но ведь здесь уже тогда все было в точности так же, как сегодня: и небоскребы со световой рекламой, и потоки машин на широких магистралях, и разноязыкие толпы фантастически разодетых людей, все эти хиппари с цветными патлами, проститутки с длинными голыми ногами, бюргеры в роскошных костюмах; и совершенно невероятная чистота, блеск, глянец повсюду, эта сочность красок, это изобилие живых цветов, вкусных запахов, это сказочное многообразие пирожных в вокзальном буфете и не представимая для советского человека пестрота бутылок в любой забегаловке, и музей эротики, и магазин для геев, и универмаг «КаДеВе» с настоящим половодьем товаров – больше тысячи сортов одного только сыра! Ё-моё, настоящий Запад. Для меня Цоо так и остался символом Свободного мира.
– Ты прав, Женька, – сказал я, – Восточный Берлин в последние годы изо всех сил пыжится выглядеть как Западный, а здесь так было всегда, и это сразу чувствуется.
Я слушал Жукова и просто балдел. Он будто надиктовывал книгу или документальный очерк для журнала, он увлеченно описывал мне в подробностях то, что мы видели вдвоем какую-нибудь минуту назад. Но я-то понимал: он сейчас вспоминает тот, давний Цоо, который так выпукло проступает перед его внутренним взором, стоит лишь на секунду прикрыть глаза.
