Повесть о Ферме-На-Холме - Алберт Сюзан Уиттиг (полные книги TXT) 📗

Все еще озадаченная известием об исчезновении миниатюры Констебла, Маргарет сопровождала капитана Вудкока. Они осмотрели все полки, шкафы в классах, столы учеников, ящики и шкафчики в крохотной учительской — конверта не было нигде. Наконец они были вынуждены признать неудачу — впрочем, подумала Маргарет, когда капитан с улыбкой тронул поля щегольской шляпы и высадил учительницу у дверей ее дома, надо признать, что она восхитительно провела время, пока они занимались этими тщетными поисками.

К тому же она почувствовала огромное облегчение, передав решение проблемы с мисс Краббе в столь умелые и опытные руки.

18

Мисс Поттер говорит «нет»

Последняя телеграмма, которую получала Беатрикс, принесла трагическое известие о смерти Нормана. И когда она взяла конверт из рук Люси, ее сердце учащенно забилось. Беатрикс почувствовала слабость в ногах. Впрочем, какая еще новость могла оказаться столь же горькой и жестокой? После кончины Нормана ей было нечего терять, у нее не осталось причин для страха. Поднимаясь по тропинке, ведущей к Зеленой Красавице, она распечатала конверт.

Телеграмма была, естественно, от отца. Свойственный ему сухой, бесстрастный стиль становился еще суше благодаря телеграфным сокращениям. Беатрикс надлежало немедленно вернуться домой, указывалось в телеграмме. Дело в том, что внезапно, без положенного уведомления, уволилась горничная, а миссис Поттер страдает от простуды и не может беседовать с претендентками на это место. У самого же мистера Поттера очередной приступ разлития желчи. Беатрикс следовало воспользоваться первым же утренним поездом, чтобы к чаю добраться до дома.

Беатрикс скомкала телеграмму и сунула ее в карман юбки. Возвращаться так скоро, не успев уладить ни одно из своих дел, ей безумно не хотелось. Правда, сегодня ей удалось сделать несколько неплохих рисунков — спасибо Джереми и его лягушкам, но она по-прежнему не знала, как поступить с Дженнингсами. А ее планы отправиться завтра в Райдал к сестрам Армит, с которыми Беатрикс не виделась Бог знает сколько? Кроме того, она хотела в Хоксхеде заказать пару деревянных башмаков, чтобы к следующему приезду у нее была подходящая обувь. И эта отвратительная история с Джереми и мисс Краббе — ей нужно проследить, чем там все закончится. Да еще таинственное исчезновение миниатюры Констебла… И три сестры Краббе — крайне интересно узнать, что там происходит, в Замке. Вот если бы она…

В этот момент полной растерянности Беатрикс услышала, как в ее голове звучит голос Джереми: «Вы такая смелая, — сказал он, когда она указала мисс Краббе на дверь. — Мне очень жаль, что я не такой смелый, как вы».

Смелая? Беатрикс рассмеялась, ощутив горькую иронию. Да, она может проявить смелость по отношению к мисс Краббе или ей подобным — ведь она им ничего не должна, но отнюдь не по отношению к своему вечно раздраженному отцу или матери со всеми ее капризами, ибо дочерний долг повелевает чтить родителей. И как бы ей ни хотелось остаться в Сорее, она должна стерпеть обиду и разочарование и вернуться в Лондон.

«Смелый, как вы». Эти слова не отпускали ее. Беатрикс остановилась. Почему она должна возвращаться домой? Что там, в Лондоне, она может сделать такого, чего не могли бы с тем же успехом сделать другие? Горничные уже не раз приходили и уходили, и прием очередной можно смело доверить мистеру Коксу, дворецкому. Матушка также уже не раз простужалась, и роль Беатрикс в подобные дни сводилась к тому, чтобы принести нужный порошок, подать чашку горячего чая и грелку. И отцу она ничем не могла помочь: он все хуже переносил любые физические недомогания, и малейшая боль исторгала из него фонтан жалоб. Он велит ей вернуться просто в силу привычки — а возможно, еще и с досады: уж коли он или ее мать испытывают неудобства, то, по их убеждению, справедливости ради и Беатрикс должна быть лишена каких-то радостей, нечего ей наслаждаться жизнью где-то там, вдали от дома. Пусть приезжает и мучается вместе с ними.

Неожиданно Беатрикс ощутила, как в ней нарастает протест, жажда неповиновения — это горячее чувство поднимается кверху, словно кипящая лава к жерлу пробудившегося от долгого сна вулкана. Разве справедливо поступают ее родители, обращаясь с ней как с наемной сиделкой или экономкой, а не как со взрослой дочерью, имеющей полное право на свою независимую жизнь! Конечно же она может поехать в Лондон и нанять горничную, и заваривать чай, и подносить лекарства, а затем, когда все успокоится, вернуться в Сорей. Но подобное с неизбежностью будет повторяться снова и снова, и если она не начнет сопротивляться — хоть как-то — их постоянным требованиям, их притязаниям на ее время, ее внимание, ей никогда не удастся покинуть Болтон-Гарденс.

Засунув руки глубоко в карманы, упрямо наклонив голову, Беатрикс повернулась и пошла вниз по дороге, сочиняя на ходу телеграмму:

Она поежилась, представив себе нагоняй, который ждет ее по возвращении, обвинения в том, что она, неблагодарная дочь, в который раз эгоистически ставит себя и свои желания на первое место. Впрочем, Беатрикс всегда знала, что родители глубоко разочарованы в ней, что она очень далека от их идеала дочери. Так не лучше ли какое-то время терпеть их гнев, чем страдать, без конца переживая собственную горькую обиду?

Она распрямила плечи, подняла голову и ускорила шаг, неожиданно для самой себя заметив, что идет в сторону почты: ноги сами несли Беатрикс туда, куда ее направляло сердце.

Спустя десять минут, вручив текст телеграммы Люси Скид, она вновь шла к Зеленой Красавице, но теперь шаг ее был легок и бодр. Всю свою жизнь она говорила «да» — вплоть до того, что подчинилась требованию никому, кроме членов семьи, не сообщать о своей помолвке с Норманом. И вот наконец она сказала «нет» — и, к своему удивлению, ощутила настоящую радость.

В Зеленой Красавице ей снова пришлось испытать удивление. Войдя в дом, она сообщила миссис Крук о своем возвращении и изъявила желание выпить чашку чая. Затем Беатрикс проследовала в сад, чтобы забрать своих зверюшек, которые весь день провели в загончике у живой изгороди, построенном для них мистером Хорсли. Миссис Тигги-Уинкль и Мопси крепко спали, Джози задумчиво жевала стебелек клевера, а две мыши — две! — тихонько сидели в уголке, любовно поглаживая шерстку друг другу.

— Мальчик-с-пальчик! — воскликнула Беатрикс. — Кто это с тобой?

— Это Ворсянка, — ответил Мальчик. Его глазки блестели, усики возбужденно подергивались. — Местная деревенская мышь, моя невеста — мы обручились. Ворсянка, познакомься, это мисс Поттер. Она о нас заботится.

— Рада знакомству, мисс, — робко сказала Ворсянка, склонив головку.

— Воспитанная мышь в таких случаях делает книксен, — прошептал Мальчик.

— Но я не умею, — ответила Ворсянка.

— Придется научиться, — строго заметил Мальчик. — В Лондоне к этому относятся весьма серьезно. Ханка-Манка приседала очень грациозно.

Беатрикс наклонилась, чтобы получше рассмотреть клетку. «Любопытно, как эта мышь умудрилась сюда попасть?» — сказала она себе, внимательно изучая низ загончика. Разгадка не заставила себя ждать: у одного края она обнаружила узкий, но вполне заметный ход, прорытый под сеткой — через него вполне могла пролезть мышь.

— Ну, это легко исправить, — сказала она вслух, заполнив отверстие землей и утрамбовав ее каблуком. — Хорошо еще, что кролики или миссис Тигги не стали расширять эту дырку. А то убежали бы, и ищи ветра в поле. — Беатрикс открыла дверцу и взяла в руку Джози, которая сонно приоткрыла один глаз и шевельнула усиками, что должно было означать приветствие. — Впрочем, все вы слишком ленивы, чтобы делать подкоп, — сказала мисс Поттер, поглаживая мягкие кроличьи уши. — Да и слишком уж удобное жилище сделал вам мистер Хорсли, чтобы вы захотели из него убежать.