Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ) - Шиннок Сарина (читать книги без .txt) 📗

— Все кончено. Он умер.

Воцарилась тишина. Нервы дрожали, как задетые струны. Подступающие слезы перекрывали дыхание и речь. Время остановилось. Часы на телефоне Кобры показывали четыре утра, но мучительная ночь не завершалась.

Джарек плакал. Может, впервые за последние несколько лет. Он чувствовал боль, которую испытывал Кэно, чувствовал до последнего мгновения его жизни. Теперь в сердце была пустота. Он перестал чувствовать — вместе с Кэно погибла часть его души.

Кира упала на колени. Самый кошмарный страх сбылся в эту ночь. Ее любимого больше не было на этом свете. Она жалела, что не была рядом, когда это случилось, что не заслонила его собой, хотя и понимала, что это противоестественно, что так не должно быть.

Кобра рыдал, но все же нашел в себе силы на то, что всем сердцем желал сделать. Он стал на одно колено и приклонился, отдавая дань уважения лидеру клана и учителю. После Кобра обессилено упал в кресло и начал курить, утирая слезы. Он жалел об одном — он не успел выучиться у этого человека, не успел понять его.

Теперь парень сквозь пелену слез смотрел, как, стоя на коленях, плачет Кира. Он не слышал ее плача, но видел ее слезы, впервые за все время, которое он знал ее. «Ты воин, — подумал он. — Истинный воин. Но это событие сломило и тебя…».

Джарек не смотрел на лица соратников, не видел их отчаянья и осознания того, что теперь все действительно было кончено. «Черные драконы» перестали существовать. Они никогда не сомневались друг в друге, они никогда не искали предателей среди своих. И они расплатились за это сегодня ночью.

Скрывая нарастающую боль, Джарек вышел из комнаты Кэно в коридор, и, глядя в окно, не своим голосом, будто напевом, начал произносить бессмертные слова:

— Господь — Пастырь мой! Я ни в чем не буду нуждаться…

22. Окованная сталью свобода

— Где же ваша правда: «Выживает сильнейший!»? — издевательски спрашивал теперь майор Джексон Бриггс.

Минуту Джарек находился в мертвом ступоре, уставившись в одну точку мутными безумными глазами и кусая губы. Наконец-то появились силы произнести слова, описать то, что засело в душе. Он метнул на Джакса дикий озлобленный взгляд, шатнулся в сторону и выхватил нож.

— Вы стреляли в спину, а он смог уйти с улыбкой на лице! Так кто сильнее?! Что, ничтожество, нацепил железяки на руки и возомнил себя богом?! К сожалению, зачастую умирают именно те, кто достоин жить. Но «если нам суждено уйти, — повторил Джарек слова Кэно, — то мы уйдем достойно»!

Одним махом ножа он перерезал глотку одному из спецназовцев и выхватил из его рук автомат. Очередь вдвое проредила ряды военных, но прежде, чем агенты опомнились и начали стрелять в ответ, окутанный сталью кулак Джакса ударил Джарека наотмашь по лицу. Послышался хруст костей. Усиленный кибернетикой в четыре раза, кулак раздробил террористу челюсть, выбил несколько зубов и переломил шею. Джарек упал, как подкошенный, раскинув руки и выронив нож и автомат. От правого уголка рта на бетонный пол тонкой струйкой засочилась светлая кровь. Он умер с открытыми глазами, в которых навсегда застыло выражение ненависти, гнева и безумия. Он умолк навсегда, но его последние слова будто парили в задымленном воздухе: «Мы уйдем достойно».

Кобра сидел в допросной за столом, и над ним мигала одна тусклая лампочка. Из темноты в его глаза вглядывался майор Бриггс. Тело Кобры было покрыто кровоподтеками и ссадинами, волосы и одежда вымокли от пота, по лицу и шее стекала кровь.

— Дайте мне воды! — умолял он майора невнятным голосом — у парня были сломаны обе челюсти.

— Расскажешь все — и дам, — отвечал Джакс с такой издевкой, что Кобре становилось трудно дышать от гнева. Но даже зла не хватало, чтобы забыть о боли во всем теле.

— Что, доволен, что переломал мне кости, поотбивал мне почки, печень, повыламывал суставы? А без кибернетических усилителей ты здесь — последняя шавка! Бей меня хоть до смерти — а я ничего не скажу!

Джакс встал и ударил Кобру по спине. Что-то хрустнуло, Кобра растянулся на столе, изо рта пошла кровь. Он хотел сплюнуть, но не получилось — кровь потоком сочилась из его горла.

— Я больше не буду тебя бить, — с усмешкой заявил Джакс, — а вот Кире, наверное, челюсть сломаю…

Кобра поднял глаза в таком выражении, будто он молился. Он не мог произнести ни слова, но из его глаз потоком лились горячие слезы.

— Не трогай ее, изверг! — рыдая, прокричал он. — Я все скажу! И про теракт, и про Кабала…

— А что Кабал? «Самоубийство», — говорят эксперты.

Кобра закрыл лицо руками и громко зарыдал. Он никогда не чувствовал себя таким ничтожеством и подлым трусливым предателем, как сейчас. Но мысли о Кире заставили его говорить:

— Кабала убил я…

Джакс сел напротив и стал с довольной улыбкой слушать его исповедь, потирая испачканный кровью кулак.

— Киньте его в одну камеру с Мавадо! — нелепо ухмыляясь, приказал майор после допроса.

Кобра опешил.

— Что ты за тварь! — простонал он, глядя на ухмылку Джакса и мечтая разорвать этот рот, чтобы по лицу этого гада потекла кровь. Так, как сейчас она струилась по его опухшему от побоев лицу. Задыхаясь, Кобра из последних сил зашагал к камере, кинув на прощанье майору:

— Будь ты проклят, сукин сын!

Мавадо стоял у стены камеры, злорадно смеясь.

— «Черные драконы». Ну что, свободу нашли, анархисты хреновы?

Кобра отвернулся и ничего не ответил.

— Как там Кэно? — продолжал глумиться над ним лидер «Красных драконов». — В гробу не тесно?

— Не смей осквернять память Кэно! — буквально прорычал Кобра, сжимая кулаки.

Мавадо засмеялся.

— Знаешь, Кобра, — смеясь, говорил он, — мне, как и всем вам, вынесли смертный приговор. Знаешь, почему я еще жив? Как бывшему союзнику, Силы спецназа оставили мне право на последнее желание. И я пожелал увидеть смерть «Черного дракона».

— Не дождешься! — прохрипел Кобра.

Он собрал все свои последние силы, всю свою злобу и отчаянье. Его сжатый кулак уже начал дрожать и болеть от напряжения, на правой руке выступили вены, когда он замахнулся и ударил Мавадо в грудь.

Дыхание Мавадо сорвалось, он услышал хруст собственной грудины. Его сердце просто обезумело в груди, затрепетало, как крылья перепуганной птицы, и в одно мгновение остановилось навсегда. Лидер «Красных драконов» упал замертво, на полу тюремной камеры в беспорядке легли складки его плаща.

Кобра обессилено упал у стены. Он чувствовал жгучую боль в правой руке, но она была ничтожна в сравнении с болью душевной. Сквозь слезы он видел, как на исполнение смертного приговора ведут Киру. Она пела песню группы «Мастер», под которую в баре «Valhalla» танцевала с Кэно много лет назад:

У его камеры женщина остановилась и замолчала. Парень смотрел на нее чистыми серыми глазами, в которых была тоска и скорбь.

— Прощай, братишка, — улыбнувшись, сказала она.

Парень открыл рот, но ничего не смог сказать. Он просунул руку между прутьев решетки и провел ладонью по ее лицу. Сзади стоял и посмеивался Джакс.

— Знаете, — обратилась к майору Кира, обернув к нему опечаленное лицо, — я хочу попросить Вас об одном. Не за себя. За Кэно. Похороните его. Достойно. Прошу Вас. Он заслужил.

Джакс молчал.

— Что ты молчишь, сукин сын! Что, нас за людей не считаешь?! — закричал Кобра, выплескивая всю горечь и боль.

— А вы и есть нелюди! — басом выкрикнул в ответ майор. — Сколько жизней вы погубили, зверье!

Кобра смотрел на Киру, и его сердце стонало.