Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Фрэнк вспомнил милую девушку в белом платье. Чистейший атлас, грязная история. — Лучше бы я всего этого не знал. Лучше бы мне вообще не приходить.
— В самом деле? — Она оскорбленно вскинула голову. — Вы считаете, что пришли зря?
Он встретил ее взгляд. — Самый сладкий поцелуй оставляет горький привкус, когда он — прощальный. По крайней мере, теперь я не буду строить иллюзий.
Он поклонился, готовясь уходить.
Дениза прикусила губу. — Вы легко сдаетесь.
В отличие от бедняги Гидеона. — Я с удовольствием оказывал леди услугу, помогая вам в вашей маленькой мести, но это было до того, как я полюбил вас, Дениза. Я не могу надеяться стать вашим избранником, но и игрушкой служить больше не могу.
Дениза ничего не ответила. Ее дыхание участилось, глаза заблестели еще ярче, но были ли то слезы или игра света, он не знал — и не мог позволить себе думать об этом.
Фрэнк заставил себя отвернуться и медленно побрел к двери. Каждый шаг давался с трудом, словно между ним и Денизой натягивалась невидимая нить.
— Это никогда не было игрой, — Быстрая дробь каблучков сзади, прикосновение к локтю — и его глупое сердце проделало сальто-мортале.
Он быстро обернулся.
— Это не было игрой… — прошептала Дениза снова, запрокинув лицо, и ее губы оказались так близко…
Раздавшийся не вовремя стук за дверью заставил их шарахнуться в стороны. Но никто не вошел.
Дениза взяла его руки в свои, и их пальцы переплелись. — Наберитесь терпения… Я даю Филипу последний шанс. Если он не пройдет проверку, наша помолвка никогда не станет официальной. И могу вам пообещать, что тогда в моих мыслях будет один-единственный мужчина, и его имя — не Гидеон Берот.
Сердце билось все громче, заглушая тихий голос разума. — Это должен быть человек, который сможет составить вам достойную партию, — напомнил он скорее себе, чем Денизе.
— Я не тороплюсь выходить замуж. Многое может произойти, скажем, за два года. Человек отважный может покрыть себя славой на поле боя, — она одарила его многозначительным взглядом, — сделать успешную военную карьеру, особенно имея такого покровителя, как Филип.
Картмор был способен на великодушие, но Фрэнк сомневался, что оно простирается настолько далеко. Да нельзя было принять его помощь и одновременно соперничать в любви. Ну так что ж! Фрэнк был молод, а значит — глуп и самонадеян, и ничего не мог поделать с надеждой, загоравшейся в груди. Теперь, когда он имеет право уповать на такую награду, единственное, что его остановит — это смерть.
Слова Денизы сказали ему и другое — она все еще любит Филипа, думает о браке с ним. И все же Фрэнк склонился и молча запечатлел на ее руке поцелуй, печать на их ненадежном пакте.
В общий зал Фрэнк вылетел словно на крыльях. И почти сразу же рухнул на землю, увидев невдалеке белое платье Гвенуар Эккер.
Он не обменялся с этой девушкой и парой слов — как же может заговорить с нею о столь деликатных вещах? Нет, немыслимо. Или все же попытаться предупредить?
Фрэнк заметил Филипа. Махнув рукой, тот пробирался к нему из дальнего конца зала, с дружеской улыбкой на лице.
Неужто они начнут весело болтать о пустяках — после той беседы, что состоялась у Фрэнка с невестой Картмора? Это ли будет не лицемерие? Улыбаться, смеяться над шутками друга, вспоминая вкус губ его невесты, ловить ее взгляд через его плечо. Жизнь казалась такой простой, когда Фрэнк приехал в столицу… Просто поступать по чести, не трусить, говорить, что думаешь, и принимать все последствия без жалоб.
Филип был уже близко… А двери — еще ближе, и Фрэнк бежал с поля боя, как последний трус.
III.
Познающий вел свой рассказ, а Фрэнк то и дело поглядывал туда, где, позади могучего ствола дуба, серели угрюмые стены особняка. Потемневшие от времени, проросшие мхом, в трещинах будто в морщинах, со слепыми бельмами забитых досками окон на первом этаже. Выше, сквозь переплетение лысеющих ветвей, сквозь бронзу листьев, просматривались диковинные дымоходы и башенки, остроухие наличники слуховых окон. Старая архитектура, той поры, когда строгой гармонии пропорций строители предпочитали бурный полет фантазии. Над продырявленным куполом домашнего храма торчала голая ржавая игла — шпиль, утративший знак Руна.
Скоро набежали тучи, вновь скрывая солнце. И чем дальше звучала история Дома Алхимика, чем больше блекли, выцветали краски вокруг, превращая день в мертвенное подобие себя самого, тем мрачнее и неприютней выглядел силуэт дома впереди.
…Когда-то особняк, выстроенный на развалинах строения еще более древнего, служил пристанищем для странствующих пастырей. С тех пор священнослужители перебрались в жилище пороскошнее, а дом не раз сменял хозяев, пока последним его владельцем не стал, лет эдак с полсотни назад, чужеземный ученый-алхимик.
Чужестранец жил в добровольном заключении, не появляясь даже в собственном саду, но это-то и вызывало подозрения у его соседей. Эти простые люди строили самые мрачные предположения о том, что творится в особняке за закрытыми дверями. Ползли слухи, один фантастичнее другого. Разве не странно, что слуга у чужеземца — немой? Не иначе, специально, чтобы не проболтался о колдовских чернокнижных опытах хозяина!.. И не чудно ли, что из фигурных труб особняка валит иногда дым не приличного, скромного серого цвета, а зеленый или даже красный?
У ограды особняка не раз замечали кота, подозрительно черного и до странности большого, и находились среди соседей те, кто утверждал: то чужеземец выскальзывает на улицу затемно, обернувшись черным котярой. Зачем — этого они объяснить не могли, но в одном ручались — алхимик не выносит света Божьего потому, что запродал душу Темнейшему.
В один непрекрасный день окрестные жители услышали то, что подтвердило — и превзошло — их худшие опасения.
Кроме немого слуги, приехавшего с хозяином из дальних земель, в особняке пару раз в неделю появлялись приходящие слуги — местная женщина, которая драила котлы, штопала, стирала хозяйское белье, и парень-садовник, тоже из местных. До него должность садовника занимали уже двое, но их уволили за то, что совали нос, куда не следует — прогнали, в конце концов, и этого.
Из особняка парень ушел с горстью медяков за пазухой и сплетней на языке.
От служанки ему удалось узнать, что хозяин их частенько спускается в подвал — один или со своим немым слугой. Только Темнейший знает, чем они там занимаются, но не иначе, как всякими чародействами.
Любопытство жгло парня, а еще вспомнилось ему, что алхимики умеют превращать низменный металл в золото… И вот как-то раз, улучив момент, когда немой слуга ушел по делам, садовник прокрался к двери подвала. Заглянул осторожно внутрь — и едва дух не испустил от страха.
Алхимик был там, и глаза его — нет, глазищи — пылали как две плошки, разгоняя мрак своим болотно-желтым сиянием. Стол перед ним прогибался под тяжестью золотых монет, а за спиной, на полках, лежали черепа, десятки, может, сотни человеческих черепов. Еще здесь висели связки иссохшихся кистей, а в блестящих сосудах, расставленных по столу, вращались глазные яблоки. В углу же стоял скелет, и к нему алхимик повернулся, сказав грозно: — Силами тьмы приказываю тебе: подойди, возьми это золото и стереги его.
И садовник с ужасом увидел, как в пустых глазницах вспыхнули огоньки… Тут-то он пустился бежать, забыв обо всем на свете, но еще долго слышал, как клацают внизу лишенные плоти кости…
Этот рассказ потряс местных жителей. Они понимали — в чем-то парень приврал, тем паче, что сочинять любил с детства, но не во всем же! Запали им в душу и слова про золото.
Соседи хотели уже идти громить дом колдуна, удержал лишь страх перед черной магией и городской стражей… Утешились тем, что закидали камнями сад и расписали ограду непристойностями.
Но худшее было впереди.
Служанка-поденщица, привлекательная молодая женщина, что называется, в самом соку, однажды утром ушла на работу в особняк — и так и не вернулась. Ее муж сразу забил тревогу. Он и пускал-то ее туда, скрепя сердце, потому что семья крайне нуждалась в деньгах…
