Филумана - Шатилов Валентин (мир книг txt) 📗
Я тебя никогда не разлюблю! – торжественно сказал Михаил – Ха, – пренебрежительно махнула я рукой. – Давать такие обещания может только человек, совершенно не знакомый с законами психологии. Разлюбишь. Если все пойдет по вашему средневековому пути, еще как разлюбишь! Но оно не пойдет. Не знаю, что для этого нужно сделать, но постараюсь узнать. Для этого мне и нужна информация. Вся информация. Из голов князей, которые общались напрямую с царовым величием. Из лыцаровых голов. Потому что они треплются с другими лацарами. Да из каких угодно голов! В твою задачу входит как можно больше голов собрать для моего анализа.
– Анализ, метод, информация, психология… – горько пробурчал Михаил. – Это все красивые слова. Но нездешние. Может быть, где-то там, где ты жила раньше и куда тебе ходу теперь нет, они и имели смысл… Но в теперешней нашей с тобой жизни они напрочь лишены смысла, и рассчитывать на них…
– Да! – Гордо остановившись, я уперла руки в бока. – Пусть методы, которыми я решила действовать, больше похожи на попытку вручную остановить локомотив! Который летит на меня на всех парах! Пусть даже очевидно, что наиболее прогнозируемый исход моих усилий – это то, что локомотив вашей истории раздавит меня и даже не обратит внимания на мои наивные методы! Но попытаться я собираюсь! И ты… – Я опять присела на кровать, положила ладони на обнаженную грудь Михаила. – Ты ведь поможешь мне? А? Вдруг да что-нибудь у нас получится?
– Куда ж я денусь? – грустно сообщил мой супруг, увлекая меня в свои объятия.
Страшный раскат грома так шарахнул по барабанным перепонкам, что неоново-белый свет молнии, на мгновение озаривший тоннель из плотных ветвей деревьев, росших вдоль лесной дороги, по которой ползла моя карета, остался почти незамеченным. Дождь хлестал потоками, прокатывавшимися по крепкой крыше кареты с дробным цокотом, будто галопирующие кавалерийские эскадроны.
– Заворачивай сюда! – проорал кучеру злобный голос Михаила, пытающегося перекричать буйство стихий. Кажется, кучер Матюшка понял наконец, что ему приказывал князь. Карета накренилась, выворачивая направо из грязной дорожной колеи.
Неужели нашлось что-то для ночлега? Это было бы совсем неплохо среди этой грозы!
Лай дворовых собак и последующий стук отворяемых ворот убедили меня, что пристанище все-таки отыскалось.
Как только я приоткрыла дверцу, по запястью тут же пробежались смачные дождевые капли. Но я успела во вспышке очередной молнии увидеть приземистую рубленую избу, которая тяжело выпирала из мрака своим крыльцом, и широкий двор, окольцованный высоким забором из бревен, плотно подогнанных друг к другу и заостренных наверху, как пики. Не двор, а прямо крепость!
– Вот когда пригодился бы зонтик, о котором ты рассказывала! – прокричал Михаил, помогая мне выйти из кареты.
Его слова потонули в новом раскате грома, а сверкнувшая затем молния позволила заметить, что мы не первые путники, нашедшие приют на этом постоялом дворе: у ограды сбилось в кучу несколько подвод, чуть в стороне, в важном одиночестве высилась темная масса другой кареты с вычурными резными шишечками по углам крыши.
– Ты помнишь, что я твоя служанка? – спросила я, стараясь придать голосу строгость.
Но это было невозможно в окружающем шуме грозы. Как и наша попытка соблюсти конспирацию.
В зале для господ, куда нас провел сумрачный чернобородый мужик, хозяин этого заведения, в печальном одиночестве сидел, потягивая вино из высокого стакана, субъект весьма неказистого вида. Но с очень горделивой осанкой.
– О! – только и сказал Михаил.
Субъект же сказал много больше, торопливо поднимаясь нам навстречу: – Здравы будьте, Михаил Никитович! И жена ваша, Наталья Вениаминовна! Сердечно рад свидеться и благодарю Бога за случай, что свел нас в этом поистине медвежьем углу! – сообщил он, сладко улыбаясь и подбегая с поклоном.
Думы же у него были пугливы и беспокойны, он боялся сразу всего: и того, что князь Квасуров будто бы в опале, а потому встречаться с ним – недобрый знак, и того, что с княгиней Шагировой тоже надо держать ухо востро, хотя она вроде и обласкана самим царовым величием —даже гонцами к ней посылают не абы кого, а князей, однако темна вода во облацех и что-то нечисто вокруг новоявленной княгини… А еще одна боязливая мыслишка, что все время елозила в его голове с засаленными волосами, стриженными «под горшок», касалась уже его собственной миссии, коей надлежало быть секретной, а вот же – привел Господь встретиться… А с такими встречными господами какие уж секреты теперь…
– И вы здравы будьте, лыцар Лукьян. Я-то вас знаю, а княгиня, поди, не ведает, кто ее приветил, – попенял Михаил лыцару.
Тот вытянулся в струнку и, преданно поедая меня глазами, отчеканил: – Лыцар Кевролевского княжества Лукьян Стрешнев! – И добавил, уже сутулясь и ласково косясь на Михаила: – А с супругом вашим, княгиня, я давнее знакомство имею! Неоднократно сопровождал в Киршаг кевролевского князя Петра Траханиотова. Еще когда батюшка князя Михаила Никитовича князь Никита Квасуров был жив. И сам князь Никита частенько заезживал к нам, в Кевроль, к князю Петру.
– И давно вы, лыцар, от князя Траханиотова будете? – лениво поинтересовался Михаил, помогая мне снять намокшую накидку с капюшоном. – Как там, в славном городе Кев-роле, – все ли в порядке?
«Ой, что делать? – затрепетал лыцар Лукьян. – Сказать „недавно“ – а он, может, слыхал что про князя Петра… Сказать „давно“ – тайну нарушить… Да уж нарушил ведь – все одно теперь…»
Решив, таким образом, говорить правду, лыцар повеселел и затараторил: – Ох, давно я видел светлый лик князя Петра! И в Кевроле не был давненько. Все дела, дела, все поручения – мотаюсь из конца в конец, по лесам, по полям. Яко серый волчище-одичал уж весь…
– Ой ли? – усмехнулся Михаил, присаживаясь к столу. – Вы, лыцар, всегда знамениты были остротой и затейливостью ума. Уж, помню, как горазды были на выдумку, на ухищрения всяческие!
– Это —да, – потупил глазки Лукьян, как от приятного комплимента. – За то меня князь Петр и отличал! – А теперь, что ж, не отличает? – заинтересовалась я. – Почему это? – всполошился Лукьян. – Меня и сейчас князь Петр любит! Возможность княжеской немилости его очень волновала. – Так вы ведь говорите, что не видели его давно! Надо ли так понимать, что отстранены вы теперь от персоны князя? – настаивала я, подливая масла в огонь Лукьяновых страхов
Особо раскатистый удар грома заставил лыцара вздрогнуть и поежиться.
– Нет-нет! – замотал он головой, отгоняя наваждение опалы. Я всегда выполняю самые важные и щекотливые поручения князя!
– Какое же сейчас? – невинно поинтересовалась я.
Прелесть моих вопросов в том, что я немедленно получаю ответы, а потом долго выслушиваю отговорки.
Вот и сейчас: у Лукьяна быстро промелькнули в голове все обстоятельства отъезда из Вышеграда, наказы, данные князем Петром, конечная цель путешествия (ого! а у Траханиотова, оказывается, под Кевролем железоделательный заводик имеется), но вслух верным лыцаром было произнесено нечто обтекаемое и невразумительное: – Бью челом, матушка княгиня, только поручений разных всяких столько – всех и не упомнишь… Воля князя Петра прихотлива и многообразна, не мне с моим скудным умишком запоминать все – выполнил да и забыл, уж не прогневайтесь, матушка…
– А-а, – равнодушно протянула я. Поднялась, демонстративно подавив зевок. – Пора уж на отдых. Завтра-то опять в дорогу… В какой горнице почивать будем?
Князь Михаил сразу понял намек, и мы с ним удалились.
Горница нам была выделена не очень большая, но чистая и даже с широкой кроватью, а не просто с лавками у стены.
– С хитроумным Лукьяном надо поговорить подробнее, – на всякий случай шепотом сообщила я князю. – Ездил он не просто по княжеской блажи, а с очень подробными наказами. Свой Поротовский заводик Траханиотов (ну и фамилия же!) велел срочно расширять. К трем домнам добавить четвертую и еще одну кузню срочно соорудить. А в каждой домне у него заведено по два горна плавильных, а у каждого горна по два меха больших. Производство немалое. Большое село к заводику приписано для обслуживания. Да к нему приселок, да шесть деревень. А когда добавится еще новая кузня, в которой приказано установить семь колес водяных из самого крепкого дерева, на валах, обитых железными обручами, да пять колес меховых, да три молотовых, – тогда выход продукции почти удвоится. А какая у этого заводика продукция?
