Таинственная самка: трансперсональный роман - Торчинов Евгений Алексеевич (серия книг txt) 📗
Вдруг аромат лилий сменился омерзительным зловонием жженой серы, адского жупела. Древо сефирот померкло, потускнело, а бывшие сапфиры засветились тусклым болезненным дымным светом. Затем Древо перевернулось, его вершина с сефирой Кетер оказалась внизу, а основание (сефира Малхут) — наверху. В центральной се-фире, бывшей прежде сефирой Тиферет, вдруг появилась отвратительно глумливая, мерзко щерившаяся физиономия с острыми ушами и козлиной бородкой. Физиономия гнусно захихикала и начала по очереди подмигивать мне то одним глазом, то другим. А потом вдруг произнесла странным, визгливо дрожащим и дребезжащим голосом: «Ну что, попался, братец Иванушка?!»
Дальше все померкло, и вдруг я увидел перед собой будто бы весь мир: небеса с бегущими по ним облаками, гонимыми стремительными порывами ветра, океан, вздымающий горы волн к самому небу, бескрайние просторы суши, и луну и звезды, и то, что за луной и звездами… И повсюду шла война, нескончаемый бой, вечное сражение, пиршество ратной брани. Все сражались со всеми, причем воюющие стороны постоянно менялись, и былые союзники оказывались противниками, а враги — друзьями. Светозарные боги боролись с титанами, окутанными дымным пламенем, рушились небесные дворцы, взрывались сверхновые звезды, коллапсировали вселенные… Люди с людьми и звери со зверями, звери с людьми и растения со зверями, ангелы с демонами и демоны с крылатыми радужными быками… При этом то демоны превращались в ангелов, то ангелы становились титанами, а боги — людьми. И каждый стан стремился уверить всех вокруг, и меня в том числе, что он сражается за Свет, а его неприятели — за Тьму. Увидев перед собой рыцаря в ослепительных зеркальных доспехах, я спросил его: «За что воюешь, воин?» Рыцарь ничего не ответил и растворился в пламени пожара дворца одного из Олимпийцев. Но тут голос пришел с небес, и этот голос прогрохотал: «За Великий Приз!» — «И что это за Приз?» — воскликнул я, боясь услышать ответ. И все же я услышал его: «Кундалини, кундалини, кундалини, Великая змея, спираль контроля, орудие власти и господства!»
Сцена Великой войны стала блекнуть и расплываться. Мой дух помчался над поверхностью земли. Я видел бескрайние пространства Евразии и бурлящий Тихий океан, Японские острова, подобные кусочкам затвердевшей смолы, упавшей в море с копья бога-прародителя, и Австралию, обе Америки и замерзшие безлюдные пространства Антарктиды. Мой взор проник в бездну Марианской впадины, и там я узрел Врага — существо чуждой и отвратительной природы, исполинский сгусток протоплазмы, ненавидящий все живое и обладающий мощнейшим, но совершенно запредельным нашему пониманию разумом. Враг ненавидел все и жадно интересовался всем, что лежало за пределами лишенных света пучин океана. Силой своего разума он посылал свои мыслеобразы, аватары злонамеренного любопытства, наверх, на сушу, где они шпионили и выслеживали ради его ненасытного интереса и его бескрайней ненависти. Это существо пока бездействовало, пока…
Снова все померкло. Раздалось церковное пение: «Но яко имущая Державу Непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем ти: «Радуйся, Невесто Неневестная»». Бескрайнее лазурное пространство. И гигантская женская фигура в черном, кружевное платье; мантилья, веер, словно у королевы-махи с картины Гойи. Она отнимает веер от лица и поворачивается ко мне. Вместо глаз я вижу пустые глазницы, из которых льются слезы. Волна тоски и счастья, муки и блаженства. Я громко кричу и прихожу в себя.
На часах ровно девять вечера.
Венцом нетления земля венчает
Творенье, обрученное с Творцом,
И Сын свершил реченное Отцом,
И лилия в лазури расцветает.
В багряности беззвучной вечер тает,
Но загорелась алая заря,
Ласкают взор сапфирные моря,
Тоска веков бесследно исчезает.
Так в подвиге безмолвном утвердись,
Проникни взором в лотос тайный сердца,
В борьбе со страстью мерзкой укрепись.
Душой к незримым Светам прилепись,
Дабы узрело око страстотерпца
Небес льдяных загадочную высь.
Небес льдяных загадочную высь
Бесплотный дух постичь, увы, не в силах,
Полет не создан для существ бескрылых,
И плоть крылами одаряет мысль.
Речется Духом: Слово плотью бысть,
И плоть орудьем верным стала духу.
Терзавшемуся смертной тайной мукой
Над ангелами власть дана царить.
Закатный свет лазурность озлащает
И киноварью красит небосклон:
День ночи тьму торжественно встречает.
Зарю востока запад предвещает,
Порфирой укрывает горный склон,
И твердь в виссон и пурпур облачает.
Глава X, в которой почти все становится понятным
Несколько минут я продолжал лежать в постели в полной расслабленности, еще не совсем осознав, в каком из миров нахожусь, но постепенно я окончательно вернулся к согласованной реальности и нажал кнопку вызова ассистента. В комнате немедленно появился Ходоков.
— Долго вы на этот раз, я даже немного беспокоиться начал, хотя вроде бы никаких признаков чего-то неладного не было — я ведь несколько раз проверял, все ли в порядке. Как вы настроены: домой идти или здесь ночевать? Я вас могу чаем напоить с бутербродами.
— Спасибо вам, Вячеслав Сидорович. Пожалуй, я останусь здесь. Завтра зайду ненадолго в кабинет, а потом пойду домой отдыхать.
— Ну и чудненько!
Я встал, умылся, почистил зубы, после чего Ходоков опять измерил мне давление, посчитал пульс и прослушал стетоскопом сердце.
— Вы молодцом. Все в порядке, и даже давление снизилось. В космос лететь можете.
Затем он вскипятил воду, заварил мне в чашке чай из пакетика и достал из холодильника два больших бутерброда с маслом, сыром и докторской колбасой. Накормив-напоив меня, он стал собираться домой.
— Значит, так. Располагайтесь как дома и ни о чем не волнуйтесь. Если завтра будете уходить до моего прихода, просто посильнее хлопните дверью — она и запрется, даже сигнализация включится. Если надо позвонить, телефон вон там, на столике. Не забудьте в течение двух недель представить в письменном виде отчет о вашем психоделическом опыте и ваших переживаниях. («Прямо, так я все и напишу», — подумал я.) Ну а я пошел. Приятных снов и спокойной ночи!
С этими словами Ходоков снял белый халат и одел поверх рубашки легкую ветровку. Щелкнул дверной замок, и я остался в психоделичке один.
Прежде всего я позвонил домой и заверил Инну, что со мной все в порядке. Домой же приду завтра во второй половине дня. Если будет звонить Анатолий, надо сказать ему, чтобы перезвонил завтра вечером.
Потом я еще раз умылся и пошел спать. Думать ни о чем не хотелось, для этого будет завтра. Тем не менее я все же решил хоть чуть-чуть сосредоточиться на «деле о хищении психоделика». Вначале ощущение было очень странным. Казалось, будто все мои мысли по этому поводу стремятся сосредоточиться вокруг некоего центра, которого больше не существует, и вот они теперь в панике ищут его. Это ощущение какой-то расфокусированности мыслительного процесса было достаточно неприятным, но оно продолжалось лишь несколько минут. Потом вдруг сознание прояснилось, и я почувствовал в голове нечто, напоминающее «шпок!», который производят в компьютере антивирусные программы при удалении вируса, и истина открылась мне во всей ее простоте и незатейливости.
