Город. Хроника осады (СИ) - Резвухин Евгений Юрьевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Я склонен согласиться с товарищем милиционером, – неожиданно заявляет директор, чей тихий голос кажется неуместным на фоне криков капитана. Он поднимает руки, защищаясь от гневного взгляда гота. – У них нет лидера. Посудите сами – Швецов мертв, Розумовский, Бульбаш и начальник штаба захвачены. Даже железнодорожный вокзал прекратил сопротивление и сложил оружие. Мы имеем дело с небольшой группой маргиналов.
– Если это так просто, почему виновные до сих пор не схвачены? – капитан никак не уймется, расхаживая по комнате. Остановившись, указывает на начальника милиции. – Проведите обыски, поголовно, загляните в каждую щель и каждую яму.
– Но мы уже делали это и не раз...
– Делайте снова, пока не будет результат!
"Или я буду расстреливать по одному горожанину за каждого гота ... и считать начну с первого дня войны"
Следовало выгрести останки Швецова, этого идола непримиримых. Выпотрошить, набить соломой и выставить на площади. Увы, от башни донжона мало что осталось, да и к развалинам нет доступа даже у коменданта. АНБ оцепило замковый район и близко не подпускает, вынудив губернатора ютиться в квартире. Интересно, что пытаются найти безопасники среди камней и трупов?
Вслед за торопливо ушедшим милиционером, собирается и шахтный директор.
– Вадим Юрьевич, – вышедшего было наружу догоняет капитан, – вы ведь не против компании? Я из интеллигентной семьи, никогда не был в шахте.
Краем взгляда шахтный директор замечает охрану. Пятеро солдат в полной выкладке, у каждого гранаты и по пистолету-пулемету на плече. Основательно, город так не штурмовали, как коменданта хранят. Боится капитан, ох как неуютно на симерийской земле.
– Там особенно не на что смотреть, – бывший революционер улыбается и вытирает лоб засаленным платком. Печет неимоверно, в обеденное время хоть из дома не выходи. – Впрочем, можем пройтись, я сильно не занят.
Республиканец и симериец пересекают надшахтные строения. Здания не пострадали, но выглядят заброшенными сараями. Повсеместно выдраны двери, местность не до конца очищена от вездесущего битого стекла. Приходится смотреть под ноги, перескакивая вывалившийся из кульков мусор. Пустует железнодорожный путь, ведущий к раздаточной станции. Лишь пару вагонов, дырявых от пробития, ржавеют под солнцем. К удивлению шахта не предстает совершенно заброшенной. То и дело попадаются группы людей, черные и не отличимые от угля, с таким трудом отвоеванного у земли.
– Пытаемся работать, – поясняет Вадим, кивая на волочащих кирки и лопаты шахтеров, – руками много не сделать, но лучше уж так. Швецов до нитки обобрал шахту. У меня не осталось ни единой лошади, где искать вагонетки тоже не знаю.
Майкл не перестает удивляться Симерии. Ольхово совершенно лишено нищих, даже крепостные не голодали, чего не скозать о некоторых районах Стентон-Сити. Столица Готии рядом с провинциальным симерийским городком сущая помойка. Но в остальном – каменный век. В шахтный ствол спуск при помощи поскрипывающей лебедки, приводимой в действие мускульной силой. Даже видавший ужасы войны разведчик с опаской ступает на пошатывающуюся клеть.
– Строго между нами, – комендант придерживается за прутья, едва механизм, сперва дернувшись, плавно затем уводит вниз, – я совершенно не доверяю милиции.А главное ольховцы им не доверяют и не знают – все они люди пришлые. Но вы и ваши рабочие можно сказать знаменитости – герои революции и к тому же пострадали от действий Швецова. Быть может, ваше участие в городской самообороне успокоит жителей.
Директор слушает молча. Смотрит под ноги и долго не отвечает, раздумывая или ожидая еще чего-то.
– Честно говоря, – произносит тихо и прокашливается от затхлости, прикрывшись многострадальным платком, – я не могу прокормить моих людей. Не уверен, сможем ли мы обеспечить углем хотя бы Ольхово. Но Екатеринград запрещает любые рабочие вооруженные отряды.
– Екатеринград далеко, мы одни и еще дальше от их проблем, – разговоры о новом правительстве Симерии ничего кроме ухмылки не вызовут. – Поверьте, я просто хочу скорее вернуться домой и передать своих солдат семьям. Живыми, а не писать матерям и женам, какими они были храбрецами и как мне жаль.
Клеть опускается, открывая путь в широкий штрек. Зрелище пробуждает воображение, будто смотришь в пасть бездны. Вопреки ожиданию не приходится сгибаться, путь достаточно обширен и света хватает. Майкл обращает внимание на рабочие светильники – уголь транспортируют лошадьми, а шахту освещают электричеством. Капитан делает шаг вперед, заинтересованный необычным свечением. Вместо привычной лампы кристалл, едва ли пол мизинца размером. Часть магического минерала покрыта черными пятнами – пользовались им давно.
"Колдовское мракобесие", – малейшее присутствие магии выводит из себя. Капитан чувствует участившееся сердце и отступает, не желая и рядом стоят.
– А ведь моих людей убили не военным оборудованием, – резко меняет тему гот. – Саперы говорят, использовался шахтный динамит.
– Это возможно, – директор спокойно выдерживает испытующий взгляд коменданта. – Позволю себе напомнить, Швецов совершенно разграбил шахту. Даже колею разобрали, что уж говорить о взрывчатке.
Майкл из-за плеча собеседника заглядывает в штрек. После падения Ольхово шахту осматривали и не раз, командир разведки сам неоднократно ходил рейдом. Трудно поверить, но швецовцы практически на коленях мастерили оружие, собирали патроны и клепали из полос металла каски. В полутьме, в плохой вентиляции и голоде. Бесполезное самопожертвование ради горсти боеприпасов или ржавого окопного ножа.
– Что ж, – после паузы говорит комендант, сглаживая сказанное улыбкой, – уверен виновных скоро найдут и повесят. А над предложением подумайте.
– Всенепременно, товарищ комендант, – возвращая улыбку, отвечает Вадим Юрьевич.
Дождавшись, пока капитан с конвоем исчезнут по пути к лебедке, директор ухмыляется еще шире, издав смех.
– Надутый готский индюк.
На что рассчитывал? Нытьем волынки и маршами по улицам впечатлить оккупированный город? С одним не поспорить – выглядело эффектно, особенно часть с взрывами и пальбой.
Отступает назад, казалось бы, упершись спиной о каменистую поверхность. Тело, ставшее прозрачным и легким, призраком просачивается сквозь толщу земли.
– А ну-ка замри, – над ухом щелкает взводимый курок, холод стали упирается в затылок.
– Я не рассчитывал на фанфары, но железку хоть уберите, – Вадим Юрьевич пытается придать голосу шутливости – выходит неубедительно.
С заряженным оружием у головы не до юмора, как не храбрись. Директор несколько раз пытается сглотнуть, но в горле встает ком, мешающий даже дышать.
– Гриша, Слава, – доносится скрипучий голос, – пропустите его.
Драгуны ловко и быстро охлопывают рукава и штанины директора, проверяют полы жакета. Вглубь комнатушки бывшего революционера буквально пинают.
Помещение предстает каменным мешком. Низкий потолок и узкие стены давят на сознание, позволяя сделать в сторону не более нескольких шагов. В углу покрытое наростами отхожее ведро, утяжеляя и без того затхлый воздух.
Алексей Швецов лежит в углу на досках. Жалкое зрелище. Кожа полковника высохла до омертвения. Перед директором труп, отчего-то моргающий и сверлящий взглядом, а не мирно покоящийся в гробе. Нет, Швецов не одной ногой в могиле, всеми двумя стоял, но выбрался назло всему миру. Он должен был умереть еще в замке, пуля вошла в ногу, задела кость и разорвала артерию. Несколько пробили насквозь корпус. Должен был умереть не пережив и суток, не выдержав потери крови или подхватив заражение. Барон мертвецки бледен, впалые щеки обтягивают череп, но огонь в запавших глазах горит огнем. Швецов жив.
Ногой Вадим Юрьевич подвигает табурет и садится. Оба некоторое время молчат, изучая друг друга.
– Вы очень рискуете такими акциями, – первым начинает бывший революционер. – Да, вчера удалось убить нескольких солдат. Но ваши люди и близко не подобрались ни к коменданту, ни к губернатору. Капитан может казаться истеричкой, но не нужно считать его глупцом. Он что-то подозревает, я бы даже сказал – провоцирует.
