Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович (версия книг TXT) 📗
Не смотря на такие страшные увечья, мы нигде не видели следов от попадания снарядов и осколков, или даже от пуль — ни на обшивке, ни на убитых моряках, ни где-либо ещё. Вообще, признаки обстрела этого судна каким-либо известным мне видом оружия отсутствовали. На палубе валялись только стреляные гильзы — от двух разных корабельных калибров, а также немного винтовочных. Похоже, экипаж отстреливался от противника, находящегося где-то за бортом, но продолжалось это недолго. Я подошёл к одному из моряков, лежащему у палубного ограждения. Он был морщинистый и седой, его открытые глаза высохли и помутнели, высохла и вытекшая изо рта на палубу кровь. Форменная шапка съехала на бок и держалась лишь за счёт подбородного ремешка. Тело моряка было скручено так, что верхняя часть лежала лицом к небу, а колени упирались в палубу. В руке он сжимал ствол короткой винтовки, причём держал её так, будто пользовался ей не как огнестрельным оружием, а как палицей. Преодолевая ужас и отвращение, я внимательно осмотрел моряка. Каких-то серьёзных внешних повреждений я не увидел, даже морская форма на нём не порвалась! Тогда внутрь меня вновь выплеснулась порция того самого нехорошего холода, который я ощутил ещё перед этой высадкой на чужой борт. Мне вспомнились раны малаянских моряков, которые видел два дня назад, и тут я понял, что они были ранены тем же способом, каким умерщвлены и эти моряки — странным, ни на что не похожим. Нет, это не повреждения от падения или взрывной волны. Это словно кто-то невероятно огромный хватал этих людей своими пальцами и давил, скручивал, отрывал руки, ноги и головы, а затем выбрасывал оторванные головы в море или разбивал о палубу. Так проказливый младенец снимает с цветка хрупкое насекомое, чтобы разглядеть его, и из любопытства отрывает насекомому какую-нибудь часть тела, сминает крылья, давит на брюшко, и в результате крохотное создание гибнет… Я огляделся вокруг повнимательнее. Кроме трупов, засохшей крови и стреляных гильз, по палубе были разбросаны части каких-то агрегатов, форменные шапки Альянса, а также виднелись тёмные с разноцветными бликами пятна, похожие на пролитое и впитавшееся масло. Длинные куски обшивки вдоль корпуса крейсера были сорваны примерно таким образом, как снимают кожуру с клуая — будто некая сила поддела с одной стороны и начала отдирать полосу, чтобы добраться до того, что внутри, но не завершила начатое, а отодранные куски так и остались торчать над палубой. Я думал сначала, что это произошло только с фрагментами боковой лёгкой обшивки, но теперь увидел, что таким же образом были выдраны куски палубной брони — то есть обшивки прочного корпуса! Ближе к бортам рядами сиротливо торчали основания дистанционно управляемых пушечных турелей — толстенные стальные конструкции, рассчитанные на огромные нагрузки, были переломаны у основания, а проходящие внутри кабели и тросы порваны, словно нитки. Турелей когда-то стояло десятка по два с каждого борта, но теперь их осталось всего несколько: кто-то или что-то выкрутило и выломало массивные артиллерийские установки, как если бы это были выросшие на пне грибы. На расположенной ближе к корме надстройке крейсера со стороны обоих бортов виднелись гигантские вмятины — примерно такие же, каких много мы видели на самом корпусе. Эта часть корабля — надстройка с рубкой и отсек под ней — имеют повышенную прочность и усиленное бронирование (так же, как и у «Киклопов»), потому что здесь расположены мостик, главные посты, реакторы и основная часть силовой установки. Но всё это усиление было не просто продавлено, словно тонкая жестянка: обшивка не выдержала деформации и лопнула в нескольких местах, и сквозь трещины виднелись обломки шпангоутов. Если кто-то не представляет себе, насколько прочен корпус подводного крейсера, я могу напомнить, что для гарантированного разрушения термоядерная боеголовка должна сдетонировать не более чем в 100 гексаподах от него! Я вдруг живо представил, как невероятной величины рука взяла судно за надстройку, чтобы поднять, и огромные пальцы неловко продавили её основание. Но так же не могло быть! Я вновь и вновь безуспешно пытался найти хоть какие-то следы от воздействия взрывчатки, от осколков бомб или снарядов. «Это не оружие, — росла в моём сознании паническая мысль, — Это не оружие. Это нечто такое, от чего капитан «Прыжка Компры» сошёл с ума!» И я уже вообразил себе ужасное чудовище — великана, который неожиданно поднялся из морской пучины, схватил малаянский подводный крейсер и, ковыряя его корпус заскорузлыми пальцами, пытался достать оттуда обречённый экипаж. И ещё одна глупая мысль мелькнула тогда в моей голове: «За что Боги ополчились против нас?» Ардуг учит, что Боги заботятся лишь о благе и действуют силой любви, они не несут никому вреда и не позволяют себе ничего лишнего. И в том, что мы увидели, должно быть, есть какой-то их замысел… Я вспомнил это, но мне не полегчало.
Нам необходимо было до наступления ночи выяснить, что случилось с крейсером, а для этого осмотреть не только палубу, но также рубку и, по возможности, помещения отсеков корпуса, а также найти судовую документацию. Живых членов экипажа мы изначально не рассчитывали найти. По дыму, шедшему из пробоин в носовой части крейсера, мы поняли, что там, внутри, продолжает что-то гореть или тлеть, и туда у нас вряд ли получится попасть. Как я уже упомянул, настройка подводного крейсера тоже была повреждена: по бокам, ближе к основанию, как раз где располагались боковые люки, она была изрядно вмята внутрь, люки от этого сорвало с креплений и внешняя обшивка была прорвана. Мы смогли пролезть через искорёженные конструкции и добраться до уцелевшего центрального трапа, по которому сразу поднялись в командную рубку. Там мы обнаружили тело капитана — его грудная клетка оказалась раздавлена. Рядом были разбросаны и другие тела, — похоже, смерть застала здесь полную вахту. На оборудовании и стенах виднелись следы того могучего воздействия, которое прогибает и проламывает всё на своём пути, а также пятна и лужицы масла — скорее всего, от ударов полопались трубы какой-то корабельной гидравлики. В рубке мне представился очередной жуткий образ, хотя и не такой устрашающий как огромные руки великана, но тоже невероятный: словно кто-то здесь бил — беспорядочно и с неудержимой силой — большим, диаметром в половину моего роста, и при том очень массивным шаром из твёрдой резины. Кое-где в рубке виднелись и следы от пуль, а также от воздействия огня.
Недалеко от трупа капитана, в уцелевшем шкафу под штурманским постом, мы нашли часть судовой документации. Оказывается, крейсер направлялся к архипелагу Аривал в море Имеру и там он должен был получить дальнейшие инструкции. Неужели Альянс и правда собирался блокировать наш флот в Имеру?.. Однако в первую очередь нас интересовали реакторы, точнее, система их аварийной остановки. Замеры в рубке, как и везде, где мы их делали, показали нормальный радиационный фон, но если исходить из состояния всего судна, с его ядерными установками вряд ли всё было в порядке… Впрочем, из найденных документов мы вскоре узнали, что оба реактора снабжены такой аварийной системой, которая срабатывает, если на неё вовремя не подать контрольную команду, так что теперь они наверняка заглушены и запущено их расхолаживание. По уцелевшему оборудованию мы также определили, что судно на момент гибели вахты шло полным надводным ходом, рули были свободны, а вся корабельная вентиляция, как приточная, так и вытяжная, была включена на полную мощность и фактически работала на продувку отсеков, как обычно делается при задымлении или химическом заражении. Но нам не удалось найти ничего про то, кто именно напал на судно. Похоже, события на крейсере развивались стремительно, и вахтенным было не до записей. Также из судовых документов мы узнали, наконец, что крейсер называется «Разящее в Сердце Копьё Ксифии». Забавное название немного разрядило копившиеся в нас напряжение и тревогу. Мои подчинённые, как и принято в таких случаях, стали шутить над показной бравадой малаянцев, Кинчи-Кир даже принялся рассказывать какую-то весёлую историю. И тут в дальнем углу, ближе к правому борту, под вмятой в стену панелью от корабельного оборудования, среди обломков мой фонарь высветил нечто, что заставило моё сердце забиться часто-часто. Вещь, которую я разглядел в свете фонаря, не укладывалась ни в какую логику. Потому что это был огромный деревянный посох. Явно карапский — я не усомнился в этом: ведь, как и посох похитившего Виланку колдуна, этот тоже венчала мумифицированная голова! Только та голова, что я видел на посохе в Фаоре, была волосатой, а эта — почти лысой, на ней держалось всего несколько жалких прядей, что делало её ещё более отвратительной. Рядом с посохом лежал частично обугленный трупик довольно крупной обезьянки. На торговых судах нередко можно встретить обезьянок — питомцев экипажа, но для военного судна это не характерно. Особенно пострадала передняя часть животного — она была практически полностью сожжена. Обезьянка меня не удивила, хотя что-то показалось мне в ней странным, но я не придал этому значения, так как все мои мысли тогда занял карапский посох. Неужели это карапы напали на военное судно Южного Альянса, и все эти ужасные повреждения — результат их непостижимого колдовства?! Но зачем? С какой целью? Или, быть может, на борту крейсера в момент нападения находился карап, и он попросту сбежал, бросив свой посох? Карапы умеют каким-то образом внезапно исчезать — просто пропадать с глаз, говорят, даже проходить сквозь стены и запертые двери и мгновенно перемещаться на большие расстояния. Наверняка, именно так исчез вместе в Виланкой и тот карап, которого я застал в чужом доме в Фаоре… Может быть, и обезьянка принадлежала карапу? Я вновь пролистал судовой журнал и нашёл довольно краткое и сухое упоминание, что на борту появился карап, которого вначале арестовали и посадили под замок, а затем почему-то выпустили. И больше никаких подробностей: как он появился, почему выпустили, была ли у него обезьянка… «Надо бы пройтись по всем уровням надстройки — решил я — вдруг мы найдёт там ещё и трупы карапов. Только что это нам даст?» Не без содрогания я прикоснулся к посоху и поднял его — он был тяжёлым, а его длина превышала мой рост. Мне вдруг отчаянно захотелось взять этот посох себе: я подумал, что это сами Боги дают мне нить, которая приведёт меня к желанной цели. Братья Кинчи и Нанда принялись меня отговаривать, по их сбивчивым уговорам было ясно, что они тоже поняли, чей этот посох, и что он вызывает у них суеверный страх. Но я уже принял решение и был непреклонен, так что всё же потащил посох с собой. Мы также прихватили судовой журнал и расписание по постам. Забрав, таким образом, всё ценное из рулевой рубки, мы прошли вниз по трапу, светя себе фонарями, наскоро осмотрели помещения под ней, а затем спустились ещё ниже. По мере того, как мы спускались, запах разложения становился почти невыносимым, а дым всё усиливался и резал глаза, не помогали даже закрывающие лицо противодымные маски-фильтры. Большинство дверей на нашем пути были сломаны, их как будто выдавили гигантским кулаком — металл был выгнут по всей площади, словно двери делали из тонкой жести. Великан с таким кулаками или другое огромное чудовище не пролезло бы внутрь по узким коридорам, так что этот кошмарный образ меня тогда окончательно покинул, оставив загадку без сказочного объяснения. По дороге нам попалось ещё несколько трупов моряков с характерными увечьями. Я понял, что часть команды крейсера пыталась спрятаться от нападавших, задраивая все двери, но это их не спасло. Даже массивный нижний рубочный люк, ведущий в прочный корпус подводного крейсера, валялся внутри центрального отсека и напоминал теперь по форме огромный сотейник — он был выгнут в обратную сторону! В самом корпусе, едва мы туда спустились, к трупному запаху примешался какой-то особенно отвратительный химический запах, а также там было очень жарко. Конечно же, весь этот чад и смрад не выветривался, так как вентиляция давно отключилась, как и всё оборудование на судне. Тут меня смущало только, что приток свежего воздуха в отсеки, пока он был, лишь способствовал пожару. Обычно при пожарной тревоге приточная вентиляция в отсеке отключается автоматически до устранения возгорания. А здесь её принудительно включили по всему судну… Хотя под нами было ещё пять ярусов, мы наспех осмотрели лишь только одно помещение (там тоже были трупы с жуткими увечьями, обломки и пятна масла), замерили уровень радиации, а затем вновь поднялись на искорёженную палубу.
