Душехранитель - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" (читать хорошую книгу .txt) 📗
Все это пронеслось в голове Дмитрия мгновенно. Он не успел осознать, не успел спросить, отчего же это Ромальцев был так уверен, что он, Дмитрий, завернет в «Горный цветок», если тот сам еще четверть часа назад и не помышлял об этом. А Влад уже отошел в сторону. Он, как и остальные ребята, был в кимоно, которое сидело на нем безукоризненно. Влад словно родился для того, чтобы носить кимоно, так подумалось Аксенову. И китайцы с японцами не будут выглядеть в своей национальной одежде более органично, чем Ромаха.
— Ну поехали, раз надумал, — сказал Влад усмехающемуся Косте-Самураю и кивнул на татами.
Ребята оживились. Впрочем, и не только они. На такое зрелище стали собираться посетители со стороны, тренировавшиеся в этом же зале. Самурая здесь знали хорошо. Даже слишком хорошо.
«Понял! — сообразил Аксенов. — Контуженный совсем рехнулся. Ну-ну, может, Костя вправит ему вывернутые мозги»…
Все «болели» за Ромаху, который заведомо проиграл. Проиграл, еще не начав бой.
Влад покачнул головой, разминая мышцы шеи. Самурай почти сочувствующе следил за его приготовлениями.
— Начали! — по привычке приказал Володя-Афганец, который обычно был членом судейской коллегии на соревнованиях.
Самурай выждал пару секунд, предоставляя слабому первый ход, и, когда того не последовало, сделал бросок. Он уже решил немного поддаться противнику. Для зрелищности, а то будет совсем неинтересно. Вон ведь сколько народа собралось, надо и на публику сыграть.
Влад прыгнул ему навстречу, неуловимым кошачьим движением извернулся в воздухе и, на лету, еще не приземлившись, ткнул Самурая в шею. Тот едва успел уклониться, иначе удар был бы парализующим. «Ого! — мелькнуло у Кости. — В «точку» метил!»
Ромальцев уже прокатился по татами и вскочил на ноги, а успевший вернуться для ответного удара Самурай приземлился на пустое место.
Девчонки с айкидо подняли восторженный визг. Дмитрий качнул головой: конечно, Ромаха ведь такой «лапочка», от него бабы и так без ума, а тут еще и от Самурая, как тот колобок, уйти сумел.
Ребята не успели ни удивиться, ни восхититься. Это Аксенов, не обученный восточным единоборствам, рассеивал внимание, наблюдая за всем залом сразу. Остальные следили за ходом действия. А оно было коротким. Разъярившись после второй промашки и поняв, что пора начинать биться всерьез, Самурай резко изменил тактику и стиль. Оба они одновременно выхватили из-за поясов нунчаки.
— Давай, кентай-итиё! — услышал Аксенов бормотание Горца у себя над ухом. — Еще раз!
Богатырь Хусейн был явно на стороне Влада, и тихая, почти неосознанная подсказка была адресована ему.
Применил Ромальцев это «кентай-итиё» или не применил, Дмитрий не знал. Нунчаки Влада и Кости переплелись, противники дважды кувыркнулись, сцепленные, друг через друга, затем последовал рывок. Костя остался с пустыми руками и, потеряв равновесие, рухнул от легкой «подсечки».
— Врежь ему! — крикнула какая-то девчонка, но Влад ткнул кулаком рядом с головой Самурая. Ткнул так, что загудел пол. Ни у кого не осталось сомнений: если бы Ромальцев послушал девку и не сместил удар, Костю пришлось бы везти в больницу с тяжелым «сотрясом». А то и в реанимацию — с проломленным черепом.
Самурай не мог поверить, что бой окончен, окончен не в его пользу. И кто его победитель — Ромаха! Нонсенс. Но на случайность непохоже. Не может быть пять «случайностей» за один, в принципе — короткий, бой.
Костя поднялся, угрюмо растирая отбитое плечо. Неохотно пожал руку Влада. Тот был спокоен, как будто ничего не случилось.
— Ни хрена се! — сообщил опомнившийся первым Леший.
И тут словно кто-то внезапно открыл дверь в шумную комнату. Тишина взорвалась гулом голосов.
«Айкидошницы» кокетливо поглядывали на Влада, а самые смелые строили ему глазки, хоть он и не смотрел в их сторону. Хусейн предлагал повторить спарринг, но уже с ним, а не с Костей. Ребята обсуждали бой и сыпали какими-то терминами, среди которых Аксенов разобрал слова «кайтэн», «атэ-вадза», «ука-кимэ» — в общем, это была недоступная пониманию Дмитрия тарабарщина. Дмитрий сделал вывод: произошло что-то, выходящее из ряда вон. Да, Ромальцев служил в ВДВ, это Аксенов знал. Да, не понаслышке был знаком с приемами из различных видов единоборств. Но не занимался он этим с методичностью, как, например, тот же Самурай, только что потерпевший фиаско. И если даже силач Хусейн проиграл Косте в прошлом году на «русском стиле», то что говорить о Ромахе? Везение? Костя поддался? Да нет, вряд ли: насупленный, раздраженный, сбрасывает с плеч похлопывающие руки ребят, довольных и раззадоренных спаррингом, буркает что-то в ответ на их вопросы, почему он не применил то или это. Ребята дразнят его, а он злится, это очевидно.
Добродушный Горец не любил, когда среди друзей создавалась напряженная обстановка. И, чтобы отвлечь от Кости насевших на него советчиков, затеял рассказывать какую-то байку своего народа. На это он был мастер. Эдакий, почти двухметровый, менестрель. За что и пользовался особой симпатией у приятелей.
— Сейчас я расскажу вам сказку, — басом, со своим легким кавказским акцентом, громогласно заявил он.
Все засмеялись, услышав любимую присказку Усманова. Вместо того чтобы изъясняться прямо и по существу, он всегда шел к цели окольными путями. Но получалось это у него весьма колоритно, тем более что для цветистости Горец нарочно усиливал свой акцент. Даже Дмитрий с интересом приготовился слушать. Правда, Хусейну в таких случаях не хватало зурны, словно какому-нибудь Гесер-хану.
— Жил один бедный-бедный мужчина в маленьком-маленьком ауле, — Хусейн уселся на скамейку и, чтобы не терять времени даром, стал тягать небольшую штангу; в его руках она выглядела игрушечной. — Был у бедный-бедный мужчина сын…
— Маленький-маленький? — уточнила та самая девица, которая советовала Владу «врезать» Самураю.
— Э, не мешай! — усмехнулся богатырь, искоса глянув на дерзкую даму, и, зажав гриф штанги одной рукой, другую поднял в неодобрительном жесте. — Зачем перебиваешь, сказку портишь, женщина?
Все засмеялись.
— Был у мужчина сын. Не маленький, но юркий. И вот поехал мужчина в гости в соседний аул. Взял с собой сына. А ишак в его хозяйстве был всего один, старый-старый. Пришлось вдвоем на один ишак ехать, что делать, а? Проехали три сакля — навстречу сосед едет. «Вай! Ассалам аллейкум!» — говорит сосед. «Ва аллейкум ассала!» — отвечает мужчина. «Ай, как нехорошо: два таких больших наездник на один маленький ослик едут!» Послушался мужчина, слез с ишак, рядом пешком пошел, сын на ишак поехал дальше. Проехали еще три сакля — другой сосед едет. «Ассалам аллейкум, сосед!» — говорит сосед. «Ва аллейкум ассала!» — отвечает мужчина. «Ай, как нехорошо: мальчик на ослик едет, отец пешком идет! Ай, нехорошо!» Мужчина спустил сын на землю, сам сел на ишак. Опять три сакля проехали, уже из аул вышли, мальчик за хвост ишак держится, сам идет. Навстречу — третий сосед на ишак едет. «Ассалам аллейкум!» — «Ва аллейкум ассала!» — «Нехорошо, сосед! Большой мужчина верхом едет, маленький мальчик сам идет! Тц-ц-ц! Как не стыдно, а?!» Снова послушался мужчина, сам слез. Ишак пустой идет, мужчина с сын — за ним, мальчик за хвост держится. Далеко ушли, жарко совсем. Аул уже из глаз скрылся, тяжело идти пешком, но перед людьми стыдно. Вот уже сакли соседний аул показались. Навстречу на ишак житель того аул едет. Увидел мужчину с сыном и давай смеяться: «Ассалам аллейкум, путник! Что ж ты людей смешишь? Разве может джигит пешком идти, сын пешком вести, а осел впереди пустой?» Рассердился мужчина: «Ва аллейкум ассала, незнакомец! Когда мы ехали двое на мой осел, нам сказали: стыдно на один осел вдвоем ехать. Когда я слез, сын оставил, укорили меня, что пешком иду. Когда сын слез, я сел, стали стыдить, что я еду, а мальчик идет. Так, может, ты дашь мне свой осел, чтобы никому не было обидно — ни мне, ни сын, ни осел? У каждый свой таранспарт будет!» Ничего не ответил встречный, ишак свой подхлестнул и дальше побыстрее поехал. А мужчина посадил сын, сам сел и поехали дальше верхом на свой ишак в аул. Хорошо советовать другой человек, а свой ишак давать никто не хочет…
