Зловещее проклятие - Гладкий Виталий Дмитриевич (версия книг .TXT) 📗
И ювелир поехал в Париж, где вскоре разразился “скандал века”, как назвали признание Содомского в авторстве тиары газетчики.
Правда, ему сначала не поверили, несмотря на то, что Содомский представил свои эскизы, рисунки подделки и состав золотого сплава, из которого отливал тиару и над которым очень долго бился.
Тогда Содомский, чтобы доказать свою правоту, закрылся в гостиничном номере и за неделю изготовил другую тиару; ее нельзя было отличить от приобретенной Лувром.
Сомнения у экспертов отпали, Лувр в горести подсчитывал убытки и пытался отыскать “владельца” тиары фон Заксе, (тот, конечно же, не поспешил дать свой новый адрес), а Содомский на гребне славы вернулся в родную Одессу, где его чествовали, как национального героя и где прозвали “королем” ювелиров.
Но все в жизни преходяще, а слава – в особенности, в чем вскоре не преминул убедиться и Содомский.
Вначале, после триумфального возвращения из Франции, заказы на украшение посыпались, как из рога изобилия.
Содомский работал, словно одержимый, сутками.
Все казалось ему в розовом цвете. Жизнь была прекрасна и наполнена главным ее содержанием – любимой работой – до краев.
Однако вскоре французские власти (им так и не удалось разыскать господина фон Заксе), обратились к России с настоятельным требованием возместить убытки, понесенные Лувром по вине “национального героя” и «короля» одесских ювелиров Содомского. Теперь он уже фигурировал, как главный злодей и инициатор обмана.
И пришлось Содомскому по совету бывалых людей покинуть дорогую его сердцу Одессу и удариться в бега во избежание больших неприятностей.
Так Содомский оказался в богом забытом Гловске, где купил небольшой домишко и по-прежнему занимался ювелирным делом, что позволяло “королю” ювелиров кое-как сводить концы с концами.
В мастерской Содомского в утренние часы царил полумрак.
Ювелир был бережлив и экономил, на чем только мог: электрическое освещение для него было роскошью, а свечи и керосин, по его разумению, стоили немыслимо дорого.
Поэтому два подмастерья, взятые им на выучку, коротали время у замерзших окон, дожидаясь, пока рассветет, чтобы можно было хоть что-то видеть в этой полутемной клетушке.
– Модя, кто-то приехал… – вполголоса обратился один из них, рослый малый в безрукавке, отороченной свалявшимся заячьим мехом, к другому, низенькому, коренастому, с круглой, как бильярдный шар, рыжей головой.
Рыжеволосый потер оконное стекло, оттаивая лед, и припал к образовавшемуся прозрачному пятнышку.
– Ого! Выезд-то, Жорка, выезд каков, а! Ух-х… Царский. Кони – звери. Кто бы это мог быть? Так рано…
Заскрипела входная дверь, и в мастерскую вошла закутанная в меха старуха. Неуверенно ступая мелкими шажками и касаясь рукой стены, она подошла к подмастерьям и спросила, шепелявя:
– Ювелир Шсодомшский, проше пана, кто ештем?
– Один момент, ясновельможная пани! – сказал рыжеволосый Модя.
И постучал в некрашеную дверь, ведущую в личную мастерскую ювелира, куда тот подмастерьев не допускал.
– Господин Содомский! – позвал он. – Извините-с, но к вам пришли…
За дверью послышались покашливание, шорох шагов; что-то упало, звякнув. Наконец дверь отворилась, и Содомский, одетый во все черное, склонился перед старухой в глубоком поклоне, предупредительно вежливом, но с большой долей гордого достоинства: он сразу узнал раннюю визитершу.
– День добрый, госпожа Сасс-Тисовская. Чему обязан?
– Мне нужно с вами поговорить…
Княгиня бросила выразительный взгляд на подмастерьев.
– Прошу сюда, – понял Содомский.
И жестом пригласил ее в свою личную мастерскую.
Они уединились; в комнате стало тихо.
Подмастерья едва не на цыпочках отошли к окну, уселись на скамейку. Переглянулись.
Модя поднял широкие рыжие брови, округлил глаза.
Сасс-Тисовская была в городе личностью небезызвестной. О ее богатстве знали все, и такой ранний визит гордой аристократки к убогому ювелиру-плебею являлся в их довольно однообразной жизни событием немаловажным.
Тем временем Сасс-Тисовская расположилась у крохотного столика, с которого Содомский поторопился смахнуть хлебные крошки.
Она с брезгливым вниманием принялась рассматривать давно не беленые стены, верстак с инструментом, массивный сейф и окно, забранное ржавой решеткой.
Княгиня терпеливо ждала, пока не появился ювелир, – Содомский, извинившись, вышел ненадолго в другую комнату, чтобы привести в порядок свою одежду.
Когда он возвратился, на нем был все тот же черный костюм со следами влажной щетки.
Но теперь вместо будничной рубахи в мелкий выцветший горошек из-под лацканов сюртука выглядывала белая манишка с галстуком-бантом.
Свою неизменную ермолку Содомский снял и потому часто приглаживал обширную плешь: с непривычки ему казалось, что мерзнет голова.
– Милейший…
Княгиня с сомнением смотрела на бледное, морщинистое лицо ювелира; видно было, что она колебалась – внешний вид Содомского был мало почтителен.
– Милейший, мне бы хотелось, чтобы наш разговор не стал известен кому-либо.
– Госпожа Сасс-Тисовская!
Лицо ювелира пошло красными пятнами. Недоверие, явственно звучавшее в голосе княгини, глубоко уязвило его.
– В моей профессии сохранение в тайне пожеланий и предложений клиентов дело само собой разумеющееся. На этот счет вы можете быть совершенно спокойны. Да-с.
– Надеюсь…
Княгиня сняла перчатки; на правой руке сверкнул крупный бриллиант, оправленный в белое золото.
Содомский впился в него взглядом, вытянув шею.
– Посмотрите…
Сасс-Тисовская стащила перстень с пальца и положила его на стол перед ювелиром.
Содомский с неожиданным проворством схватил его, поднес близко к глазам. Лицо ювелира стало одухотворенным, морщины разгладились, в больших черных глазах появился влажный блеск.
– Бог мой, я весь в волнении…
Голос Содомского дрожал.
– Я знал… я знал, что когда-нибудь увижу собственными глазами… это чудо, эту звезду первой величины… “Магистр”! О-о… – простонал в восхищении ювелир.
Он суетливо достал из бокового кармана сюртука лупу и стал пристально рассматривать камень.
– Ну зачем, Зачем!? Кто придумал и свершил такую глупость?! – воскликнул он неожиданно в раздражении и негодовании.
– Пшепрашем пана, не есть понятно, что вы имеете в виду? – встревожилась Сасс-Тисовская.
– Камень имел древнюю индийскую огранку. И конечно, вес и размеры его были гораздо больше теперешних. Но потом алмаз по чьей-то прихоти подвергли переогранке. И не весьма удачно. Но это ничего, ничего… – поспешил ювелир успокоить княгиню. – «Магистр» по-прежнему великолепен.
– У меня есть к вам предложение, пан Содомский…
Княгиня, оглянувшись на дверь, заговорила тише:
– Вы не могли бы изготовить копию камня и перстня? Да такую, чтобы никто, кроме специалиста, не смог отличить ее от подлинника.
– Страз. Вы хотите, чтобы я сделал страз…
Содомский нахмурился, положил перстень на стол, спрятал лупу обратно в карман.
– Я вам хорошо заплачу…
Княгиня по-своему истолковала перемену в настроении ювелира и поторопилась достать из сумочки кошелек.
– Здесь золото. Это задаток. Цену за работу я заплачу любую, какую вы укажете. Конечно, в разумных пределах, – поспешила добавить Сасс-Тисовская.
– Простите, госпожа Сасс-Тисовская, возможно, мой вопрос вам покажется нескромным… Но я хотел бы знать, для каких целей вам нужен страз?
– Ах, какое это имеет для вас значение!? Повторяю, если вы в состоянии изготовить этот страз так, чтобы он был похож, как две капли воды, на подлинник, за ценой я не постою.
– Вы ошибаетесь. Для меня имеют значения дальнейшие ваши намерения относительно подделки.
– То есть?
– Я бы не хотел… – Содомский едва не сказал “опять”, да вовремя спохватился, – фигурировать в полицейских протоколах.
– При чем здесь полиция?
– А притом, что некто – я не имею в виду вас, упаси
