Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович (версия книг TXT) 📗
Как только неопознанный аэроплан пролетел в сторону берега, я засел за приёмник на посту связи и тщательно прослушал вначале все наши диапазоны — те, которыми пользуется наш морской флот и авиация, а затем и все остальные. Но эфир был по-прежнему пуст! Пока я этим занимался, океан под нами резко обмелел и стали встречаться выступающие над поверхностью илистые отмели. «Киклоп» проносился над ними, поднимая за собой грязевые вихри. Отмелей становилось всё больше, и вот уже в рубке начали вспоминать солёные болота Ливии, которые расположены как раз на этой широте, но только на другом конце света — где-то к югу от островов Европы. Там из таких илистых наносов возвышаются странные камни и скалы, некоторые из которых при ближайшем рассмотрении имеют прямоугольные выступы, похожие на окна или двери каких-то зданий. Только это не остатки самих зданий, а лишь отпечатки их в осколках магматических пород. Никто не знает, что там случилось, и почему теперь эти безмолвные памятники прошлому возвышаются над илом. Их называют городами-призраками… Но то, над чем пролетал «Киклоп», это были обычные прибрежные отмели, и они были пустыми. После часового полёта над отмелями, впереди наконец показались заросли низкого берега, тогда как заснеженный горный кряж казался ещё очень далёким. Берег был заболочен и он тянулся с юго-запада на северо-восток, а милях в 10 от него в глубине суши поднимались зелёные холмы. Там мы заметили признаки боя: где-то между холмов сверкали вспышки и поднимались одиночные шлейфы дыма. Наш ракетоносец прошёл вдоль берега в северном направлении примерно с милю, и затем свернул на запад, как мы посчитали поначалу, в большой залив, оказавшийся в итоге устьем реки. «Киклоп» пролетел широкое устье в гексаподе над водной гладью, вошёл в русло и, немного сбавив ход, пошёл по реке вверх — мы рассчитывали найти там место, откуда взлетел и куда затем вернулся неизвестный аэроплан. Именно в устьях рек, как и в заливах, обычно располагаются военные базы и гражданские поселения, хотя для нас удачей стало бы обнаружить хоть какое-то человеческое жильё, чтобы было, у кого расспросить про эту местность. Вот тут-то, пройдя вверх по реке примерно полмили, мы его и встретили!
Дважды Рождённый отправил было меня за помощниками-матросами и беспилотником, то есть чтобы мы вновь собрали на верхней палубе катапульту и аэроплан, но едва я добрался до кубрика, навстречу мне вышел матрос и сказал, что капитан по внутренней связи отменил приказ и теперь велит мне явиться в рубку с карапским посохом. Поначалу я принял это за глупую и неуместную шутку, но парень говорил серьёзно, да и не в привычке у матросов шутить над офицерами. И я, вздохнув, отправился за посохом.
Когда я вернулся в рубку, капитан и дежурный офицер — Ибильза — вглядывались в картинку с телекамеры, а штурман Туликай-Ан неотрывно наблюдал за чем-то в свой громоздкий морской бинокль. На экранах мониторов было видно, как вниз по течению, навстречу нам, спускается маленький плот, а на нём возвышается странных пропорций человеческая фигура, держащая в руках длинный шест. Судно наше уже сбавляло ход и вскоре легло на брюхо. Когда я подошёл поближе к монитору, сразу понял: фигура с шестом была не кем иным, как карапом — слишком уж приметная внешность у представителей этого племени. «Он ищет свой посох», — сразу подумал я, и эта не слишком-то логичная мысль пришла на ум, похоже, не только мне, раз капитан велел мне принести найденный на «Ксифии» посох. Хотя плот с одним колдуном вряд ли представлял серьёзную опасность, мы сближались с ним как могли медленно — в первую очередь боясь спугнуть того, кто мог нам много полезного рассказать.
Все знают о карапах, но мало кто видел их воочию. Рискну предположить, что до этого момента из всего экипажа только я видел живого карапа. Последние хроники, в кадрах которых они появлялись, относятся ко временам моего младенчества, когда делегация карапских колдунов некоторое время пребывала в Теократии Хетхов. Они питались там книгами из библиотек, причём норовили сожрать самые редкие и ценные, ломали дорогое оборудование и постоянно нарывались на скандалы. В конце концов даже хетхи не выдержали и выдворили этих грубиянов восвояси — обратно в их Арктиду. Вот и офицеры с капитаном, разглядывая плывущего на плоту карапа, говорили об Арктиде — ведь именно там обитает это зловещее племя… Для меня эта встреча была как счастливое знамение, тогда как у Ибильзы, да и у Туликая наверняка тоже, руки сами тянулись к управлению пушечными турелями, чтобы лично срезать ненавистную тушу меткой очередью. Но Дважды Рождённый принял решение, и оружейник со штурманом сидели притихшие и занимались своими обязанностями, а турели пока оставались внутри корпуса. «Киклоп-4» продолжал сближаться с плывущим вниз по реке плотом, когда в рубку поднялся и второй капитан — Скванак-Ан. Конечно же, момент был очень важный! Они с Дважды Рождённым немного посовещались, а затем Озавак велел мне выйти с посохом на верхнюю палубу и выторговать у карапа в обмен на посох информацию об этой местности, а заодно попробовать выяснить, что же произошло на крейсере Альянса. О дальнейшей судьбе колдуна я должен был принять решение сообразно обстоятельствам. Если карап настроен мирно, капитаны не возражали против того, чтобы он после переговоров взошёл на наш борт. Что ж, добывать нужные сведения — это моя работа. В Книге Истины сказано: цена знаний велика потому, что наше могущество простирается вслед за нашим пониманием. Но ещё об одном жаждал я узнать у карапского колдуна. Нет сомнений, что Боги говорили устами капитана, давая мне долгожданный шанс! Мне нужно было непременно выведать всё, что только возможно, о похищении прекрасной Виланки! Однако, карапов трудно назвать покладистыми. Хотя я, как любой идущий по пути Учения, хорошо знаю древний язык, на котором говорят карапы, мне, как я думал, наверняка придётся столкнуться со всем известными сварливым характером, непредсказуемым вздорным поведением и беспричинными приступами ярости, которые присущи этому пещерному роду. Конечно, переговоры с карапом я буду вести с палубы боевого корабля, а сам колдун — с шаткого плотика, поэтому преимущество у меня всё же имелось… «Но можно ли вообще о чём-то договориться с таким существом?» — сомневался я. Единственная моя надежда заключалась в том, что он станет сговорчивым, когда увидит свой посох… Если, конечно, это вообще его посох.
До плота оставалось не больше стадии, когда я вышел на верхнюю палубу, обеими руками сжимая этот тяжёлый и громоздкий колдовской атрибут. Несколько раньше выдвинулись обе пушечные турели, их стволы и прицельные камеры смотрели на карапа. Турбины «Киклопа-4» медленно крутились, только чтобы удерживать судно в нужном положении.
Карап внешне остался невозмутим, только перестал править шестом, вытащил его конец из воды и положил шест плашмя на плот. Руки его, таким образом, стали свободными, и он тут же ухватился ладонями за свою бороду, что я счёл странным и даже подозрительным жестом. Хотя, если бы он хотел применить против нас одно из своих заклинаний, — рассудил я, — колдун сделал бы это пораньше, с дальней дистанции, или когда мы показали ему пушки.
Мы медленно сближались; плот сносило течением вниз по реке, а «Киклоп» стоял почти на месте, правым бортом к нему, удерживаемый работой турбовентиляторов, погружённых в воды реки и вывернутых до упора. Вокруг было тихо, слышались лишь негромкий плеск, слабый гул электромоторов и журчание воды, проходящей через турбины. Наконец, я смог подробно рассмотреть этого карапа. Та же непомерная туша, крупные черты лица, борода, заплетённая во множество косичек, перехваченных металлическими кольцами. Тот же уродливый серый балахон, расшитый зловещими знаками. Но на этом не было шляпы-цветка, и взгляд его не горел злобой. Да и посох… Нет, конечно, это был не тот колдун, который похитил Виланку, хотя очень похожий. Да, в общем-то, все карапы между собой похожи.
Плот ещё не успел коснуться нашего судна, когда карап заговорил. Он начал бормотать на древнем языке что-то вроде: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что сама Тихи послала мне вас, храбрейшие мореходы, дабы мы помогли друг другу взаимообразно и тем привнесли спасительнейшую обоюдную пользу в столь затруднительное и опасное положение, в коем мы пребываем ныне…» — и всё в таком духе, в точности я эти его замечательные словопостроения, к сожалению, не смог тогда толком расслышать. Тем не менее, дальнейший наш диалог я запомнил и восстановил по памяти почти дословно. Древний язык звучит для меня как духовная музыка, а карап, к моему удивлению, не просто говорил на классическом древнем языке, но делал это складно, таким стилем и фразами, как читал бы наизусть из древней классики, какого-нибудь «Завоевания Ильоса» или «Страдальца с Итаки». А я так зачитывался древней классикой, что стиль этот для меня привычен и близок. Поэтому приведу наши недолгие переговоры такими, как я их запомнил, хотя и в переводе, но сохранив, по возможности, замысловатую лексику древнего языка.
