Точка сингулярности - Скаландис Ант (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Русское многозначительное слово «любовь» и даже романтичное французское «l’amour» к моим кувырканиям и с Белкой, и с Вербой в тот период не имело никакого отношения – я думал о наших постельных (или не постельных – такое бывало даже чаще) игрищах только по-английски: to make love. И не пытайтесь это переводить! Терпеть не могу прокравшегося к нам с плохими переводами выражения «заниматься любовью» – по-русски так не говорили, не говорят и говорить не будут.
Ввиду принципиальной невозможности любить двоих сразу, я как бы вынес за скобки само понятие любви, и это было единственным спасением от безумия. Но конечно, я обманывал себя. Немного позднее мне довелось изведать, что такое настоящее отсутствие любви в интимных отношениях между мужчиной и женщиной.
Знать не знаю, от кого мы там прятались в этой Америке, но даже отдыхать всякий раз летали на какие-то почти безлюдные острова. Во время третьей поездки в отпуск я стал подозревать, что прячут именно и только меня – несмотря на все заверения Вайсберга, дескать, я абсолютно свободен идти или ехать куда угодно, вот только времени на это нет. Белка с нами не летала, она вообще не постоянно жила в Колорадо, пожалуй, даже больше времени проводила с родителями и Андрюшкой в Швейцарии. А Верба демонстративно отказывалась от отпуска до тех пор, пока не удастся решить главную проблему – со злосчастной дискетой Сиропулоса. Но сомнения грызли мою душу: а что если Верба в мое отсутствие летает в Россию, ей можно – им всем можно! – и только мне, несчастному, даже в центральной Европе появляться не рекомендовано.
Все это жутко злило, требовалась разрядка, я часами бегал по мокрому песку пляжей и плавал до одурения, а ночью за неимением Вербы и Белки для наиболее полноценной релаксации, как выражался мой персональный врач, мне предлагались местные островные девушки – любого цвета, на выбор. Девушки были внешне совершенно изумительны, и я, пользуясь случаем, продегустировал всю этническую гамму. Это было приятно и познавательно, но я вдруг с удивлением обнаружил, что голый секс без любви – это вообще не для меня. Забавно, экзотично, а вот… не радостно! Прежде я думал, что только умученные порнозвезды в кино так подолгу добиваются эрекции. Теперь же убедился: роскошные и многоопытные тела профессионалок сами по себе не возбуждают – хоть наизнанку они вывернись, хоть облепи тебя со всех сторон. Красота – это одно, сексуальное мастерство – другое, а эротизм – совершенно третье. Эротизма в этих девушках было не больше, чем в пластмассовых куклах из секс-шопа: немыслимо гладкая кожа, немыслимо правильные линии, механически точные движения, и даже запах от них исходил какой-то искусственный, синтетический. Я искренне, но совершенно целомудренно любовался этой холодной красотой, а возбуждался только благодаря их мастерству. Они же, подозреваю, не возбуждались вовсе. Они умели все это играть, так было легче, а настоящая изматывающая страсть в программу обслуживания не входила.
Примерно к середине лета девяносто шестого мне удалось урегулировать отношения с полуразвалившейся службой ИКС, и я, окончательно покинув ненавистные Штаты, поселился все-таки у первой жены в Ланси. У Вербы по определению селиться было негде, она пока оставалась в Америке, но вообще-то не привязывала себя ни к какому конкретному месту. Татьяна Лозова жила просто на планете Земля.
Меж тем теща с тестем и моя Белка с Андрюшкой уже вполне освоились в чужой стране. Марк Львович всегда был способен к языкам, и теперь легко восстановил как немецкий, так и французский, возможность хоть на старости лет поездить по Европе и все посмотреть приводила его в неописуемое восхищение. Зоя Васильевна к этим вояжам относилась спокойнее, далеко не всегда сопровождала мужа, особенно если концы были не близкие, однако в самой Швейцарии ей тоже определенно нравилось. Правда, первый период неумеренной экзальтации к моменту моего приезда уже схлынул даже у старшего поколения. Белка особых восторгов от заграницы вообще не испытывала, тихо мучилась своей никем не разделяемой ностальгией и ждала лучших времен. Так что конкретно по поводу Ланси у нее особого мнения не было. А я уже через пару недель загрустил, а через месяц – загрустил безумно.
Скажу вам честно: ничего более красивого в природном отношении, чем синеглазое Женевское озеро, обрамленное фиолетово-зелеными горами я никогда раньше не видел, да наверно, и не увижу впредь, но постоянно жить на берегу этой сказки подобает исключительно пенсионерам. Стопроцентное умиротворение и благость во всем. Ланси, кстати, стоит не на озере, но доехать (километров пятнадцать) совершенно не проблема, и даже хорошо, что надо ехать – если все время смотреть на эту божественную красоту из окошка собственного дома, она превращается в обыденность.
Да! Чуть не забыл. От Ланси буквально два шага до знаменитого городка Шамони и всем известной родины альпинизма – горы Монблан. Чтобы попасть туда, следует только пересечь франко-швейцарскую границу, которая после заключения шенгенских соглашений не существует как таковая. (Едешь себе, едешь, была вроде Швейцария, а вот уже – бац! – и повсюду вокруг Франция. Черт, опять не заметил, в каком месте это произошло!..)
Я побывал в Шамони.
И на Монблан поднялся. Не с Белкой – с Вербой. Так было надо. И, кстати, в этом случае моя умница жена сумела понять меня. Но об этом отдельный разговор, не про то я начал рассказывать. Монблан здесь совершенно ни при чем – нельзя же каждый день устраивать себе подобные встряски. Хотя для бывшего москвича спокойная жизнь – это вообще не жизнь. Стрессы нужны – они просто поддерживают нормальный тонус. Меж тем не только крошечный городок Ланси со своими быстро набившими оскомину увеселительными и культурными точками, но и хваленая Женева оказалась жуткой провинцией. Поверьте мне, это очень маленький и фантастически скучный город, несмотря на все знаменитые ООН-овские здания и Красный Крест в придачу, несмотря на лучшие в мире заводы по производству часов и величественные древние базилики, помнящие самого Жана Кальвина. «Протестантскому Риму», как называют иногда Женеву, страшно далеко до Рима настоящего. Молодежи на улицах не видно, даже университета в городе нет, мальчишки не хулиганят, пьяницы сидят по домам, ни драк, ни демонстраций, ни шумных праздников – все респектабельно и солидно до отвращения. При этом – повторю еще раз – кантон Женева в целом, безусловно, самый красивый район не только в Швейцарии, но и во всей Европе. Сюда надо ехать, когда вам стало совсем плохо. А когда у вас все нормально, живите в Лондоне, или даже Нью-Йорке, в Берлине на худой конец. Вообще, братцы, тут дело вкуса.
Не таким уж худым концом оказался древний и прекрасный Берлин – вековой центр знания и изящных искусств. Несколько пренебрежительное отношение русских к этому европейскому городу стало одной из частей гнусного наследия совкового социализма, ведь восточный Берлин целых сорок лет был оккупированным, а значит, почти своим, проходящим по разряду «курица – не птица, Болгария – не заграница». Но сегодня уже далеко не каждый берлинец сумеет вам показать, где именно стояла Стена – он будет путаться, неловко пожимать плечами и спрашивать, а какая, собственно, разница? Берлин, он и есть Берлин. Потому что сегодня он весь по-настоящему западный, по-настоящему немецкий, огромный, шумный, многомиллионный город – именно к такому лежала у нас с Белкой душа. Значительная часть ностальгии оказалась направлена не на родные березки, а на специфику большого города. Для урбанистов-хроников море огней, звуков, и непрерывная суета важнее природных красот и кислорода.
Зою Васильевну и Марка Львовича мы оставили в Ланси по их собственной просьбе, тесть к тому же подозревал, что при моем уровне ответственности и впутанности в политику, старики станут обузой молодому семейству. Он был прав: один раз их уже эвакуировали срочным порядком, а в их возрасте такое очень тяжело переносится, повторения не хотелось. Ну а Белка с Андрюшкой в любом случае намного мобильнее. Мы обещали регулярно звонить, скидывать «мессиджы по эмейлу» – старики наши осваивали современные методы коммуникации – и по мере возможности искренне собирались приезжать. А сами словно на волю вырвались из заключения. Родная контора подобрала мне вполне достойное жилье: Айхвальде – район престижный. Да и трехэтажный особняк за миллион с лишним марок заслуживал добрых слов.
