Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
К жилищу подбирались осторожно, но посетители на сегодня кончились. Время: «РМ 6:40». Еду подвешиваем, мелочевку в нычку. А заняться надо нашей постелью. Отбросив безвозвратно погибшую и воняющую дерьмом рвань, я задумался над интересной идеей. Реализуем. Четыре мешка из синтетического волокна тщательно выбиваем, наполняем рваной одеждой. Раскладываем на картоне пола. Ещё два мешка наполняем на треть утеплителем из строительной кучи, сворачиваем. Подушки готовы, кладем. Где наши шторы? Выбиваем. Вот и две простыни. Сверху многострадальное пальто.
— Как, братишка, тебе наша постель?
— Хоо, Сеант.
— Вот и я думаю, что хорошо.
После ужина я прикинул время до захода солнца: час ещё точно есть. Надо подкатиться к кухонному дядьке — они ведь где-то воду берут. Прихватим-ка пару бутылок крепкого сидра и пару журналов для мужчин. По дороге инструктировал напарника:
— Солдат, к ангару, где еда, я пойду один. Ты стоишь с пакетом и ждешь. Если ко мне пристанут уроды, уходи. Я подойду сам потом. Главное, чтобы пакет не отобрали. Если найдут сидр, нам жизни не будет. Будут искать и отберут все наши вещи, да ещё и побьют. Понял, братишка?
— А, поня, Сеант.
— Хорошо. Не подведи.
У ангара было пусто (интересно, когда ужин у сортировки?), только у входа курил знакомый персонаж. Боров. Рискнуть и подойти? Рискну.
— Доброго вечера вам.
— Здорово, зомбачок. Пожрать приперло?
— Нет. Мне бы знакомого увидеть. Он тут на раздаче работает, дядька в возрасте.
— Черп? Зачем тебе?
— Надо. Поговорить, спросить одно дело.
Боров смерил меня недоверчивым взглядом, подумал.
— Ну, жди, сейчас позову.
— Благодарю вас.
Минуты через три вышел дядька-раздатчик.
— Чего тебе? Жрать нет.
— Я не жрать. Подарочек принес. Отойдем?
— Интересно. Пошли.
За углом я махнул Солдату.
— Вот, наша благодарность.
Черп недоверчиво глянул на этикетку, аккуратно свернул пробку (приятно запахло яблоками), сделал пробный глоток.
— О, как здорово! Ещё есть?
— Нет. Найдем — принесу. А журналы не нужны?
— Нет, эти я не люблю. «Колониан географикс» попадется — тащи. Люблю про путешествия. А эти Борову отдай, он сейчас с корешем перетрет и подтянется.
— Хорошо. А не подскажите, где бы нам водичкой разжиться — вещички постирать.
— Чего?
Мужик с изумлением смотрел на нас.
— Ты какой-то неправильный. Первый раз вижу, чтобы стёртый хотел вещи постирать.
— Не знаю, Черп. Так как насчет воды?
Дядька задумался.
— В три ночи для завтрака набирать будем. Днем дать не могу — запрещено, законники следить будут. А как ты к трем ночи подойдешь?
— Это моя проблема. Куда, и сколько тары можно взять?
— Тары сколько унесешь. А подходить… Вон к тому углу. Если опоздаешь, уходи, ничего не получишь.
— Понял, буду.
Черп, кивнув, отошел. А вот и Боров.
— Уважаемый, вам журналы нужны?
— Ха, ты меня второй раз удивил, зомбачок. Давай. О, отличные телки! И за что это так?
— За закон у карьера.
Бандюк расплылся в улыбке.
— Да, Шило конкретно попал. И поделом ему, не люблю борзых.
— Я ещё хочу журналов принести. Как вам отдать?
— Слушай, зомбачок, говори просто — на ты и «Боров», забодал своей культурой. А журналы — да хоть в обед, спроси у любого из наших законника Борова.
— А как правильно обратиться, чтобы дубинкой не схлопотать?
— Да так и спрашивай: «законник». Мля, своим скажу — оборжутся — вежливый зомбак. Ты кореша своего нормально базарить, в натуре, ещё не научил?
— Ещё нет, законник Боров. Так мы пойдем?
— Канай, канай, вежливый зомбачок.
Уф, кажется, дело сделано.
По пути я вспоминал разговор с Боровом — что-то в нем показалось странным. Так, кажется, уловил — вместе с бандитским лексиконом проскакивала и нормальная человеческая речь. Черт, сужу ведь по своему миру. Неизвестно, как всё обстоит здесь.
Я сидел у шалаша и в свете заходящего солнца изучал в маленьком зеркальце новое лицо. Рядом, стараясь заглянуть через плечо, ждал своей очереди Солдат. Ощущения были, мягко говоря, спорные. Все, что ты чувствуешь своим — чужое. И любая гримаса в зеркале это подчеркивает. Не урод, не красавец, худое, но не болезненное (вон, даже румянец угадывается) нормальное лицо. Сколько лет? Двадцать, двадцать три. Не мое. Хотя, взгляд, да и цвет глаз… Это да. Мысленно поблагодарив предшественника и пожелав ему Рая (распадающаяся оболочка, боль и безумие искры), отдаю зеркало напарнику. Он поймал взором отражение, улыбка стала шире, а потом начала уменьшаться. Сосредоточенно наморщившись, с болезненной гримасой, напарник что-то вспоминал. Вдруг резко вскочил, уронив зеркальце, обвел потрясенным взглядом мусорный пейзаж, шагнул ко мне.
— Сеант!
Уткнувшись в плечо, Солдат горько плакал. Худое тело сотрясалось от рыданий. Я осторожно, обходя шишки, гладил его по голове:
— Успокойся, братишка. Не плачь, ты же Солдат.
Наконец, слезы иссякли. Сначала неуверенно, потом привычно, он немного смущенно улыбнулся. Из глаз ушли глубинные прояснение и ужас, отравленное в лабораториях сознание личности снова легло в забытье на дно души. Бедный парень. Не бандюк, не мразь человеческая, стал расходным материалом, использован и выброшен на свалку. Мир процветающего фашизма. «Неграждане третьего разряда». Твари.
Заломило голову, похоже, и я перенервничал. Надо отвлечься. Главный вопрос сейчас: сколько мы унесем в литрах. Потянем по десять кило? Должны. В офисных залежах были здоровые бутыли с ручками.
— Солдат, быстро идём за тарой, пока солнце не зашло.
Пи-пип, пи-пип — на часах стояло подсвеченное «АМ 2:15». Тяжело вставать, но надо.
— Подъем, Солдат.
Помог со шнурками, потянул к ангарам. Черт, он же не видит ночью! Как я мог забыть? Руку мне на шею, обнимаю за талию, перехватываем бутыли, пошли. У ангаров стало получше — кое-где над входами тускло горели лампы (кстати, столбов с проводами я не вижу), нет мусорных куч под ногами, долетают лучи фар с дороги. Стоим, ждём. А вот и наш знакомый при пластиковом фонаре со свечой внутри.
— Доброй ночи, уважаемый Черп.
— Ты смотри, всё-таки пришел! А я сомневался, думал, Зомбак языком мелет.
— Как можно, уважаемый? Дал слово — держи. Вот и журналы ваши, про путешествия.
— Ну, вообще молодец. Ещё принесешь? И сидру тоже?
— Постараюсь. Повезет найти нам — будет и вам.
— Поищи. Я едой не обделю — Черп добро помнит. Давай пошли, мои уже качать, наверное, заканчивают.
На огороженном забором участке стояла обычная колонка с ручным насосом. Два мужичка (одного знаю — напарник дядьки по раздаче) сидели на тележке у наполненных водой баков.
— Что долго так, Черп? Из-за дохляков, что ли, попусту сидим.
— Попусту ты, Ложка. А я (дядька подсветил фонарем стопку журналов в пакете) с прибылью.
— Ух ты. Дашь полистать?
— Как попросишь. Могу даже пересказать.
— Сговоримся, Черп.
— А то. А пока накачай ребятам воду в бутыли.
— Подставляй.
Насос скрежетал и сипел, мужик размеренно (вот у кого с силой нормально) работал рычагом.
Наконец с фырканьем, толчками из трубы забила темная в слабом освещении вода.
— Благодарю, уважаемый Ложка.
— О, точно Боров базарил — вежливый Зомбак! А это твой кореш Полудурок?
— Можно сказать и так.
— Интересные дохляки. На сортировке были?
— Я первый раз пойду, а мой друг две отработал.
— Да, жаль, если ты зажмуришься. Хотя… Воду сам потащишь?
— Конечно, возьмем по бутыли в руку и пойдем.
— Тогда, может, и не зажмуришься.
Нести было тяжело. Совсем плохо стало, когда зашли за кучи и Солдат перестал видеть.
— Стой, братишка. Давай ты остаешься здесь, а я оттащу тару по одной и проведу тебя.
Да и одна бутыль — не малина. Хорошо, что вчера крышки нашел, расплескал бы половину. Шалаш. Ставим и назад. Со второй вообще поплохело. Пришлось остановиться и подышать минут пять. Назад даже пустым идти тяжело.
