Иеремиевы огни (СИ) - Карелина Ольга Сергеевна (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Это беспокойство угнездилось где-то так глубоко в Анжеле, что она никак не могла добраться до него и выкорчевать с корнем. Внешне она оставалась собой, чётко следуя образцу поведения окружающих её людей: приглядывать за Стивом, как его бабушка, с ужасом смотреть новости, как Гери, радоваться обширному саду на заднем дворе, как Стив, — Анжела иногда буквально подвисала, наблюдая за тем, как вихрастая светло-рыжая с каштановыми прядками голова сына мелькает то там, то здесь в зарослях, громко восхищаясь каждому новому растению, камню или животному. Здесь стрекотали по ночам сверчки и пели днём огромные глазастые цикады, от совсем близкой, звенящей за лесом речушки прилетали радужные, будто сошедшие с картинки стрекозы, любящие с шумом вертолёта приземлиться на палец или ладонь и замереть фигурным осколком витражного стекла. Но именно на фоне этой наполненной спокойной всепобеждающей жизнью пасторали к Анжеле приходили в голову самые мрачные мысли, и она, прежде непрошибаемая оптимистка, способная утешить и увести за собой в свет кого угодно, замирала в ужасе и тревоге.
До них, конечно, никакие волнения не докатывались — разве что через постоянно работающий телевизор на стене, потому что охранники предпочитали держать язык за зубами по поводу всего, что происходило вне канарийских улиц. Раз в два дня появлявшийся вместе с Миа Бельфегор — и тот просто добродушно улыбался в ответ на сыплющиеся на него вопросы, что уж говорить об Аспитисе, который приезжал поздно ночью, а уезжал рано утром и даже шанса не давал с собой пообщаться. Один лишь раз он тенью возник в доме средь бела дня, задержавшись почти до ночи, но они со Стивом и матерью Анжелы так скоро и неожиданно подружились, что хорони не решилась отнять у него эту простую радость — общение с весёлым ребёнком пяти лет и его тихой, тепло улыбающейся бабушкой. Все эти часы сама Анжела молча просидела рядом с ними, и при взгляде на в кои-то веки расслабившегося Аспитиса, оказывается, умеющего ладить с детьми, её сердце ненадолго успокоилось.
Но это был всего один день, на исходе первой недели их проживания в пригороде Канари. Всё последующее время, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, Анжела была вынуждена разговорить охранников. Как раз после этого визита Аспитиса они сменились: вместо скрытного, всего в татуировках, хищноглазого Сорена и отряжённого к нему Мисао, в свои свободные часы не отлипавшего от Гери, однажды утром на постах оказались два хаена: уже виденная Анжелой в больнице Тинаш и раза в два старше её солдат с могучей грудью и отсутствующей мочкой уха, представившийся Хорстом.
Как ни удивительно, этих двоих, всем своим видом показывающих, что люди для них лишь тела — каждое с определённой, ведущей функцией, в соответствии с которой они выстраивали собственное поведение, не задаваясь лишними вопросами, — оказалось проще подтолкнуть к откровенной беседе, чем Сорена или даже Мисао. Правда, рассказывали Тинаш и Хорст больше о своей жизни и некоторых сопутствующих ей обстоятельствах, нежели об обстановке в мире, но пока и этого Анжеле было достаточно. Так она постепенно узнала, что Тинаш когда-то состояла в свите Бельфегора — куда, кстати, планировала вернуться, как только от «Атра фламмы» останется одно воспоминание, — а Хорст всем был известен как Палаш и сначала помогал Домино справиться с первым захватчиком Севера Зебастианом Аглых, потом, оставленный им, перешёл в подчинение к Азату и уже оттуда в середине этой зимы, раненный Брутусом (ну а точнее, близнецами — сыновьями Цезаря Шштерна) в отместку за попытку спасения Адамаса Страхова, был забран Аспитисом. В дальнейшем от вполне закономерного наказания его оградила Тинаш, и с тех пор везде они выступали вместе — уже почти как супружеская пара. И несмотря на то, что от тюрьмы или расстрела по факту Хорста-Палаша спасли вступившиеся за него Домино, всё ещё благодарный за прошлую службу, и Адамас с Бельфегором, не сумевшие пройти мимо его жертвы — оставляя для отряда спасения, шедшего за Адамасом, открытой тайную лабораторию Сетте, Хорст был абсолютно уверен, что за это же и будет убит, — именно Тинаш он был благодарен в наибольшей степени и поэтому теперь был готов положить свою жизнь за неё и Аспитиса так же, как когда-то за Домино с Азатом.
Вся его судьба была сплошное бегство от неблагоприятных обстоятельств, грозивших то втоптать в грязь, а то и вовсе убить, и Анжела внимательно слушала его медленные, обстоятельные рассказы, стараясь через эту призму лучше понять Аспитиса — хотя зачем, ей и самой было не до конца ясно. Родиной Хорста, как и большинства хаенов, был Айкильский район — именно там, вокруг колоний-поселений и в Бийских горах были разбросаны их основные сёла и деревни. Когда-то, на заре своего возникновения как расы, по прибытии на Омнию земных кораблей хаены все были членами одной и той же религиозной секты — и хотя очень скоро секта эта прекратила своё существование из-за жёстких порядков властей, сплочённость в них осталась и, за небольшим исключением, все вместе они жили на востоке Милотена в общинах, откуда молодёжь растекалась по всему миру. В большинстве своём хаены работали наёмниками, без особой привязки к организации или моральному аспекту, — единственное, что в их жизни имело смысл, это следование раз и навсегда заведённым общинным законам и традициям. Осевшие в городах или любом другом месте в одиночестве хаены относились ко всему этому проще, но Хорст, в отличие от Тинаш, горожанки и агента МД в четвёртом поколении, вырос в Айкиле — и нахлебался их родовой косности вдоволь.
Как и всех, его растили в трепете и восхищении перед двумя категориями любых представителей рода людского — а именно детьми и пожилыми. О них заботилось основное население хаеновых общин от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, и за небрежение или, не приведи небо, преступные действия в их отношении следовало самое суровое наказание. Хорсту как раз исполнилось семнадцать, когда он произошло событие, перевернувшее всю его жизнь: случайно на берегу реки, будучи там в гордом одиночестве, он застал момент, когда подросток лет тринадцати решил избавиться от, судя по одинаковым полосам на скулах, своего младшего брата, просто не давая ему приблизиться к суше в гремящих волнах реки, — и, конечно, бросился спасать ребёнка. Походя, освобождая себе дорогу через мостик, чтобы скакнуть с него в воду, Хорст оттолкнул подростка и, пока вытаскивал на берег и откачивал младшего мальчика, не заметил, что старший свалился из-за него в реку и, ударившись головой о камень, так и пошёл ко дну. От изгнания Хорста спасло то, что младшего мальчишку он всё-таки сумел вернуть к жизни — так что в наказание получил лишь их хаенское клеймо детоубийцы без злого умысла — отрезанную мочку уха — и всеобщую ненависть. Однако, поскольку самому себе простить смерть подростка Хорст так и не смог, уже на следующий день он без какого-либо снаряжения ушёл из общины в горы, чтобы, если того захочет небо, перевалить хребет и прийти кому-то в услужение.
И потом, как бы ни было сложно или тяжело, Хорст продолжал жить — сам не зная зачем. Какой-либо цели или смысла в жизни он не видел, хозяев не различал, будучи преданным и прожжённому рабовладельцу, и бандиту, и совсем уж маньяку-убийце, если говорить о Брутусе — в последнем случае, уже после душевного перелома, связанного с Ове, он начал видеть конец своего пути, совсем измучившего его, и был крайне удивлён, когда в итоге остался не только жив, но даже прощён. Тинаш в буквальном смысле стала для Хорста светом в окне — во многом потому, что, будучи хаеной, всё равно не видела в нём изгоя. Спасти Ове Хорст, конечно, не смог, и это мучило его наравне с тем погибшим из-за него подростком, но зато разворотил лабораторию, бывшую оплотом Брутуса и вполне способную однажды опять создать ему помощников-Особенных, так что, наверное, Тинаш ему послало само небо — в знак прощения его грехов и в качестве награды за совершённое.
После нескольких таких историй — о боли, крови, множественных смертях, страданиях, предательстве и унижении — Анжела окончательно избавилась от розовых очков, успешно державшихся на её носу всю жизнь и лишь треснувших от откровений Аспитиса. Сравнивая его жизненный путь с испытаниями Хорста, она всё больше склонялась к мысли, что ему точно так же необходим человек, который напоминал бы ему о существовании света день за днём, не заставляя, не уговаривая, а мягко подталкивая на правильную дорогу. Пока на подобную роль больше всего подходил Рэкс — неудивительно, что Аспитис так и не сумел ни по-настоящему возненавидеть его, ни отказаться от его общества. Выведав у Бельфегора и Миа подробности их общения, Анжела пришла в восторг от применённых методов и не стихающего на протяжении пятнадцати лет упорства — смогла бы она так? Всю жизнь, не предавая, бесконечно веря в то, что рано или поздно получится, идти с кем-то в ногу? Быть в любой момент готовой забрать все горести на себя? И не чужого человека, а близкого, что гораздо тяжелее, так как от близких ты нет-нет да ждёшь чего-то взамен?
