Враг рода человеческого - Хольбайн Вольфганг (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Этим он помог Смиту искупить еще одну стотысячную часть его вины.
В конце концов их водителю все же удалось справиться с управлением машины, и хотя фургон подрагивал, он все же двигался довольно плавно, а мотор больше не ревел, как раненый зверь. Салид успел переговорить с шофером, но так тихо, что Бреннер не разобрал слов. Хотя, впрочем, он не особенно вслушивался в их разговор. Бреннер и Йоханнес сидели на неудобной скамье в одинаковой позе — чуть нагнувшись вперед, опустив головы и плечи и уперевшись локтями в колени. Каждый из них был погружен в свои мысли.
Ритмичное покачивание фургона начало навевать на Бреннера сон. Его веки отяжелели, и ему стоило больших усилий не закрыть глаза и не задремать. Но соблазн погрузиться в темные волны сна с каждой секундой становился сильнее.
В глубине души Бреннер не мог не удивляться, что в такой ответственный момент его тянет в сон. Бреннер тряхнул головой, быстро заморгал глазами, чтобы прогнать сонливость, и медленно глубоко вздохнул. В машине было очень холодно, и ледяной воздух помог ему сосредоточиться. Бреннер начал яснее и логичнее мыслить, но толку от этого оказалось мало. В голове у него кружилось слишком много мыслей, и их трудно было упорядочить.
— Даю пенни за ваши мысли, — внезапно сказал Салид. Бреннер изумленно взглянул на него. Салид засмеялся.
— Что вы сказали?
Салид небрежно махнул рукой:
— Это американская поговорка, означает примерно следующее: о чем вы задумались? — ответил он.
— Я знаю, — сказал Бреннер. — Я просто удивился, что именно вы употребляете в своей речи американизмы.
— По привычке, — заметил Салид, пожал плечами и снова улыбнулся. Но улыбка его была скорее гримасой. — Возможно, именно поэтому я так ненавижу американцев.
— Из-за того, что вы употребляете в речи их выражения и поговорки?
— Из-за того, что они пытаются подчинить себе весь мир, — ответил Салид. Теперь он говорил громче и резче, хотя в его голосе не было ни враждебности, ни злости. В его глазах появился недобрый огонь. Если бы в машине было достаточно места, Бреннер непременно пересел бы куда-нибудь подальше от палестинца. Он снова вспомнил, с кем именно имеет дело.
— Я… не понимаю, — произнес Бреннер.
— Не понимаете? — насмешливо переспросил Салид. — Действительно не понимаете или не хотите понимать?
Бреннер промолчал, он уже пожалел, что заговорил на эту тему. Сейчас было уже поздно. Салида что-то задело за живое, и он продолжал говорить, не обращая никакого внимания на молчание Бреннера. Казалось, он высказывал бы мысли и в том случае, если бы даже Бреннер встал и ушел.
— Раскройте шире свои глаза! Оглянитесь вокруг! Вслушайтесь в свою речь! Они завладели нашим языком. Они завладели нашим образом мысли. Их продукция наводнила наш рынок, на экранах телевизоров идут только их сериалы. Их образ жизни стал…
— …нашим образом жизни, — перебил его Бреннер. — Но никто же не принуждает вас или кого бы то ни было следовать этому образу жизни.
— Но все равно мы делаем это, — горячо возразил Салид. — Эта нация — настоящий бич для всего мира. К чему бы они ни прикоснулись, они сразу же стремятся утвердиться в этой области жизни. Так было с их кока-колой. С их автомобилями. С их американским образом жизни.
Бреннер покачал головой.
— Вы опоздали на тридцать лет, Салид, — сказал он.
— Возможно, — отозвался Салид. — Может быть, во всем этом нет вины самих американцев. Может быть, вы правы, и это мы сами позволили навязать себе их образ жизни.
— А вы уверены, что мы действительно позволили сделать это? — спросил Бреннер, хотя ответ лежал на поверхности. Салид был по-своему прав. Но одновременно он страшно ошибался — однако странным образом одно не противоречило другому.
— Да! — горячо заявил Салид. — Во всяком случае, большинство из нас. Но не я. Я отказываюсь жить так, как мне не хочется!
В этот момент Бреннер наконец понял, почему Салид стал тем, кем он стал.
— Никто не принуждает вас жить так, как вам не хочется, — промолвил он, хотя знал, что его слова бесполезны. Бреннер на минуту забыл, с кем имеет дело, но он призвал себя к осторожности и осмотрительности и внутренне собрался. Подобная небрежность в данных обстоятельствах могла закончиться для него трагически. Теперь он знал тайну Салида. Она была столь же простой, сколь и чудовищной, и ее последствия были ужасны: Салид просто искал кого-нибудь, с кем он мог вести смертельную борьбу. Если бы он родился в Германии, он скорее всего стал бы членом организации “Красные бригады” или какой-нибудь подобной террористической группы. В Ирландии он, вероятно, вошел бы в руководство Ирландской республиканской армии, а в Соединенных Штатах он, возможно, вступил бы в ку-клукс-клан. Для Салида не имело никакого значения, с кем бороться, именно поэтому, может быть, в данной ситуации требовался такой человек, как он, для того, чтобы вести борьбу не на жизнь, а на смерть, борьбу безнадежную, без всяких шансов на победу. Бреннер теперь понимал роль Салида в нынешней ситуации. Но он спрашивал себя, какая же роль отведена в этой истории ему самому, Томасу Бреннеру.
Не желая больше вести разговор, Бреннер встал и, нагнувшись, прошел мимо Салида и Йоханнеса вперед. Человек, сидевший за рулем, мельком взглянул на него и кивнул на переднее пассажирское кресло. Вероятно, он слышал разговор Салида с Бреннером, а также видел то возбужденное состояние, в котором сейчас находился Бреннер.
Бреннер кивком головы поблагодарил водителя за приглашение и воспользовался им. Несколько минут они сидели молча, а затем незнакомец внезапно сказал:
— Он тяжелый человек.
Бреннер, который вновь погрузился в свои мысли, не сразу понял, о ком идет речь. Затем он —кивнул, преодолевая искушение оглянуться на Салида.
— Вы имеете в виду… Салида?
— Он террорист, не так ли?
При других обстоятельствах Бреннеру показался бы совершенно невероятным тот факт, что спасший им жизнь человек даже не знает, кто они такие. Но сейчас Бреннеру все это показалось вполне логичным. Не отвечая на вопрос незнакомца, он спросил:
— Как вас зовут?
— Моя фамилия Хайдманн, — ответил незнакомец. — Но это не имеет никакого значения. Я был когда-то полицейским… Очень давно.
Бреннер подумал про себя, что это было, наверное, час тому назад, или и того меньше.
— А кто вы сейчас? — снова спросил он.
Водитель пожал плечами и неловко повернул руль, машина вильнула влево, а затем ее сильно занесло вправо. В конце концов, однако, Хайдманн справился с управлением.
— Плохой водитель, вот кто я сейчас, — улыбаясь ответил он.
Но Бреннер оставался все таким же серьезным.
— Почему вы помогаете нам? — спросил он.
Хайдманн не сразу ответил, некоторое время он смотрел куда-то в пространство невидящим взором. Бреннер понял, что он просто высматривает дорогу сквозь начавшуюся вдруг метель.
— Думаю, это случилось оттого, что я сделал свой выбор. Я выбрал жизнь и стал на ее сторону, — наконец сказал он.
По мнению Бреннера, это был довольно странный ответ, в нем чувствовалась какая-то тайна. Особенно если учесть, что эти слова произнесли уста человека, который по всем канонам медицины должен был быть мертв. Бреннер внимательно пригляделся к Хайдманну, лицо которого освещалось зеленоватыми отблесками, падавшими с приборного щитка. Причем Бреннер делал это отнюдь не тайно, а прямо глядя в лицо водителя. Если тот и чувствовал себя неловко под его взглядом, то умело скрывал это.
Лицо Хайдманна не было похоже на лицо зомби, это было лицо живого человека. На его щеке виднелась ужасная открытая рана, но ведь она не была опасной для жизни. Однако сквозь разошедшиеся полы плаща Бреннер теперь хорошо видел темное пятно на рубашке незнакомца. В центре этого пятна была круглая дыра размером с большую монету, заполненная запекшейся кровью. На спине Хайдманна — с противоположной стороны — виднелось другое отверстие, больших размеров. Сам плащ почернел от крови и был прожжен во многих местах. Этот человек, казалось, не имел никакого права оставаться в живых. И все же он был жив.
