Жаркий декабрь - Калмыков Александр (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
– А колхозных активистов эстонцы преследовали?
– Да у нас в Принаровье колхозов еще мало, – пожала плечами репрессированная, – коллективизация же едва только успела начаться. Помещичью землю раздали, и крестьяне, получив наделы, кто единоличником стал, а кто в ТОЗы объединился. Но если где остались бывшие хозяева, то они при немцах зверствовали страшно, и новоземельцев не щадили.
Вспомнив о пережитом, бывшая узница поникла и печально прикрыла глаза
– Все оккупационное время прожила в страхе, – делилась она грустными воспоминаниями. – Прошло полгода, а кажется, что уже много лет минуло, столько за это время натерпелась. Еще школу жалко. Ее сразу не закрыли, и она еще продолжала работать. Вот только как осенью морозы ударили, так там стало холодно заниматься, дров-то не было. Директор, он тоже в мой лагерь попал, рассказал, что дрова потом нашли, вот только они уже не понадобились.
– Закрыли школу?
– Сожгли.
– Зачем? – не понял Михеев.
– Так вместе со всей деревней и сожгли, – удивленно подняла на него глаза учительница. Когда немцы отступали, то приказали эстонским белоповязочникам все сжечь. Людей – кого насильно на левый берег отправили, кого на принудительные работы в Германию, а директора вот сразу в лагерь. Вы бы, товарищи командиры, поспешили, чтобы немцы не успели наши деревни сжечь.
Иванов мрачно слушал рассказ учительницы, и вдруг буквально подпрыгнул, радостно потирая ладони:
– Ха, легок черт на помине.
И точно, бойцы первого взвода, посланные обыскать барак, выволокли оттуда за ноги какого-то человека и, подтащив к нам, бросили прямо в снег.
– Вот, тащ комбат, поймали коллаборациониста, – ни разу не спотыкнувшись на трудном слове, довольно доложил красноармеец Белов. – Видать, фашиста при обстреле зацепило, или же партизаны подстрелили, а фрицы не стали эвакуировать раненого и бросили подыхать.
Мы с удивлением уставились на пленного. Форма совершенно незнакомая, возможно, довоенная эстонская. Однако, белая повязка, на которой по-немецки было написано, что этот субъект служит германской армии, не оставляла никаких сомнений – это действительно фашист.
– Да он дохлый, – поморщился комбат. – Весь кровью залит и не шевелится
Белов, не говоря ни слова, перевернул карателя на спину, и от души врезал ему ногой под ребро. Белоповязочник тут же охнул и открыл глаза, перестав притворяться мертвым.
Учительница, узнав палача, тоже охнула и машинально закрылась рукой, как бы ожидая удара.
– Это Юксаар из нашей лагерной охраны, – прошептала она. – Этот мерзавец еще похвалялся, как расстреливал родственников партизан, и как отличился на облавах в Польше.
– Зачем местных карателей в Польшу-то отправлять? – не поняв, переспросил Свиридов.
– Так ведь эстонцы своих евреев давно переловили, вот их и направляли в Варшаву для обмена опытом, – растолковал я. – Но, конечно, карателей еще и в Белоруссию, и в Россию посылали. Они много где отличились. Кстати, бойцы, зря вы его притащили. Если у него и были какие-нибудь сведения о расположении частей, то они уже устарели.
Белов тут же признал свою ошибку, вытащил из ножен штык-нож и прищелкнул к Маузеру, намереваясь заколоть недобитка, но Михеев его остановил:
– Вы что же, боец, вот так просто его убьете?
Солдаты растерянно переглянулись, а полицай, решив, что у него появился шанс, вдруг заверещал на вполне понятном русском языке, заверяя всех в своей невиновности:
– Я не никого не сжигал и не расстреливал, – хныкал «отважный» борец с мирными жителями. – Я неблагонадежный, мне расстреливать не доверяли! Я только охранял и проводил экзекуции! Меня свои же бросили! Я больше не буду!
Но бойцы все его аргументы проигнорировали и, уловив, на что намекает замполитрука, споро взялись за дело. Из машин достали толстые веревки, которые ловко накинули на ветки двух березок, стоявших рядом. За каждую схватилось по десятку солдат, и с дружным уханьем они пригнули деревья к самой земле. Предателя привязали за ноги, после чего по команде Белова канаты разом отпустили.
Фашист успел издать только короткий крик, тут же прерванный жутким хрустом, поставившим точку в его карьере карателя. Как бы история не повернула в будущем, но этому белоповязочнику уже никогда не маршировать на параде эсесовцев, и не хвастать своими «подвигами».
Однако, время поджимало. За нами уже остановилась колонна второго батальона, а команды продолжать движение все не было. Ситуация не из приятных. Достаточно атаки эскадрильи «Штук», или артналета, чтобы уничтожить большую часть машин. Да и просто в случае прорыва какой-нибудь танковой роты, просочившейся мимо наших передовых полков, нам нечем их будет встретить. Пушек у нас нет, а из бронетехники у батальона имеется только Ганомаг, и еще один в составе походной заставы укатил вперед.
Мысленно я уже представил картину, как целая танковая дивизия СС утюжит нашу колонну в открытом поле, и начал размышлять о том, что произошло с двумя полками, ушедшими вперед, но долгожданный приказ все-таки поступил. Как нам сообщили по рации, в соприкосновение с противником передовые части до сих пор не входили, потому что немцы оставляли населенные пункты без боя. Оно и немудрено. Как доложила авиаразведка, большую часть гарнизонов германское командование бросило на помощь к городу Нарва. К тому же, грохот мощной артподготовки и вид несущихся по дороге танков не позволяли поредевшим гарнизонам даже думать об организованном отступлении, не говоря уже об обороне. Поэтому они и не пытались организовать бой, а сразу начинали драпать.
И вот комбат подал сигнал продолжать движение, передовой броневик ринулся вперед, вздымая гусеницами снежную пыль, а за ним начал движение на северо-запад и весь батальон. Через несколько километров мы проскочили маленькое селение Соска, а почти сразу же за ним располагалась еще одна деревушка, небольшая, всего в несколько десятков дворов. На небольшой площади перед каменной часовенкой уже собралось с десяток сельчан, настроенных явно доброжелательно к освободителям.
Ганомаг остановился поодаль, а перед делегацией встречающих затормозила полуторка комбата. Торопливо выскочив из машины, Иванов обратился к старшему по возрасту селянину:
– Отец, что это за населенный пункт?
– Овсово, – степенно поглаживая бороду, ответствовал старик.
Капитан озадаченно потеребил в руках карту и, сдвинув вперед шапку, почесал затылок.
– Но где же тогда Агусалу, вроде тут должно быть?
– А, так это оккупанты его так переиначили. Тут-то, в Принаровье, всегда русские жили, а как эстонцы власть захватили, так вдруг стали все названия по-своему коверкать. Мы-то село как раньше, Овсово зовем, а по документам оно теперь Агусалу.
– Вот оно что, – облегченно вздохнул комбат, – проклятая эстонизация, все запутала.
Жители тоже явно испытывали облегчение и, увидев, что машины не следуют дальше, а останавливаются, пожилой овсовец взволнованно предложил:
– Ты, товарищ командир, давай своих солдатиков на постой разводи, мы их радушно примем.
– Благодарствую, батя, но вряд ли мы надолго задержимся, нам надо врага дальше гнать.
И верно, мудрое командование уже прислало новую радиограмму, в которой чуть ли не прямым текстом потребовало быстрого продвижения вперед, к Куремяэ. Вот так всегда на войне. То стоим битый час, то вдруг гонят в страшной спешке.
Батальон опять свернулся в колонну, и на максимально возможной скорости покатил вперед. Резоны спешить у нас были, и очень серьезные, потому что мы проезжали по узкому дефиле между огромными болотами Пухату и Агусалу. Если мы их проскочим, то вырвемся на оперативный простор, и дальше грузовики уже смогут двигаться в любом направлении.
Пятнадцать километров по шоссе мы пролетели всего минут за сорок. Куремяэ встретило нас тишиной. Ни местных жителей, что не удивительно, ведь тут уже начинались эстонские земли, ни вражеских засад. Следов боев нигде не наблюдалось, только в одном месте валялись раскиданные снаряды. Видать, фрицы пытались взорвать артиллерийский склад, но в спешке не успели подорвать как следует, и снаряды лишь разбросало.
