Враг рода человеческого - Хольбайн Вольфганг (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Человечеству уже была дарована эта отсрочка, и этой отсрочкой стал он сам, Учитель, последний шанс этого мира на спасение.
Симон думал, что хорошо знает своего Учителя, и по-своему был прав, но несмотря на это, он бы очень удивился, если бы узнал, как велики долготерпение и снисходительность того, кто послал Учителя на землю.
Учитель не проронил ни слова, но он знал, что Симон прочитал правду по его глазам. Симон в этом смысле сильно отличался от всех остальных учеников: Учителю никогда не удавалось скрыть от него правду.
— Ты не оставляешь нам никакого выбора, — печально сказал Симон. — Я молюсь о том, чтобы мы смогли жить с этой виной. Во всяком случае, мы постараемся это сделать. Мы сделаем это ради наших детей и ради тысячи тысяч других людей, живущих на земле.
— Так что же вы хотите сделать? — спросил он. — Убить меня? — учитель усмехнулся. — Даже если бы вы сумели это сделать, моя смерть ничего бы не изменила. Вместо меня в мир явился бы другой посланец. По сравнению с тем, кто меня послал сюда, я так же беспомощен, как и вы. Я всего лишь орудие.
— Точно так же, как и все мы, — пробормотал Симон. Он сделал над собой усилие, расправил плечи и продолжал более громким уверенным голосом:
— Мы продолжим твое дело, Господи. Мы пойдем в мир, чтобы распространять твое учение. Мы будем стараться направить людей на путь истинный, который ты нам указал. Обещаю тебе, что каждый из нас посвятит этому всю свою жизнь без остатка. Мы будем черпать свои силы в твоей смерти, и она послужит фундаментом нашего вероучения. Мы доведем до конца то, что ты начал. Но мы не можем выпустить тебя в мир, потому что мир еще не готов Ему требуется время, много времени, больше, чем ты можешь ему дать.
— Я всего лишь исполняю волю пославшего меня, — печально повторил он. — Неужели вы всерьез думаете, что сможете связать меня и держать в заточении, применив силу?
— Да, — твердым голосом ответил Симон. — Ты многому научил нас, Господи, мы были прилежными учениками. У нас достаточно сил для того, чтобы сделать это.
Неужели эти дурни всерьез думали, что смогут обратить против него его же собственное могущество? На мгновение в душе Учителя вспыхнул гнев, чувство, которое было ему совершенно не свойственно до тех пор, пока он не явился в этот мир и не узнал людей Это были слабые и одновременно странным образом очень сильные создания, которых он должен был судить последним окончательным судом. Учитель мог бы сейчас встать, легко разорвав опутывавшие его веревки, и показать, на чьей стороне действительно были сила и власть и кому эти люди бросили свой вызов.
Но он не стал этого делать. Его гнев прошел, но он не ощущал теперь и прежней печали. Внезапно он понял Симона и других своих учеников, а вместе с пониманием он ощущал незнакомое прежде чувство, которое заставило его оцепенеть. Он испытывал восхищение! Восхищение мужеством этих людей, ведь они осмелились действовать вопреки его воле, воле Бога. Возможно, он действительно был Богом, за которого они его принимали, а возможно и нет. Но он обладал всемогуществом, сравнимым только со всемогуществом Бога. Он мог создавать миры и разрушать их мановением своей руки или силой мысли.
Но все-таки эти удивительные ничтожные создания осмелились возражать ему, противиться его воле. Более того, они осмелились бросить вызов судьбе и даже тому, кто послал его сюда, и лишь потому, что считали, будто их народ должен получить шанс на спасение, так как он заслужил это Эти люди не умоляли его о даровании такого шанса, они предъявляли ему жесткие требования. Так, может быть, человечество действительно заслужило, проявив подобную отвагу, этот шанс, самый последний шанс на спасение?
Он не стал разрывать сковывавшие его узы, решив действительно дать человечеству последнюю отсрочку.
Но это была всего лишь отсрочка.
Небо над лесом было все таким же черным, когда Бреннер покидал территорию монастыря, и мысль об этом стала, пожалуй, его первой сознательной мыслью с тех пор, как он вышел из стен тюремной камеры День Страшного Суда был вовсе не днем, а ночью. Утром, в которое не наступил рассвет над миром. Этот мир был совершенно не похож на тот, какой Бреннер знал прежде.
Итак, конец света — это вовсе не исчезновение мира, а его радикальное изменение, такое, которое человек себе и представить не может.
Бреннер последним покинул руины монастыря. Трое других уже ждали его на опушке леса. И хотя время не имело больше никакого значения — скорее всего, оно вообще больше не существовало, — Бреннер все же осознавал, что заставил своих спутников довольно долго ждать. В тюремной камере он снова погрузился в видения, что нередко случалось с ним в последнее время. Он не просто переживал все события, он как будто припоминал их — мгновенно, во всей полноте и последовательности. Когда же он снова вернулся к реальности, то понял, что находится совершенно один в пустом подвале. Огромность того, что он только что узнал, заслоняла собой все другие чувства и мысли. Бреннера не мучали больше сомнения, он уже не задавался вопросом “почему” и “зачем”. Не было никакого “почему”. Не существовало причины того, что выбор пал именно на него. Он был избран потому, что был избран, и эта причина казалась ему теперь самодостаточной.
На улице становилось все холоднее и холоднее. Ледяной ветер приветствовал Бреннера своим воем, когда он вышел из-под арки ворот. Бреннер продрог до костей в своей легкой куртке. Какая бы важная миссия ни была возложена на него неведомой силой, Бреннер оставался все таким же обычным человеком, способным чувствовать боль, холод, страх и страдание. Хотя он не смог бы объяснить, что такое смерть и существует ли она, впрочем, так же, как и жизнь…
У него под ногами скрипел снег, а сквозь вой ветра доносились другие звуки: фырканье лошадей, нетерпеливо бьющих копытами землю, перестук копыт, шорох тяжелых влажных кожаных седел, звяканье стали.
Первый конь был белым, и тот, кто на нем сидел, оставил все свои сомнения. Йоханнес победил в борьбе с самим собой.
Второй конь был красным, огненно-рыжим, словно лиса, и на нем сидел обожженный человек, их преследователь. Но теперь он был в полном здравии и не имел на себе печати порока, потому что прошел сквозь огонь и очистился от скверны.
На третьем коне, вороном, черном словно ночь, сидел тот, кого прежде называли Отцом Смерти. Но Салид больше никогда не станет убивать. Он познал цену жизни и смерти и тем самым попрал собственную смерть.
Четвертый конь — буланый — стоял в сумеречном свете, нетерпеливо перебирая копытами.
Приблизившись к своим спутникам, Бреннер остановился и снова оглянулся на руины монастыря, окруженного густым лесом. Его взгляд скользнул по черному беззвездному небу, а затем остановился снова на лошадях. На них была густая косматая шерсть, а из ноздрей животных вырывались клубы серого дыма, как будто они дышали огнем, словно мифические драконы. Кони нервничали.
Время поджимало. Бреннер взялся за луку седла последнего, четвертого, коня и сел на него. И как только он это сделал, его охватил глубокий покой. Теперь он знал, что должен был сделать и как все это произойдет.
Сроки исполнились. Человечеству был дан последний шанс на спасение, и теперь Бреннер с тремя своими спутниками будет решать, сумело оно воспользоваться этим шансом или нет.
Небо разорвала яркая вспышка молнии, и где-то далеко над лесом послышался оглушительный раскат грома. На землю посыпался ледяной дождь со снегом. Вой ветра звучал теперь словно стон, как будто все творение содрогалось при мысли о том, что сейчас могло произойти.
Четыре всадника повернули своих коней и поскакали к людям, возвещая о конце света.
