Глаголь над Балтикой (СИ) - Колобов Андрей Николаевич (книги регистрация онлайн .txt) 📗
- Господа мичманы! - обратился он к другому краю стола кают-кампании. - Напоминаю, что война еще не окончена, так что прошу сегодняшним вечером помнить крепко: известнейшая латинская пословица "In vino veritas" имеет окончанием "in agua sanitas". Можете рассматривать это как дружеский совет, но лучше - как приказ. Так будет и вам понятнее, и мне спокойнее.
Офицеры ответили улыбками, кто-то рассмеялся. Командир покинул помещение, и разговоры возобновились с новой силой - один лишь батюшка сидел молча и хоть старательно изображал смирение, но видно было, что недоволен. Вячеслав Александрович, промокнув салфеткой губы, отодвинул тарелку и встал - он был сыт и хотелось курить, а делать это было лучше всего на свежем воздухе.
Но, выйдя на палубу, застал там Вяземского. Командир корабля, сложив руки на груди, задумчиво смотрел на темное небо.
- Что, Вячеслав Александрович, решили отдохнуть?
- Да, Сергей Сергеевич, курну, да и пойду сосну минут четыреста.
- Как там батюшка? Обижается?
- Обижается.
- Ох уж эти мичманы. И ведь знаю, что хотел, как лучше, а получилось... - тут Русанов едва не прыснул в кулак, лишь кое-как удержавшись.
- Вот так всегда, - словно не замечая состояния своего старшего артиллериста, продолжал Вяземский. - Человек делает сверх положенного ему по должности, совершает героический поступок, которым все восхищаются. А потом является мичман Мазуренко "с пипкой в дыму" и... - тут Вячеслав Александрович не выдержал и расхохотался.
Дело было так - когда от разрыва немецкого снаряда запылал пожар, тушить его ринулись всем отсеком, но, как ни удивительно, первым оказался отец Владимир. Священник сам раскатал пожарный рукав и подал воду так скоро и умело, словно всю жизнь отслужил в трюмно-пожарном дивизионе. Не видя никого в густом дыму, отец Владимир в одиночку встал на пути ревущего пламени, пока остальные еще только соображали, что да почему. Священник не знал, прибыл ли трюмный дивизион или нет, он не знал, остался ли кто-то в отсеке живым или нет, но он понимал, что огонь на корабле недопустим, и не колебался ни секунды.
После того как пожар потушили, матросы смотрели на него с восхищением, не ожидая столь скорых и умелых действий от честного отче. Увы, на мичмана Мазуренко, руководившего пожарным дивизионом, храбрый поступок отца Владимира также произвел неизгладимое впечатление:
- Мы только вбежали, а отец Владимир уже, рясу подобрав, с пипкой в руках огню путь преградил, - громко рассказывал мичман в кают-кампании. Кто-то ничего не заметил, кто-то чуть улыбнулся двусмысленности, проистекающей от неправильного построения фразы, но мичман, явно под влиянием описываемых им событий и ничего не замечая вокруг себя, вещал:
- И как дал, так уж дал, из пипки-то своей фонтаном, да с таким напором, что весь огонь сразу в дым ушел... - вот тут уж кают-компания грохнула, а мичман, недоумевая, завертел головой, глядя то на смеющихся офицеров, то на стремительно багровеющего отца Владимира.
Тогда Вяземский, с каменным выражением лица и без намека на матюги, в трех словах ясно и доходчиво объяснил Мазуренко все, что о нем думает, отчего красный как маков цвет мичман пулей вылетел из кают-компании. После чего командир "Славы" от лица всего экипажа линкора поблагодарил священника за его превосходные действия и выразил ему восхищение, чем инцидент удалось немного сгладить. Но сейчас Сергей Сергеевич улыбался:
- Эх, мичманы... Золотое время. Мазуренко сейчас, поди, переживает, а он ведь тоже вел себя молодцом.
Немного помолчали. Любые приключения, особенно - с риском для жизни, очень приятно вспоминать, когда они закончились: несколько хуже, когда их еще только предстоит пережить.
- Как думаете, Сергей Сергеевич, когда немцы устроят второй штурм? - вдруг спросил командира Вячеслав Александрович.
- А не знаю. У них несколько тральщиков подорвалось, и я думал, что им надо тральный караван переформировать, - ответил ему Вяземский. - Однако, если бы дело было только в этом, они вернулись бы самое позднее сегодня утром. Но их нет, и это непонятно. Я не люблю, когда противник делает что-то непонятное, потому готов ждать любой пакости каждый момент, да и Вам того же советую.
Русанов молча пожал плечами и собрался было идти, но Сергей Сергеевич остановил его вопросом:
- А что думаете, Вячеслав Александрович, если все же пойдут на прорыв дредноуты?
Старший артиллерист снова пожал могучими плечами:
- Ничего хорошего. У того же "Нассау" пушки бьют дальше, чем у броненосцев, хоть калибр тот же. Позавчера мы были равны и сражались успешно, а тут... Тут придется стрелять по тральщикам, чтобы сорвать их работу, а в это время германские дредноуты будут бить по нам, и мы не сможем ответить, если только их командиры не наделают глупостей. Не слишком хорошие расклады, да Вы и сами все это знаете, Сергей Сергеевич.
- Да... Знаю.
"Может, они не придут", - хотел было сказать Русанов своему командиру, и как ему самому хотелось верить в это! Он отлично понимал, что если немцы пойдут на повторный штурм, то их не удастся остановить так легко, как это вышло третьего дня. Им предстоит биться с врагом, которого не то чтобы остановить, но даже задержать будет чрезвычайно сложно, и за каждую секунду выигранного времени придется платить большой кровью.
Вместо этого Русанов откланялся:
- Спокойной ночи, Сергей Сергеевич.
Глядя на богатырский силуэт своего старшего артиллериста, Вяземский неожиданно ощутил потребность подбодрить чем-то своего офицера. Ему хотелось сказать: "Да может это все, может они и не придут больше", а уж как бы он сам хотел бы в это верить! Он любил "Славу", но отлично понимал, что старый броненосец совсем не ровня дредноутам хохзеефлотте...
- И Вам того же, Вячеслав Александрович
ГЛАВА 27
Немцы вернулись на пятый день.
Солнце больше не улыбалось русским морякам. Воздух над Ирбенами затянуло сильным туманом, с похмельной жадностью впитавшим в себя лучи поднимающегося над горизонтом небесного светила. От этого молочно-белые клубы тумана озарились каким-то нездоровым и бледным сиянием, а затянутое налетевшими за ночь тучами небо слегка посветлело. Видимость оставалась ни к черту, хотя и было заметно, что туман развеивается: там, где он отступил, видна была потемневшая, неспокойная морская вода.
В борт "Грозящего" ударила небольшая волна. Сегодня ничто не потревожило обычного распорядка ее командира, так что фигура Постригаева еще до рассвета украсила собой ходовой мостик. Резкие порывы холодного ветра и не дождь, но какая-то невнятная морось заставляли Льва Георгиевича кутаться в дождевик. В кильватер "Грозящему" шел его верный Санчо Панса, сиречь канонерская лодка "Храбрый", с которой они давно уже работали в паре: сегодня им вновь выпало идти в патруль.
Туман медленно сдавал свои позиции, видимость потихоньку улучшалась, и вскоре с канонерок увидели "Амур". Минный заградитель шел сейчас фарватером к выходу из Ирбенского пролива в сопровождении двух угольных миноносцев: уже третий день подряд он восстанавливал протраленные немцами бреши и ставил дополнительные мины на случай повторного штурма. Постригаев медленно проводил глазами идущий выполнять рутинную, но столь нужную работу корабль.
А затем пришла смерть.
Что-то громыхнуло - туман хорошо поглощал звуки, так что ни расстояние, ни даже направление, откуда пришел звук, определить не получалось. Зато три огромных столба воды, взметнувшихся справа-сзади от "Амура", были видны великолепно, и Лев Георгиевич услышал скрип собственных зубов. Командир минного заградителя поторопился, ему бы дождаться, пока развеется туман и тогда уж, убедившись, что на горизонте никого нет, выходить на фарватер. Наверняка первые дни он так и делал, но сейчас все немного расслабились, полагая что немцы больше не придут, ну и вот... Сейчас "Амур" шел среди мин, и сам был полон ими: развернуться и бежать было нельзя, так как пришлось бы уйти с безопасного пути, но одно удачное попадание - и корабль взлетит на воздух. Постригаев вскинул бинокль, он увидел суету на палубе минного заградителя, вот кто-то пробежал по палубе к трапам, ведущим вниз, а сам корабль резко сбросил скорость. В эту секунду рокот повторился, и секунды спустя три новых столба взметнулись спереди-слева, и куда ближе к минному заградителю, чем предыдущие.
