Город чудес - Беннетт Роберт Джексон (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗

Кхадсе бежит за ним, смеясь. Он понятия не имел, что наделен такой мощной защитой. Если бы он знал, что проклятое пальто делает его неуязвимым, убил бы охранников Комайд и выпотрошил ее голыми руками.

Сигруд проворнее, чем он ожидал от такого громилы, и бежит прямо в недра старого склада. Поворачивает на какую-то узкую лестницу, и Кхадсе прибавляет скорости, чтобы не отстать, намереваясь тем или иным способом воткнуть нож в шею громадины-дрейлинга.

На последней ступеньке он чувствует возле лодыжки что-то странное. Некое сопротивление, как если бы его штанина зацепилась о…

Глаза Кхадсе лезут на лоб. Растяжка?!

Затем раздается грохот, оглушительный звон, и все становится белым.

Следующее, что осознает Кхадсе: он лежит на ступеньках и стонет. В ушах у него звенит еще громче, чем после выстрела из пистолета рядом с головой. Мир белый и пестрит черными пузырями, и он с трудом может соображать или шевелиться.

«Светошумовая граната. Ублюдок привел меня прямо к ней…»

Но Кхадсе может чувствовать — например, реверберации в деревянных ступеньках, на которых лежит. Он ощущает, как вблизи открылась дверь, как кто-то приближается. Он пытается ударить ножом, но так оглушен, что попросту валится лицом вниз.

Потом приходит боль. Сильная боль. Боль в руках, которая заставляет выпустить нож. Кто-то наступает на его лодыжку, и раздается треск — Кхадсе воет, но почти не слышит собственного голоса. Потом он чувствует, как большие руки хватают его, расстегивают наручники и срывают пальто.

Горячее дыхание прямо в ухо, и голос, полный гнева:

— Как ты и сказал, ты нужен мне живым.

Кхадсе вздергивают на ноги, и сломанную лодыжку пронзает жуткая боль. Он чувствует, что болтается над землей, и внезапно осознает, насколько Сигруд крупнее и сильнее. Перед глазами у Кхадсе проясняется, лопающиеся белые пузыри исчезают, и теперь он видит: видит лицо Сигруда прямо перед своим, обветренное, покрытое шрамами и лучащееся безжалостным злорадством.

— Как я счастлив, — говорит Сигруд, отводя кулак, — что наконец-то ты в моих руках.

Покончив с ним, Сигруд вытирает пот со лба и прислоняется к стене, все еще ловя воздух ртом. Это оказался его первый настоящий бой более чем за десять лет. Раньше все было намного проще.

Его взгляд скользит по разбитой губе и расквашенному носу Кхадсе. По сломанной лодыжке и рассеченной руке.

«Этот человек убил Шару, — напоминает он себе. — Этот человек убил десятки людей, чтобы добраться до Шары».

И все же… почему Сигруду от этого не легче? Почему он не наслаждается происходящим?

«Помни, что он у тебя забрал. Помни, что ты потерял».

Тактика выживания, давно известная Сигруду: выковать из своей печали компас и идти по стрелке.

Он со стоном опускается на колени, поднимает Кхадсе и перебрасывает через плечо. Шатаясь, поднимается по лестнице, потом следует извилистым маршрутом через недра склада, где воздух пропах углем и кровью. В какой-то момент он наступает в большую лужу крови, которая натекла от трупа, лежащего где-то во тьме, и понимает, что уже почти забыл, как убил этого человека. Он проходит через кучу коксовой пыли, чтобы не оставлять кровавых следов.

Он покидает склад и уносит потерявшего сознание Кхадсе к украденному автомобилю, развалюхе с мигающими фарами. Открывает багажник и небрежно швыряет Кхадсе внутрь. Бывший шпион стонет, падая на запасное колесо.

Сигруд закрывает багажник, потом приостанавливается, прежде чем сесть за руль. Окидывает взглядом просторную бетонную площадку, прислушивается, думает. Он почему-то не может избавиться от ощущения, что здесь только что побывал кто-то чужой.

Он забирается в машину и заводит двигатель. Фары мигают и мерцают, пока он трогается. Сигруд движется в противоположную сторону от той, откуда приехал, просто на всякий случай. На повороте лучи фар рассекают камышовые заросли у канала.

Сигруд резко тормозит. Автомобиль со скрипом останавливается.

Дрейлинг сидит за рулем, щурясь через лобовое стекло, потом медленно выбирается из машины. Оставляет двигатель включенным, мерцающие фары светят ему в спину. Он идет к каналу. Бетонное покрытие обрывается, его заменяет грязный склон, поросший травой и ведущий к камышовым зарослям у воды. Сигруд изучает их, склонив голову набок.

Заросли примяты. Он смотрит вниз и видит следы в грязной траве. Недавние и довольно маленькие — хотя и не детские. Возможно, это следы подростка.

«Кто-то шпионил за мной», — думает дрейлинг.

Он смотрит на канал. Он подозревает, что наблюдатель по-прежнему там, съежился в камышах. Если надо атаковать, сейчас самое время — Сигруд выдохся, а Кхадсе в отключке. Совершить выстрел из темноты нетрудно. Но, кем бы ни был наблюдатель, он ничего не делает.

Сигруд хмыкает. Возвращаясь к автомобилю, он решает придерживаться изначального плана: доставить Кхадсе в свое убежище, но придется кое-что изменить на месте на случай каких-нибудь сюрпризов.

«Очень хорошо, — думает он, открывая дверь машины, — что я прихватил много взрывчатки».

4. Разве ты не знаешь, что идет война?

Сигруд видит, когда Кхадсе приходит в себя. Дыхание бывшего оперативника слегка изменяется. Через минуту он сглатывает, шмыгает носом. Сигруд, сидя на грязном полу, заканчивает зашивать жуткий порез, который Кхадсе оставил на его руке. Он кладет иголку с ниткой обратно на шаткий деревянный стол, потом ухмыляется Кхадсе и говорит:

— Доброе утро.

Кхадсе стонет. Сигруд его не винит. Он раздел бывшего оперативника до пояса и подвесил к крюку для мяса в потолке, а потом избил так, что лицо Кхадсе гротескно раздулось, щеки и лоб выпятились, губа треснула, а подбородок потемнел от крови.

Кхадсе некоторое время сопит. Потом он делает то, чего ждет Сигруд: начинает кричать. Громко. Он вопит и воет, зовет на помощь, орет, чтобы кто-нибудь пришел и спас его, что его держит в плену безумец, и так далее, и тому подобное… Сигруд кривится и морщится, наблюдая, как Кхадсе набирает воздуха, чтобы крикнуть громче, а потом его вопли наконец-то прекращаются. Наступает полная тишина.

Кхадсе сверлит его взглядом, тяжело дыша.

— Стоило попробовать.

— Думаю, — говорит Сигруд, — ты знал, что я спрячу тебя вдали от посторонних глаз. И ушей.

— Все равно стоило попробовать.

— Как скажешь.

Кхадсе озирается. Они в длинной, узкой комнате, почти такой же темной и обветшалой, как угольный склад. В потолке торчат рядком крюки, а на бетонных стенах и полу виднеются темные пятна старой крови. Сигруд подвесил к нескольким крюкам масляные лампы, и теперь они заливают пространство тусклым оранжевым светом.

— Скотобойня? — Кхадсе фыркает, кашляет и сплевывает полный рот крови. — Мило. Значит, я еще в окрестностях порта. Возможно, в том же квартале, что и склад… Может быть, кто-то заглянет в гости.

— Может быть, — соглашается Сигруд. Впрочем, он уже приготовил это место к любым визитерам. Он держит в руках пальто Кхадсе. — Что это такое?

— Пальто, — отвечает бывший оперативник.

Сигруд устремляет на него хладнокровный взгляд.

— Откуда мне знать, мать твою? — говорит Кхадсе. — Я понятия не имел, что оно пули останавливает. Если бы знал, повеселился бы как следует.

Сигруд отрывает подкладку пальто. Внутри оно выглядит потрясающе. К ткани пришиты черные ленты, и они разных оттенков черного цвета, хотя человеческий разум и глаза настаивают, что это невозможно. Сигруд приглядывается, и чем дольше он смотрит, тем больше убеждается, что на черных лентах есть письмена, замысловатые миниатюрные завитки.