Наёмный самоубийца, или Суд над победителем (СИ) - Логинов Геннадий (полная версия книги .TXT) 📗
— Эй, вот только не надо драматизировать. Это — наша работа. Мы оба выполняем свой долг. Просто так уж сложилось, что мы не можем действовать с тобой заодно, — тоном, который, как показалось Белому Коню, был исполнен непритворного сожаления, признался его враг. — Не переживай, даже мы будем чтить тебя как героя.
— А я и не переживаю. Потому что вам не представится такого случая, — Белый Конь понимал, что Чёрный Конь и Чёрные Пешки прикрывают друг друга, в то время как сам он стоит перед ними открытый как на ладони, без защиты со стороны каких-либо фигур. Он должен был сделать какой-либо ход — либо отступить на уже пройденные клетки, тем самым провалив поставленную перед ним задачу, чего не позволяло его самоуважение, либо взять Чёрного Коня, что означало равноценный размен, если формально рассуждать с позиции общестратегического плана. Вот только за этим «равноценным разменом» стояла его собственная жизнь. Не говоря уже о том, что задача была бы провалена и в таком случае тяжким трудом составленные им разведданные угодили бы в руки к неприятелю, а ко всему в довесок ситуацию представили бы так, словно это Белые и были нарушителями перемирия.
Иными словами, он был скован по рукам и ногам целой массой обязательств, законов, правил и ограничений, не имея права совершать безоглядных поступков под влиянием сиюминутных порывов. Должно быть, Белому Королю тоже приходилось совсем несладко, принимая решение подвести ту или иную фигуру под удар, жертвуя ею во имя более выгодной стратегической позиции в целом.
Но все в этот миг позабыли о том, что всеми этими правилами и обязательствами не был скован его Пёс. Ощутив, что хозяину угрожает опасность, он ринулся стремглав через клетки, разделявшие его от кучки неприятелей, и, с силой влетев в самый центр, раскидал их безжизненные фигуры по шахматному полю, а сам, прокатившись по неровной траектории, скатился с края доски, ударившись обо что-то во мраке.
Пребывая в неописуемой растерянности от шока и горя, Белый Конь ещё долгое время не находил даже мыслей для того, чтоб описать всё то, что творилось в его душе в этот самый момент. У него начиналась истерика. Его лихорадило. Его сердце скакало, само уподобившись коню на шахматных клетках: прыг-скок, прыг-скок, цок-цок, прыг-скок…
Но времени на скорбь и самоистязание ещё не было. Вполне возможно, что за первой волной исполнителей могла последовать и вторая, контрольная, которая должна была подтвердить сам факт выполнения задания и поспешить доложить об этом в штаб Чёрного Короля. Останься Белый Конь сейчас в прострации — он упустил бы драгоценное время, выигранное его верным другом, и самопожертвование несчастного Пса оказалось бы напрасным.
Вперёд. Только вперёд. Не останавливаться. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Он уже почти дошёл… Почти… Дошёл…
Тяжело ступая копытами по иссушенной пустыне, полной некогда лакированных, а ныне потрескавшихся клеток, Белый Конь спотыкался и был близок к тому, чтобы рухнуть и забыться, навеки уснув среди пересечения пестривших перед глазами полей и линий. Но сила воли, вера и чувство долго заставляли его собрать всю волю в копыто и идти, идти, идти…
Впрочем, не только это. Он должен был найти ответ на главный вопрос. И также он должен был вернуться на родную тёмную «g1», прилечь на родную прохладную травку и отдохнуть. Первое он не просто был должен сделать, но также и хотел сделать, второе — не был обязан, но просто хотел.
Увидев издалека собравшуюся толпу Белых фигур, скандировавших его имя, он слабо улыбнулся, понимая, что его сложный, тяжёлый и полный опасностей путь близок к своему долгожданному завершению. Что он чувствовал в этот момент? Наверное, прежде всего — усталость, огромную, всепоглощающую усталость, в которой в этот миг утопало всё прочее, оставив лишь слабо выглядывающий островок радости, на котором цвело, возвышаясь над волнами, древо веры.
— С Новым Ходом! С новым счастьем! — отмечая его шестьдесят третий ход выстрелами шампанского, восклицали Белые. Великий путешественник, совершивший квадратосветное путешествие, отныне сделался, фигурально выражаясь, очень важной фигурой. Более того — за время его приключений возраст Белого Короля стал напоминать о себе всё чаще, и теперь почтенный монарх собирался уйти на заслуженный покой, передав все бразды правления в руки молодого энергичного героя, пользующегося всеобщей любовью.
Высоко оценивший умом оказанное доверие, Белый Конь был в этот миг слишком слаб и измотан, чтобы оценить его ещё и сердцем. Обступившие его фигуры с недоумением вопрошали, почему он медлит, убеждая, что на его век уже хватит тяжёлых боевых будней и секретных вылазок в стан неприятеля: заняв столь высокий почётный пост, он станет неприкосновенной фигурой, которую не станут убивать даже самые отмороженные враги, поскольку слава о нём разошлась по всем клеткам шахматной доски.
Чего и говорить — даже представители Чёрного Короля прибыли на его чествование: это был политически грамотный ход, поскольку, с одной стороны, они могли отрицать все возможные обвинения (если бы даже такие возникли), предъявив встречные; а в том случае, если всё пройдёт мирно и без претензий, — пировать со всеми вместе, поддерживая видимость перемирия, и сообщить о результате своему монарху.
Разумеется, у него появилась бы масса почётных обязанностей, которые были несовместимы со всеми его скачками, прыжками и выкрутасами: теперь бы он, почтенный и важный, опираясь на трость, ступал бы в любом направлении на одну клеточку, порой вспоминая, как весело было когда-то скакать галопом по разноцветным полям, и так — из хода в ход, до самой глубокой старости. Но это не было тем, чего он желал.
Сердечно поблагодарив всех собравшихся и, в первую очередь, Его Белое Величество, Белый Конь незамедлительно попросил у всех прощение и, заявив, что устал от войн и бремени службы, попросился в отставку. Разумеется, он мог призвать и Белых, и Чёрных создать союзную империю, прекратив бесконечные и бессмысленные конфликты, совместно начать решать актуальные и злободневные шахматные задачи, и даже ожидал, что для проформы многие поддержали бы подобное предложение. Но он, как никто другой, понимал, что этого на самом деле не будет. Как и понимал, что, несмотря на все войны и неурядицы, такие же суетные, как и всё прочее, есть Правда, лежащая за пределами доски, и только она имеет объективный смысл. А войны — войны продолжаются потому, что за каждой из них стоит свободный выбор великого множества тех лиц, что принимают в них непосредственное участие. Когда-то он сам был одним из них. Теперь же — он будет ждать того дня, когда чья-то рука унесёт его с этой доски туда, где он, быть может, снова увидит своего дорогого Пса и где Чёрный Конь снова встретится ему, но уже не как враг, а как друг.
В итоге он попросил у Белого Короля и уполномоченных представителей Чёрного Короля предоставить ему небольшой клочок земли в личное владение, исключив его из зоны интересов обоих Королевств. Естественно, всё это было зыбко, временно, эфемерно, как и прочее в этом нестабильном мире, где клятвы нарушались, друзья предавали и законы существовали лишь для того, чтобы жить им наперекор. Но всё-таки он мог выиграть время и хоть какое-то время пожить для себя, теперь, когда он ощущал, что больше никому ничего не должен и ничем не обязан. За исключением разве что того, кто вёл его всё это время, стоя в тени за доской.
Разумеется, его многие не хотели отпускать. И дело тут было не просто во всеобщей любви. Просто он знал слишком многое и, оставаясь без контроля, мог быть столь же потенциально опасен, как ранее — потенциально полезен. Как бы то ни было, сославшись на то, что подобные вопросы не решаются в одночасье, власть предержащие заверили, что — в знак любви и дружбы их народов — четыре клетки в центре доски, долгие годы считавшиеся спорными территориями, переходившими из рук в руки как наиболее ценные, отныне переходят во владение Белого Коня. Разумеется, как только будут улажены все надлежащие правовые формальности и проволочки.
