Флэшбэк-2, или Ограбленный мир - Дембский Еугениуш (Евгений) (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Одеваясь, я просмотрел рекламу, но она не прибавила мне уверенности в действенности этого средства.
— Жульничество, — пробормотал я, глядя на картинку, изображающую ребенка, поливавшего кузов изящного «робинзона», который на следующей картинке мчался по автостраде, украшенный длинными развевающимися волосами.
Тем не менее, хотя мой энтузиазм уже прошел, я все же втер в кожу головы одну ампулу препарата с довольно приятным запахом и в соответствии с инструкцией проглотил две таблетки. «Чрезмерное употребление алкоголя во время применения „Ремс-IV" противопоказано, так как ослабляет действие препарата». Не проблема быть волосатым трезвенником. Обросший пьянчуга — совсем другое дело.
Я бросил взгляд на первые страницы докладов. Как я и предполагал, все это было мне уже известно. Махнув рукой на работу, я решил пойти поесть и спустился в ресторан.
— Полстакана апельсинового сока, полстакана ананасового. Ломтик черного, лучше всего поджаренного без масла хлеба, например «ББ». — Я посмотрел на официанта, решив играть роль эксцентрика, благодаря чему мои возможные ошибки не будут выглядеть ошибками. Пока что это работало безупречно. Официант не моргнув глазом проглотил название несуществующего сорта хлеба. Посмотрим, кто кого, подумал я. — Четыре кусочка постной говяжьей ветчины, лучше всего от коровы кейптаунской породы. Две сосиски, только без вымени и прочего, обычные телячьи. — Я заглянул в меню. — Набор соусов номер два, без бананового. Ага! Три тоста из пшеничной булки, наверняка у вас есть «кайзерки». Овощной салат, постное масло, только не дай бог из тюбика! Два пива, — закончил я. Пиво его, похоже, доконало. Несколько секунд он стоял, глядя мне в глаза, несмотря на то, что я небрежным движением руки отослал его исполнять свои обязанности.
Закурив и не обращая внимания на несколько протяжных вздохов, я погрузился в чтение купленной за немалые деньги бумажной версии «Горизонта». Я счел, что уже создал себе определенную репутацию, но для надежности съел все, что мне принесли. У меня не хватило смелости переспросить, действительно ли я получил черный хлеб вымышленного сорта «ББ» и вывели ли специально для меня породу кейптаунских коров.
Я расплатился наличными, для пущего эффекта высказав сомнение по поводу качества сосисок, но самоуверенность официантов, так же как и некоторые другие вещи, не подвержена эволюции. Официант состроил физиономию, изменить которую может лишь общение с миллиардером; я махнул рукой и пошел к бару. Я еще не видел в этом времени отеля действительно высокого класса, этот был вполне стандартным, но ему хватало средств на то, чтобы завлечь человека в бар. Это меня обрадовало — в отличие от сварливых и наглых официантов бармены в большинстве своем были дружественно настроены, а большая их часть совмещала приятную профессию с философским подходом к жизни на планете Земля. Я умел находить с ними общий язык, как бы эти слова ни понимать. Окинув взглядом протиравшего блестящие бокалы опереточного итальянца, я взобрался на табурет. Он поднялся чуть выше и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Я оставил его в неведении.
— Что-нибудь легкое, ароматное, — сказал я.
— «Выбор Хобсона» или специальный заказ? Видимо, я вытаращил глаза, так как он ткнул пальцем в стойку перед собой. Из-под моего локтя побежал ряд букв. «Томас Хобсон, трактирщик конца XVI — начала XVII века. Занимался сдачей внаем лошадей и, опасаясь, что заездят его самых лучших животных, установил четкую ротацию — наиболее отдохнувшая лошадь ждала всадника у самого входа в конюшню. Можно было выбрать либо эту лошадь, либо никакой. Выбирай, что дают, или ничего».
Я воздержался от комментариев и, утвердительно махнув рукой, закурил.
— «Быстрый лентяй», — сообщил бармен, ставя передо мной высокий темный бокал, заполненный густой пурпурной жидкостью, из которого торчала трубочка. Краем глаза я видел, что бармен, протирая стаканы, не спускает с меня взгляда. Я взял бокал и потянул из трубочки. С первого раза мне не удалось втянуть жидкость в рот. Я понял, что второе слово названия относится не к клиенту, а к самому напитку. Очередная попытка принесла плоды в виде объяснения первого слова. Трубочка была сделана из льда, кисель попадал в рот действительно холодным, но вынуждал торопиться. Одним словом, коктейль из числа тех, что не для питья, а для смеха, особенно забавный под конец вечеринки, когда смешным кажется даже выливание вина за декольте.
— Ладно, я напился как верблюд. Кстати, знаешь анекдот про одного типа, который учил верблюдов ходить быстрее? Ну так вот, в одном оазисе начальник остановившегося на отдых каравана узнает, что там работает один тип, который учит верблюдов ходить быстрее. Ему приводят верблюда, специалист велит поставить его над ямой, после чего двумя камнями бьет животное по яйцам. Верблюд ревет и с невероятной скоростью уносится в пустыню. Ошеломленный владелец спрашивает: «Но как мне теперь его догнать?» — «Встань над ямой», — предлагает специалист. — Я посмотрел бармену прямо в глаза. — Если шутка тебе понравилась, то дай мне побыстрее чего-нибудь из своих запасов. Если не понравилась — сделай это еще быстрее, я знаю еще двести восемьдесят два анекдота. Столь же тупых.
Шевельнув короткими черными усиками, он поставил стакан, дотронулся до торчавшего у него перед животом рычажка и отъехал в сторону. Несколько секунд он возился с чем-то невидимым, затем выпрямился, снова привел в действие свой барменский ковер-самолет и поставил передо мной граненый стакан. Я потянул носом.
— Ну что ж, осталось только пятьдесят анекдотов. Бармен кивнул и вернулся к прерванному занятию.
Джин у них был точно такой же, как и у нас, — терпкий, крепкий, оглушающий ароматом, пощипывающий за язык. Я выкурил вторую сигарету и положил на стойку десятку. Бармен поступил так же, как поступают все бармены начиная с кайнозоя, — чуть наклонил голову, и банкнота мгновенно исчезла со стойки.
В холле я заперся в кабине с компом и сделал то, что нужно было сделать уже давно, — ознакомился с ценами на основные продукты, по крайней мере те, которые до сих пор производились. Спиртное не особо подорожало, тревогу вызывали лишь цена и ассортимент сигарет. Заодно я узнал, что «трафальгар» уже ждет в гараже, но я потребовал гостиничную машину с водителем. Полтора часа я ездил по улицам, пока не нашел большой лесопарковый массив в юго-западной части города. Велев водителю ждать, я отправился на часовую прогулку. Все это время я напряженно думал, бродя по аллеям, а затем лежа на краю небольшой поляны, окруженной самыми высокими в окрестностях двадцатилетними соснами, буками, канадскими березами и испускавшими живительный аромат троденциями. Меня очень обрадовало бы обнаружение за собой хвоста или неудачное покушение, но никто не предъявлял претензий к Оуэну Йитсу, старому Хоуэну Редсу, расстроенному, растерянному и доверчивому. Искавшему, за что бы зацепиться, чтобы отыскать какого-нибудь наивного воришку живописных полотен. Полному ожиданий, словно дирижабль гелия.
— Не спеша возвращаемся в отель, маршрут любой, лишь бы не тот, что до этого, — сказал я водителю.
Он молча кивнул и плавно вывел машину с парковки на шоссе. Подобной плавности мне пришлось бы учиться несколько десятков лет. На крыше он мог бы возить яйца россыпью. Езда увлекала, но лишь в течение нескольких минут, затем она становилась смертельно скучной, словно танцевальный вечер, завершавший конкурс на Самую Добродетельную Девушку Мира.
Включив комп, я начал диктовать ключевые слова для поиска ассоциаций в докладах ОБТ: фамилии авторов украденных картин, слова типа «галерея», «знаток живописи» и производные от них. К этому я добавил синонимы к слову «кража» и несколько дат. Под конец, после недолгого размышления, я продиктовал: «ЦБР», «полиция», свою фамилию и фамилию Саркисяна. Потом подумал еще немного. Мысль была довольно глупой, но, раз уж она появилась, стоило над ней задуматься. По крайней мере — задуматься. Я сделал больше — не стал думать, и дописал фамилии Хейруда и Гайлорда, затем велел компу отключить диалог и приступить к поиску данных. Я затемнил окна и откинулся на спинку сиденья. Завтра я могу вернуться в свое время, подумал я. Отдохну, посоветуемся втроем. Саркисян может послать сюда кого-нибудь из своих проворных ребят, которому я дам множество бесценных указаний. Он будет знать, как одеться, на какие сигареты перейти и как вести голосовой диалог с компом. Могу вернуться сюда и я, отдохнув и обогатившись опытом. Несколько часов без постоянных мыслей при каждом взгляде на тебя прохожих или обслуги: выдал я себя или нет? Несколько «Голден гейтов». Любой нормальный человек поймет мое состояние, никто не будет думать о том, чтобы простить мне слабость — никто попросту не сочтет это слабостью. Никто? Один — наверняка. Я очень хорошо знаю его, он первым приветствует меня утром, первый и чаще всего единственный замечает морщинки в уголках глаз и складки у носа, хихикает, глядя на очередные приставшие к расческе клочья волос: «Как раз это неплохо у тебя выходит, Оуэн». Мы хорошо знакомы. Он скажет: «Все, ты готов. Когда-то это должно было произойти». Это мой гробовщик. Когда он так скажет, я умру, а он останется. Я буду медленно покидать этот мир, злой на всех и вся. Единственное существо, которое я мог бы по-настоящему возненавидеть. Я сам. Голый. Всегда начеку. Может быть, Пиме удалось несколько раз его обмануть, может, еще кому-то, но лишь по случайности. Он охраняет себя самого лучше, чем все охранные системы мира вместе взятые. Самое большое мое сокровище. Моя пружина, мой заряженный любопытством и тщеславием двигатель.
