Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
— Погоди, дружище, передохну. Пожадничал, силы не рассчитал.
— Сеант, есте, есте.
— Вместе предлагаешь? Попробуем.
Плечом к плечу, поддерживая друг друга, спотыкаясь, на заплетающихся ногах мы дошли. Накрываем тару картоном, снимаем кроссовки, смотрим время — ого, пятый час. Все, спать. Здоровый сон продлился почти до обеда. Я только и успел, что отложить журналов с комиксами и кобылками да получше спрятать емкости с мутноватой водой.
— Уважаемый законник, вы не могли бы позвать законника Борова?
— Охренеть. Ты кто?
— Зомбак.
— Мля, Боров пари выиграл. А все думали — порожняк гонит. Ну-ка, вякни ещё чо.
— Уважаемый законник, я думаю, что законник Боров выйдет с удовольствием — он выиграл. А кто проиграл пари?
— Мля, вежливый Зомбак, гы-гы. Шило с Кожаном, фуфлыжники, просрали, гы-гы. Ща, жди.
Дожевывая, из ангара вышел Боров. Лицо его просто лучилось удовольствием.
— Ха, зомбачок! Как, не кашляешь?
— И тебе здоровья, законник Боров. С выигрышем.
— Да, мля, Шило с Кожаном попали. Кожан расплатится, а вот Шилу кранты. Что в мешке?
— Журналы. Эти — с комиксами, эти — с женщинами.
— Ну-ка. Мля, нормально. Путём. А что ещё путное есть?
— Так я же не знаю, что в цене, что надо.
— Мля, я и забыл, что ты стёртый — базаришь по делу, башка варит. Короче, шмотье поновее, бухло, ну, с градусами, журнальчики, курево… Если что необычное, чтобы лампочки мигали, с кнопками — всё ко мне. Уяснил, зомбачок?
— Я понял, законник Боров. Только тут проблема вырисовывается: Шило с Кожаном ведь отомстить захотят. На законника они не прыгнут, а меня с корешем ведь и убить могут.
— Мда? Что, складно базаришь, в масть. Ладно, я с братвой перетру. Но на сортировке каждый отвечает за себя сам.
— Да я согласен, только чтобы по закону всё было.
— Не ссы, зомбачок. Когда поднесешь? По роже твоей хитрой вижу, что нычка есть. Так?
— На понт берешь, законник Боров. Как добуду, так и принесу.
— Ха! Ну, лады. Куда щас?
— В очередь, за обедом.
— Для Борова очередей нет. Где твой кореш?
Я махнул выглядывающему из-за угла Солдату, и Боров повел нас в ангар к раздаче.
— Стоять, дохлятина.
Заросший, с застарелым могучем амбре мужик испуганно сжался и отшатнулся от бака.
— Ложка, сделай по-щедрому.
Да, столько нам ещё не наливали — до краев. И, похоже, мясцо проскочило. Вместе с Боровом подошли к выходу.
— Не ссы, Зомбак, канай, я позырю.
— Благодарю, законник Боров. До свидания.
— Тебе не кашлять.
При всем желании и аппетите съесть такие порции не получилось. С тугим, как барабан, животом, вспотев, я отвалился от ведерка. Ещё треть осталась.
— Солдат, я готов. Ты как?
Напарник с осоловевшим видом через силу добивал свою половинку честно разделенного пополам кусочка проваренного бекона.
— Давай, братишка, оставим на полдник. У нас ещё хлебушек есть, горчица. А сейчас пошли поспим.
— Пои, Сеант.
Сон — лучшее лекарство. Проснулся бодрый, с настроением поработать. А не заняться ли нам стиркой? Давно пора.
Еще при разборке строительных мешков отложил три пластмассовых ведра литров по семь. Теперь два шкурю шпателем от остатков засохшей белой краски, третье Солдат аккуратно отбивает от штукатурного раствора. Споласкиваем, переливаем воду. Мда, осадок грязи на дне бутылей заметный. Без кипячения пить опасно. В первом ведре замачиваем, во втором будем стирать, а третье — полоскать. Начать надо с трусов, пары самых крепких футболок, всех целых носков и полотенца. Где наша канистра с моющей смесью?
Первый раз в этом мире ложусь спать с потрясающим ощущением чистоты. Выстирав и развесив вещи, мы с Солдатом намылились и вымылись сами, вылив на себя и грязнющую воду для замачивания, и не менее черную стирочную, и мутную для ополаскивания. Израсходовалось и отложенное НЗ в четвертой емкости. Но оно того стоило. Завернувшись в шторы, умиротворенно доели все продуктовые запасы, попили из чистых настоящих чашек водно-соковую смесь. До захода солнца напарник рисовал, я из нескольких неисправных поясных ремней делал два рабочих — хватит нам шпагатом подпоясываться, довел до ума дождевые накидки. Нарастил длину, ширину, подклеив скотчем полосы полиэтилена, скотчем же прихватил обрезки шпагата — получились завязки.
Я сидел во главе длинного стола. Жена, сын, сильно постаревший отец, вся родня что-то обсуждали, выпивая без тостов и закусывая. Слов не слышу, но знаю — говорят обо мне. А где моя тарелка? Стеклянная стена отгораживала застолье, в спину тянуло зябкой сыростью, нарастала тревога. А за столом уже все молчат и горько, со слезами смотрят на меня. Что? Нет! Рванувшись к ним, я ударился о твердь стены, и сон рассыпался.
Тянуло прохладой, в щелях серел рассвет, подсыхали слезы на щеках. Прижавшись теплой спиной, тихонечко посапывал Солдат. «Девять дней», — я это знал точно. Девять дней прошло там, в моем мире, покинутом навсегда. Воспоминания о прошлой жизни пролистывались в памяти: школа в военном городке, военное училище, увольнительные, отпуска, стажировки, встреча с будущей женой. И вот лейтенантские погоны, первая воинская часть, рождение сына. Командировки, служба, дом. Тоска подхлестывает чувства, страницы жизни мелькают быстрее, ярче, и так до последнего дня, до молнии, оборвавшей прошлую жизнь и начавшей новую. Я помню и фрагменты из безвременья о будущем родных. Спасибо, Господь, за это.
Прогорев, печаль тихо спряталась в глубине души вместе с первыми лучами солнца.
— Подъём, Солдат, для нас наступает рабочий день.
— Поём, Сеант.
Мы опять слаженно «бомбили» бытовую кучу. И пусть она бедновата на еду (с трудом накопали засохших печенек, хлопьев и корок на завтрак), зато одежда, журналы, раскрошившиеся сигареты в мятых пачках попадались регулярно. Набрал несколько пар сломанных солнцезащитных очков (может, починю), зажигалок, а главное — нашли гнутые маникюрные ножницы и жменю таблеток и пузырьков из просроченной аптечки. Не забыл и про моющие средства, и про недодавленные тюбики. В общем, на обед шли с хорошим настроением.
Расположившиеся у входа в ангар бандюки сгоняли всех приходящих в одну кучу. Попались и мы с Солдатом. Стояли со своими ведерками, наблюдая, как в ангаре исчезает хвост очереди пришедшей на обед сортировки. Напарник, да и остальные не дёргались, похоже, такие сборы случаются регулярно. Новые люди практически перестали подходить, и из кольца бандюков выдвинулся один.
— Ша, завалили жральники, дохлятина! Сегодня с вечера вы, уроды, подрываетесь на сортировку. Как заходит солнце — жратва. Мля, всё поняли, дохлятина? Кто снычится — хана, уроем, в натуре. Все, жрать, твари.
Толпа качнулась, двинула к воротам.
— Зомбак, канай сюда.
— Доброго дня, законник Боров.
— Не кашлять. Есть что?
— Журналы там остались, а принёс — вот.
Заглянув в пачку сигарет, Боров расплылся в улыбке:
— Путём, не зря за тебя с братвой тёр.
— Это только целые, хорошие.
— Зомбачок, чудило, всё собирать надо.
— Да мы и собирали, нести не решился — вдруг, западло.
— Мля, чтобы вечером всё принёс, понял? Тут уши без курева пухнут, а он понтовые выбирает. Западло только чинарики, вкурил?
— Понятно, законник Боров. Вечером принесу с журналами. А как у нас с вечера всё будет?
— После жратвы загоняют стадо в тот барак — там сейчас последний день дохляки доматывают. Там нары, будешь с Полудурком по ночам дрыхнуть. С восьми до восьми сортировка, жрать утром и после работы вечером, обед ты видел. Срать в сортир за ангаром, не вздумай на улице — прибьют. В бараке спи в шмотье, а то попрут сразу, если кто лезет — в рыло. Если что, там, в выгородке, кореша кантуются, я скажу, можешь по делу подойти. Сортировка десять дней, мля, хреново будет, если ты не вывезешь и завалишься.
— Во время работы попить, в сортир?
